Читать книгу «Извивы судьбы. Современный любовный роман» онлайн полностью📖 — Геннадия Мурзина — MyBook.

Глава 5

Откровения

ИЛ-62 трижды заходил на посадку: из-за низкой и плотной облачности. Наконец, командир лайнера нашел-таки просветленное окошечко и благополучно посадил самолет.

В Москве второй день идет моросящий дождь. Алексей, спускаясь вместе с другими пассажирами по трапу, передернул плечами, подумав: «Не слишком-то гостеприимно дальневосточников встречает столица». Некое полуоткрытое транспортное средство доставило пассажиров в зал получения багажа, где он услышал голос диктора: «Пассажир Алексей Леонидович Осинцев, вас ожидают возле выхода из зала прилетов!»

Он подумал: «Кто это?» Тотчас же улыбнулся: «Будто бы не знаю».

С тяжелым кожаным чемоданом вышел из зала и первым увидел нервно вышагивающую Верочку. Она была в джинсах и с зонтом над головой.

– Гражданочка, – опустив чемодан на мокрую асфальтовую дорожку, обратился он, – не меня ли ждете?

– Ой, мамочка! – воскликнула, обернувшись к нему Вера, но осталась растерянно стоять на месте. – Алеша!

Ребячась, Осинцев воскликнул:

– Уррра! – на лице заблуждала глупая улыбка. – Меня с первого раза узнали!

Он шагнул и прижал девушку. С минуту стояли, не шелохнувшись, хотя с Вериного зонта за шиворот ему стекали холодные дождевые струйки. Первой опомнилась Вера.

– Ой, чего стоим! Побежали скорее, а то до нитки промокнешь.

– И куда бежим?

– Что за странный вопрос, товарищ старший лейтенант? К машине, конечно.

– Но, – он взглянул в сторону таксомоторной посадочной площадки, – там огромная очередь. Может, до станции метро на автобусе?

– Вот еще, – девушка тряхнула головой.

– Так… ты на машине?

– Естественно, товарищ старший лейтенант и тут же пошутила. Алексей, ты теперь не в том положении, чтобы в переполненном душном и грязном автобусе тащиться.

Осинцев действительно выглядел глуповато и шутки не понял, поэтому спросил:

– Это еще что за «положение» такое?

– Гвардия!

– А! – улыбнулся он. – Тогда бежим скорее, а то еще несколько минут и гвардия будет похожа на мокрую курицу.

Уже в машине, прежде чем пристегнуть ремень безопасности, Алексей наклонился к сидящей за рулем девушке, легонько коснувшись губами ее щеки, прошептал:

– Спасибо…

Девушка передернула крутыми красивыми плечиками

– Вот еще… Не за что.

– Забота и внимание дорогого стоят.

Трогаясь с места, Вера ревниво заметила:

– Кто поверит, что такой парень останется в Уссурийске без внимания?

Алексей прикоснулся ладонью к ее волосам и ответил тем же:

– А кто поверит, что такая крутая москвичка и плюс необыкновенная красавица скучает в одиночестве? Но я верю и считаю, что невозможное возможно.

Черная «Волга» наконец-то вырвалась на автостраду и набрала скорость.

Девушка сказала:

– Обменялись колкостями и будет. Теперь, Алёша, – помолчим. Я не тот водитель, который может себе позволить разговаривать за рулем. К тому же густой поток встречного транспорта.

Алексей согласно кивнул и, пересиливая себя, замолчал. Да, замолчал, но кто может запретить, не мешая никому, думать? Следовательно, сидит, а голова забита мыслями. Искоса поглядывая на девушку, он пытается ответить на вопрос: изменилась ли за год и в какую сторону? Внешне, пожалуй, даже еще больше похорошела. Но некоторая скованность во время встречи ощутима. Год назад девушка была веселее и проще, а сегодня… Ревнивым уколом прозвучал в нем вопрос: «Не появился ли соперник-ухажер?» Тотчас же попытался себя успокоить: «Но встретила его, а могла же… – глядя в боковое окно, качнул головой. – Это ни о чем не говорит: встретила, потому что долг вежливости обязывает и не более того… Встреча получилась какая-то не такая».

