Увидев её практически голую, капитан Колдомасова отметила себе, что Жанна совершенно не смущается своего обнажённого вида перед малознакомой ей девушкой. К тому же, у неё очень красивое, смуглое стройное тело классической красоты и классических пропорций. Вершины пирамид её красивых, тяжёленьких, наполненных эротичной тяжестью, в некоторой степени небольших грудей, упруго торчащих вперёд с довольно крупными гиперпигментированными чёрно-коричневыми сосцами, обрамлёнными почти такого же цвета большими пигментированными околососковыми кружочками, были слегка вздёрнуты кверху. Туловище и особенно тонкая талия, изящно смотрелись в пропорциях или в соотношении с её тяжёлым, умеренно широким и умеренно выпуклым, классически раздвоенным задом, с тяжёлыми бёдрами и на всю длину стройными ногами. Зад был одет в свободно облегающие, коротенькие белоснежные трусики, типа плавок, которые нисколько не скрывали и не умаляли эротическую привлекательность этого самого, её тяжёлого зада и всего того, что в нём было заключено.

Капитану Колдомасовой, неожиданно для неё самой, подумалось, что такой зад и такие бёдра, вероятно, хотели бы бесстыдно обнимать и юноши, и девушки. Потому что ей самой, непонятно почему, вдруг захотелось потрогать, пощупать и пообнимать у Жанны, её обнажённый упругий зад и упругие бёдра своими пальцами, ладонями, руками и всем обнажённым телом. Ласкаясь обо всё это со всех сторон, своими напрягающимися от возникающего эротичного волнения, пирамидами своих девичьих грудей и пылающими, начинающими затвердевать, крупными «карандашиками» -сосцами. И щупая своими горячеупругими пальцами и ладонями у неё сзади, обе её раздельные, смуглые и красивые ягодицы. И стоя обнимая всю её сзади, попробовать пожимать и пошевеливать своими ладонями и кончиками пальцев, её необычайно крупные чёрно-коричневые сосцы на вершинах её красиво заострённых и упругих грудей.

«Какая-то порнография, – одёрнула свои мысли капитан Колдомасова, как только Жанна вышла из комнаты в ванну. – Что это на меня находит? Не связанно ли это с тем, что я почти пять суток, с тех пор как рассталась с мужем, не занимаюсь эротическими наслаждениями или половыми сношениями по полной программе? Да… а…м…, срочно нужна штанга, гасить избыточную энергию. Или родной кнопочек-муж, чтобы занялся со мной вплотную конкретным делом по инструкции. Надо будет ему завтра, прямо с работы позвонить, и обсудить с ним этот или такой момент».

Задумавшись от нахлынувшего на неё эротического волнения, она, уже невольно потянувшись пальцами, лаская себя под одеялом пока нет Жанны, подогнула немного ноги в коленях, слегка развалив их в стороны, раздвинула средним пальцем правой руки жёсткость своих вьющихся чёрных волос между бёдер и погрузила пальцы в только что образовавшуюся, тёплую «жирную склизь» между крупных, мягких, больших волосатых половых губ. Затем её пальцы стали медленно сползая, скользить между и вдоль «жирных», напрягающихся, на осязание как склизкие мармеладки, уже и малых губ, вызывая сладострастное напряжение всего «таза» и бёдер, от чрезмерного прилива к ним, эротически взволнованной крови.

Стукнула дверь ванной комнаты. Это Жанна вышла оттуда и, пройдя по прихожей, зашла в комнату.

Капитан Колдомасова, чтобы не давать ей повода к размышлению, сразу после стука двери поправила одеяло и сложила ноги вместе, убрав свои разгорячённые «тёплышковые» пальцы из своего идеально чистого, эротическо-нежностного вместилища, и вытерев «склизкие» из них, об свой горячий животик и горячую ляжку правой ноги.

«Почему не включаете телевизор?» – войдя в комнату, с дружеской улыбкой спросила Жанна.