Откуда было знать, что девушка думала в эти минуты о том же самом? Конечно, некая угловатость и сдержанность в Алексее и год назад была очевидна. Он – не легкомысленный Никитка, ухажер ее подруги. Таким Алексей и год назад был. Сейчас? Изменился: повзрослел, возмужал и еще больше построжел. Вспоминая первые секунды встречи, Вера думала: «Не такой, как был… Мог бы и обнять ее крепко, и поцеловать. А почему нет? Соскучились же!.. Это я соскучилась, а он?.. Получается, что нет. Такова цена письмам, в которых он… Все так, но если честно, сама-то разве не могла кинутся парню на шею? Могла, но не кинулась, – девушка тяжело вздохнула. – А как хотелось!.. Между нами какой-то барьер, преодолеть который мы так и не смогли… Сможем ли?.. И если так, то стоит ли ехать на юг?»

Слева и справа замелькали московские высотки. Поток транспорта стал еще гуще.

Алексей спросил:

– Прости, а куда мы едем?

– Известно, Алексей: ко мне, то есть к нам… Родители готовятся… ждут… Пора тебе с родителями познакомиться.

– Да? Но я, Вера, так не думаю… Считаю, что рановато… Наше время не пришло.

Вера, на удивление, быстро согласилась.

– Хорошо… Ты – мужчина и за тобой последнее слово. Только… Родители обидятся, особенно отец, который так ждал этой встречи.

– Передай мои извинения. Все-таки длинный перелет… И завтра рано утром – снова на аэродром. Так что проще ночь мне провести в гостиничном номере.

– Хорошо, Алексей.

Показался шпиль высотки, а потом и сама гостиница «Украина», Вера свернула и подъехала к подъезду. Осинцев вышел, взял чемодан. Вера отогнала машину в сторону, чтобы не мешала, заглушила двигатель и также вышла. Подошла к нему, взяла за руку, прислонила голову к его плечу.

– Идем устраиваться на ночёвку.

– Но… Вера, завтра рано вставать… Поезжай… С устройством моим не будет проблем. Да и родителей надо предупредить, что меня не будет. Чтобы не беспокоились.

– Разговорчики в строю! – шутливо прикрикнула Вера. – А насчет родителей… В холле есть телефоны-автоматы, сейчас же позвоню.

На оформление у администратора ушло не больше десяти минут. Поднялись на девятнадцатый этаж, дежурная по этажу, получив на руки направление, выдала ключ от номера.

– Так… – внимательно разглядывая спутницу, сказала дородная женщина с копной ржавых волос. – Предупреждаю: гости – до двадцати одного часа.

Вера густо покраснела. Алексей пояснил:

– Не беспокойтесь, пожалуйста. Девушка лишь на минуту… Она коренная москвичка и ваш номер ей без надобности.

– Обязана была предупредить, – дежурная отвернулась.

– А… простите, номер мой в левом крыле или в правом?

– Правом, – не обернувшись, ответила она.

Вот и номер. Одноместный. Уютный. Алексей подошел к широкому окну, распахнутому настежь, из которого виднелись мост через Москва-реку и здание «СЭВ». Подошла Вера. Закрыла створки.

– Не чувствуешь, Алёша, как тянет прохладой и сыростью? Не хватало, чтобы просквозило, – Алексею почти материнская забота, о которой он стал уже забывать, пришлась по душе, поэтому не стал возражать. – Так… Ставь чемодан на место… Ты проголодался… Идем в гостиничный ресторан.

Осинцев попробовал возразить.

– Перекусить можно и в буфете на этаже.

– Можно, но не нужно. Тебе после такого перелета не перекус нужен, а плотный ужин, с борщом и прочим.

Часа полтора сидели в ресторане. Сидели и разговаривали. Так… Ни о чем… Потому что за этим же столиком сидела японская пара, явно понимающая по-русски.

Вера, дав парню соответствующие инструкции, не поднимаясь на этаж, уехала. Он, помахав в хвост машине, поднялся к себе, напрочь забыв про девичьи инструкции, бухнулся в кровать и уснул. Слава Богу, телефон молчал и не помешал проспать до утра.

* * *

Из дневника Веры…

2 августа, понедельник. Прилетели в Сочи без задержки. В отличие от Москвы, юг нас встретил солнечной погодой: сказали, что 35 в тени. Устроившись и пообедав, отправились на пляж. И пробыли там до ужина.

Поднявшись на свой этаж, Алексей проводил меня в мой номер, вошел первым, для чего-то внимательно осмотрел оконные запоры-шпингалеты. Меня разобрал смех. «Не бойся, – сказала я, – никто не украдет. Здесь таких немало». Алексей, хмыкнув, ответил: «Таких здесь нет» Я протянула: «Ну, да». Он ответил: «Не да, а так точно». Потоптавшись с минуту на одном месте, ушел, строго предупредив: «Дверную защелку поворачивай дважды». Я рассмеялась, но ничего не сказала. Могла остановить, но не стала. Впереди полных двадцать восемь дней… Сегодня – хватит: то ли устала, то ли смена климата, то ли еще что-то.

3 августа, вторник. На море – штиль и мы долго катались на катамаране. Алёша, кажется, потихоньку приходит в свое естественное состояние: шутит и говорит, не переставая ни на минуту. Сегодня за голые плечи даже дважды приобнял. Подвиг… Приятен! Хотя… Мог бы и позволить большее. Деликатничает и не форсирует события. Другие парочки, вон, в первый же вечер… Такое вытворяют, что ахнуть можно… То, что беспокоило моих родителей. Вернусь, порасскажу им, пусть вдоволь поахают. Их же дочь – примерная… Как пионерочка, которой не двадцать два, а двенадцать. Кто там от нас потребовал «беречь честь смолоду»?

4 августа, среда. Когда после обеда мы сидели на топчане и глядели на разволновавшееся море, Алёша вдруг заговорил про своих родителей. С чего бы? Повода, вроде, не было. Наверное, по ним тоскует. Только никому этого не показывает. Какая воля у Алёши?! Я слушала и не прерывала. Он должен был выговориться. Когда закончил монолог, я дотянулась до его щеки и, ни слова не говоря, поцеловала. Увидела, как хмарь с его лица будто ветром сдуло. Это моя первая инициатива. Алёша, я думаю, именно это оценил. Потом мы долго-долго бродили, взявшись крепко за руки, вдоль берега на этот раз бурливого моря, накатывающего на берег огромные темно-синие волны, приносящие с собой и устилающие песок длинными водорослями.

…Легко на сердце от… Нет, не от песни, а отчего-то другого.

5 августа, четверг. Сегодня фыркнула на Алёшу. С какой стати? Не знаю: испортилось настроение – и все. Лгу сама себе, дура: знаю я причину. Пришло то, что обычно влечет резкие перепады девичьего настроения, – месячные. Алёша обиделся. Ничего, завтра попрошу прощения. Надеюсь, поймет и… Должен простить глупую девчонку. Ведь он такой добрый… А я? Злюка!

6 августа, пятница. Эти проклятые месячные! Испытываю дискомфорт. Даже в море не войдешь, а поплавать с Алёшей хочется. Терплю, а что делать? Не я первая и не я последняя. Хорошо, что предусмотрительно прихватила… ну эти самые… А то бы вообще… Мне кажется, Алёша, не догадывается и мои отказы от купания принимает за девичьи капризы. Объяснить? Надо бы, да сил нет: стыдно. Хотя, как там в народе? А вот так: что естественно, то небезобразно. Чтобы было незаметно, ношу длинные платья.

7 августа, суббота. Впервые Алёша поцеловал… По-настоящему, в губы. Случилось как-то неожиданно для меня и я не успела посопротивляться, то есть поломаться. Лицемерка! Разве я собиралась противиться тому, чего сама хотела? Так хотела, ну, безумно хотела… Причем, если откровенно, давно… Еще в аэропорту, во время встречи. Во время поцелуя я прижалась к нему и задрожала, но Алёша подумал, что мне холодно и прикрыл меня пледом. Чудак! В 35 и холодно?! На юге и в августе?! Таким наивным и непосредственным он мне сильно нравится. Интересно, а будет второй поцелуй?..

8 августа, воскресенье. Море с утра штормит. Алёша (не успела еще подумать) предложил сходить в кино. Согласилась. До ближайшего кинотеатра пять километров. Не поехали на автобусе, а пошли пешком. Не повезло: угодили на ерундовский фильм «Давай поженимся». Все равно довольна: хорошо провели время. Алёша весь сеанс держал мои ладони в своих больших лапищах. Попытался поцеловать (ишь, какая прыть проснулась), но я легонько отстранилась, показав взглядом на зрителей, что сзади. Настаивать не стал. А зря…

9 августа, понедельник. Наконец-то женские проблемные дни позади. Весь день, купаясь в море, хохотала, дразнила парня: то подпускала и разрешала коснуться грудей, то сильно хлестала по шаловливой руке. Моя игра нравилась Алёше и он придерживался правил, не надувал губы, получая очередной щелчок.

А когда вышли на берег, я сама поцеловала. Первый раз и по-настоящему. Интуиция подсказывает, что Алёшенька на седьмом небе. Изголодался, бедненький. Я что? Могла бы пуститься во все тяжкие и даже сама хочу, однако. Как говорит мама, надо уметь себя держать в рамках. Вот и держу. Насколько терпения хватит… у Алёшеньки? А посмотрим… И сколько моего терпения хватит? Могу и сорваться. Я не железная… Как и Алёшенька…

10 августа, вторник. Не знаю, но я, кажется, окончательно убедилась, что люблю этого гвардии старшего лейтенанта. Да так, что на все готова. На что именно? Ну… на все – и точка. Звонила домой. Поговорила с мамой. Потом с отцом. Оба за меня волнуются. Они волнуются, а мне смешно: ну, что может со мной случиться, когда рядом гвардейский офицер, который одним ударом свалит с ног любого? Не смешно, что ли? Наверное, родители все такие. Обидно, что у Алёшеньки давно нет родителей и ему некому позвонить, не от кого выслушать наставления. Вчера, правда, звонил в часть. Спросил, как там его рота? Как я поняла, все благополучно. Правда, двое его солдат три дня назад побывали в самоволке, из весеннего призыва, за что угодили на «губу», теперь отбывают наказание. Новость немного огорчила Алёшеньку, через пять минут пришел в себя – это благодаря мне.

11 августа, среда. Что-то со мной явно происходит: чем дальше, тем больше этот парень мне нравится. Нет-нет, это случилось не сейчас, а год с лишним назад. Раньше боялась себе признаться. Неужели любовь? Или обычный курортный роман, о которых пишут в книгах? Ах, девчонки, причем курорт?! Захватила с собой Алёшенькины письма. Перечитываю перед сном и лишь после этого засыпаю сладко-сладко.

…Сил уже нет крепиться, но пока держусь. Что будет, если?.. Страшновато.

12 августа, четверг. После ужина ушли вновь к морю. Вечер уж больно хорош: перед глазами – картина, писанная маслом и кистью великого пейзажиста, то есть природой-матушкой. Устроились, постелив покрывальце, прямо на прибрежном песке. Алёшенька, обняв, притянул к себе. Сидели, и каждый думал о своем. Вот солнце скрылось за небольшой сопкой, и горизонт заполыхал всеми цветами – от бледно-голубого, затянутого тончайшей молочной пленкой и до ярко-красного, режущего с непривычки глаз. Море затихло и лишь последние еле заметные волны, подкравшись, облизывают берег. Прижавшись плечом еще крепче к Алёшеньке и заглянув в его глаза, я тихо-тихо спросила: «Тебе хорошо?» Он без раздумий ответил, перебирая свободной рукой песок: «Необыкновенно… Со мной этого никогда, Верунчик, не было… Думаю, что я нашел свое счастье и другого мне не надо – ни за что и никогда». Спросила, ехидненько ухмыляясь: «Долго искал?» Он: «Как видишь… До двадцати пяти». Все в том же духе поинтересовалась: «Многих перебрал?» Он: «Для меня более чем, – Алёшенька, кажется не понял, что я шучу, поэтому серьезно продолжил и, естественно, тут не могла не согнать с лица идиотскую ухмылку. – Я, в отличие от других, не увлекался, вел себя сдержанно, не позволял брать верх надо мной эмоциям. В училище, которое (по воле командования) дружило с пединститутом и организовывало совместные мероприятия, например, праздничные балы, редко отвечал на флирт студенток. Ну… Разве что не отказывал в дамском вальсе… Из-за соблюдения этикета, чаще всего. Никитка – другое дело: царил на балах… И вообще: менял партнерш, как перчатки. Победами хвастался, трепался, то есть».

Чисто женское любопытство, которое вперед нас родилось, заставляло вновь и вновь любопытствовать, провоцировать парня на откровенность. Мне было интересно узнать больше о личной жизни, внутреннем мире, глубже проникнуть в душевную сущность, этим самым ответить на собственные вопросы, волновавшие и волнующие сейчас во сто крат больше. Непонятно для самой себя, с какой такой стати вдруг пытаюсь раскрыть мужские тайны? Зачем? Почему раньше, в те редкие встречи с парнями, была абсолютно равнодушна и их мир, – как внутренний, так и внешний – мне был, по большому-то счету до фени? Загадка…

Я: «Неужели, так-таки и ни с кем?» Он: «Почему? Дружил…» Я: «И только?» Он: «Это немало». Я: «Хочешь убедить, что девственник?» Он: «Верунчик, может не надо, а? В моем прошлом нет ничего интересного». Я: «Вот уж нет: откровенничать так откровенничать до конца… Для чего дальше хранить скелеты в шкафу?» Он: «Тебе, Верунчик, вряд ли будет приятно…» Я пошутила: «Ну ж… Соперника, надеюсь, в порыве ревности не укокошил?» Он серьезно ответил: «Слава Богу, обошлось». Я: «А остальное – ерунда, – рассмеявшись, чмокнула парня в шершавую щеку и добавила. – У всех есть свое прошлое, до которого никому нет дела». Какая лгунья! Сама что делала, как не копалась в прошлом? Значит? Мне есть дело… Да еще какое! Он: «Ну… Были девчонки… Так, несерьезно… Обменивались при прощании поцелуйчиками и на том все. За полгода до выпуска из училища, правда, позволил себе большее… А потом, когда выпустился… На том и сказке конец». Я: «Почему? Отправила тебя в запас?» Он: «Не совсем…» Я: «Это еще как?» Он: «По прибытии в Уссурийск письмо получил. Писала, что скучает и что… Чепуха всякая…» Я: «Ответил?» Он: «Да, однако написал правду…» Я: «Какую?» Он: «Ту, которую полагалось…» Я: «А если поточнее?» Он: «Встретил девушку и я не свободен». Я: «И кто же она?» Он: «Угадай с трех раз, Верунчик, – усмехаясь, произнес он, и легонько прикоснулся губами к моей щеке». На этом мой интерес к прошлому Алёшеньки мгновенно угас. Он рассеял мои сомнения и загасил во мне тревожные огни.

…Была уже ночь. Далеко-далеко появилось нечто огромное, необыкновенно сияющее: это был океанский лайнер, заходящий в порт.

13 августа, пятница.











1
...
...
12