«Я забыла включить. Потому что задумалась. И мне лень его включать. Мне он сейчас не нужен. Если хотите, то включите себе, что вам хочется», – сказала капитан Колдомасова и протянула Жанне пульт от телевизора.

«Да мне он тоже не надо, – забирая пульт, положив его на тумбочку и выключив кнопку на телевизоре, ответила Жанна. – Завтра мне в семь тридцать вставать к девяти ноль-ноль на работу, так что лучше я посплю. А во сколько вам вставать? Успеете выспаться? Ваши ключи от квартиры лежат вот здесь, на компьютерном столе. Здесь три ключа на кольце. На двери у меня поставлено три замка. Уходя из дома, закрывайте на все три. Приходя домой, сначала позвоните в дверь, но только условным сигналом, который я вам сейчас продемонстрирую. Сама я буду звонить точно так же, и если я дома, то я открою сама, а если меня нет, то открывайте сами. Уходить и приходить, можете в любое, без исключения, время и сколько угодно раз на день, хоть сто раз в день или ночью. И ни о чём, пожалуйста, никогда не беспокойтесь. Кроме меня и вас, никто и никогда здесь не появится. Даже Лена. Потому что она никогда ко мне домой вообще не приходит. Исключение мы сделаем только для вашего мужа, если вы захотите. Но при условии, что он не курит и не пьёт, и чистоплотен. Ну, чистюля значит. Еду себе покупайте сами. Можете пользоваться в квартире всем, что тут есть. Если у вас по каким-нибудь причинам нечего будет есть, в смысле, кушать, то смело можете угощаться и есть всё то, что есть у меня. Вот и всё. Как вы на это смотрите?»

«Я смотрю на всё это, очень внимательно. Надеюсь, что проблем я вам не создам, и мы с вами – подружимся. Единственная у меня к вам просьба, никогда в жизни не прикасаться к моему пистолету и к моему служебному удостоверению. Всё остальное, без исключения, можете трогать, щупать, рассматривать, примерять, использовать и так далее, в любое время. Завтра я буду спать до «посинения». После схожу в гостиницу, и заберу оттуда свою сумку со шмотками. Притащу её сюда, переоденусь в гражданское и пойду на работу. И больше вы меня никогда в военной форме не увидите. Говорить мне вам больше, тоже нечего, потому что вам рано завтра вставать. А наговориться, мы с вами ещё успеем. Я думаю, что у нас будет для этого достаточно времени. Спи, «китик», – сказала капитан Колдомасова Жанне и, повернувшись, легла на бочок, откинув в сторону свою подушку.

А, «Спи, «китик», в смысле – котик, она говорила всегда своему мужу перед сном, и так же, она сказала это Жанне, пожелав ей таким образом, спать.

Жанна сняла с себя свой беленький халат и положила его на спинку кровати. Потом она сняла с себя свои белые трусики и положила их на халат, оставшись совершенно голой, обозначив для обзора, дополнительно ко всему, свою природно-вьющуюся, чёрную, как смоль, треугольно-крупную подушечку волос между бёдер внизу живота. После она сходила в прихожую, завела и установила себе будильник на семь часов тридцать минут. Там, приоткрыв входную дверь в квартиру и высунув правую руку за дверь, она понажимала кнопку звонка снаружи, дав послушать и запомнить капитану Колдомасовой, как должен звучать условный звонок, и убедившись, что она его запомнила и сможет повторить, закрыла входную дверь квартиры на замок изнутри. Затем всюду выключила свет, и голая легла на кровать, накрывшись одеялом.

«Я всегда сплю голенькая», – сказала она капитану Колдомасовой, увидев, что та внимательно смотрела на неё голую. – А вы? Спите, в нижнем белье?»

«Я тоже сплю без всего, и кроме того, постоянно без подушки», – безучастно ответила капитан Колдомасова.

«Ну, голенькая, это я понимаю. Всё тело дышит лучше, свободно и правильно развивается, и при этом, ещё и закаляется от всяких простуд. А без подушки? Что это даёт?» – спросила Жанна.

Капитан Колдомасова ровным неторопливым голосом начала объяснять: