Цитаты из книги «Разговоры с Джемалем»

Почему количество безработных не пугает систему? Потому что каждый безработный даёт работу сотням человек. Это соцработники, психиатрические лечебницы, бюро по трудоустройству, та же полиция, которая пресекает противоправные действия безработных, и так далее – то есть куча людей, связанных с государством как машиной по удешевлению стоимости денег, чтобы эти люди заполняли собой этот разрыв, эту пропасть. Куча людей работает потому, что один не работает.

Вы очень точно уловили направление моей мысли. Более того, я хотел продолжить в том плане, что комфорт есть не что иное, как парадигма расчеловечивания, то есть демонтаж человеческого фактора. Социальный комфорт раскладывается на два аспекта. Легальный комфорт – это плыть по течению (диван, телевизор, офис и прочее), и нелегальный комфорт – это наркотики, азартные игры, проституция и все подобные пороки. Понятно, что эти два аспекта смыкаются. Есть масса вещей, в которых это всё сходится и находит друг друга. Потому что тот же самый легальный обитатель офиса и смотритель телевизора на диване время от времени оказывается в ночном клубе, на дансинге. И он встречается с допингом, и если он идёт дальше, то это уже путь к маргинализации. Маргинализация, поскольку человек становится пассивной жертвой этого всего, его полностью съедает. В принципе комфорт расчеловечивает, и это хорошо видно на примере маргиналов. Причём социально активные элементы, которые погружены в этот комфорт, просто не замечают расчеловечивания, хотя это тот же самый процесс. И что интересно: комфорт – это мерило цивилизации. Соответственно, вера считается частью варварства, частью тёмной эпохи, и поэтому она должна быть исключена и подавлена. Потому что она связана с болью.

завершающееся финалом, и этот финал безусловен, в отличие от того, что, как Высоцкий пел, «хорошую религию придумали индусы…», с превращениями в ящериц, змей, тараканов или демонов. Это всё попытка свести человека к трансформирующейся Вселенной, которая всё время бессмысленно переходит из одного состояния в другое. А время в действительности не предполагает, что мы ходим из комнаты в комнату, из одной жизни в другую жизнь. Время предполагает безусловный финал. Вот ты – Иван Иванович, ты родился Иваном Ивановичем, и совершенно не важно, во что перейдут элементы, составляющие тебя. Как Ивана Ивановича тебя не будет. И вот этот Иван Иванович абсолютно конечен. И именно эта конечность даёт шанс Ивану Ивановичу на некий прорыв за пределы имманентного, если она будет каким-то образом центрирована, усвоена и понята через особые технологии или через Откровение. Откровение, собственно, и сообщает Ивану Ивановичу, что Всевышний, который послал ему эту искру Божественного Духа внутри него, воскресит его, именно как Ивана Ивановича, для Страшного Суда. В отличие от перехода из комнаты в комнату, которые никогда не кончаются. Но вот в чём дело. Иван Иванович рождается, перед ним 70 лет жизни, которые упираются в полный, совершенный и абсолютный конец. Это может быть наполнено чем-то, что вписывает его в большое время, в сюжет истории. А общество ставит перед собой задачу, чтобы он не попал в этот сюжет, чтобы его время ничем не отличалось от времени его любимой собаки, точнее, не времени, а длительности. Простой пример – Степан Разин, который вписал свою биографию в своё время. Финал его жизни был плачевен и очень жесток. Но он вписал своё имя в историю. Предположим, если бы он не участвовал ни в чём, не был Степаном Разиным, а был просто каким-то казаком-разбойником, другим Степаном, чьим-нибудь крепостным. Время всех этих людей не стало частью истории, поэтому их время не актуализировалось как время, оно осталось просто длительностью. Общество сделало всё, в лице крепостнической России или там современной Великобритании, чтобы жизни людей не превращались во время. Общество работает над тем, чтобы украсть подлинное содержание времени как смысла у каждого родившегося существа, ну, может быть,

Это другое. Этот момент я ещё не упоминал, это тревога. Мы будем отдельно об этом говорить, это отдельная тема для того, чтобы разобрать тревогу, страх и так далее. Я просто всё это заранее прописываю, с тем чтобы дать понять, что фундаментальная идея времени предшествует всему этому. Она предшествует феноменологической стороне человеческого существования. И время – это то золото, которым обладает каждый человек и которое у него крадут. Человек рождается с запасом этого золота, оно актуализируется, когда человек становится носителем языка. И тут же через язык, навязав ему конструкт «Я» и «Не-Я», в социальном пространстве начинается похищение этого вот сюжета, который образуется его жизнью, его биографией. Каков один из побочных эффектов? Вот рождается человек, перед ним есть определённое количество лет, условно говоря 70 лет, зав

вот он обитатель мегаполиса, у него час стоит столько же, сколько у его деда за год или всю жизнь. Время его дорожает. Переоценка идёт не только времени, но и старых вещей, созданных предыдущими людьми. Например, какой-нибудь дом или какая-нибудь вещь, на которую современник, построивший этот дом, сделавший эту вещь, второй раз бы не посмотрел и плюнуть бы не захотел, сегодня, попадая в руки антиквара, вдруг стоит огромные деньги, немыслимые деньги. Черепок разбившегося кувшина, который пролежал три тысячи лет в земле, и если его украсть из музея, то там поднимется дикий визг, дикий вой, Интерпол подключится. Потому что этот черепок может быть тайно продан каким-нибудь миллионером в Израиль и криминальным образом займёт место в тайной коллекции. Идет постоянная переоценка всего сущего, всего имеющегося на Земле, в сторону повышения, и переоценка времени людей. Им говорят: впереди есть резервы повысить стоимость вашего времени, то есть раньше вы говорили по домашним телефонам, сейчас у вас уже есть смартфоны. Вы вступаете в гораздо большее количество связей, вы уже нигде не свободны.

Г. Д.: Да. Но при социализме говорили так: ты паразит. Мы тебя посадим, чтобы ты работал, ты тунеядец. А в западном мире не говорится, что ты тунеядец, потому что его работа как таковая – она никому не нужна. А нужно напрямую его время. Оно может быть проведено в офисе, оно может быть проведено в лаборатории, оно может быть проведено в пивной, или на диване, или с детьми в зоопарке. Но когда человек идёт с детьми в зоопарк, это время всё равно отчуждено, оно превращается всё равно в капитал. Потому что на капитал работает этот зоопарк и в принципе бесчисленные связи: культурное пространство, эти звери, за которыми ухаживает масса служителей. И вообще сама идея, что есть некие звери, которые культивируются этим социальным пространством, которых любят и презентуют этих зверей детям, чтобы они понимали, что не они одни населяют эту планету, а делят её с жирафами и львами. Всё это густо замешанное варево, всё это является экстрактом, высосанным из человеческой крови. И оно постоянно перегоняется Великому Существу. Но в конце концов возникает кризис. В данном случае – какой? Процесс прогресса – это постоянное повышение стоимости времени. Например: сколько стоит время неграмотного крестьянина, живущего в медвежьем углу? Очень мало. Он сам себе порты домотканые ткёт, его жена ткёт. Он там грибы собирает, никто ему не нужен, он никому не нужен. Его время стоит копейку. Он, может, раз в год приезжает на базар и продаёт эти чёрные грибы. А потом вдруг идут страшные преобразования: французская революция, русская революция, она вытягивает его в мегаполис. И там уже происходит совсем другая оценка его времени. Совсем другая оценка, где его превращают в участника социального процесса. О. Д.: Вот там он и становится тем самым винтиком, в котором…

Церковь готовила этот антироялистский переворот, прикрываясь просвещением, прикрываясь Вольтером. Она его готовила технологически. Как во многом она готовила и революцию 1917 года в Российской империи. Вспомним знаменитого иеромонаха Илиодора, который привёл к царю Распутина, а потом, после 1917 года, пошёл к большевикам. Вообще в церкви зрела очень большая ненависть к монархии, к истеблишменту, потому что монархия опиралась на бюрократию и в принципе вытирала о церковь ноги.

И поставила перед фактом всех остальных. Здесь была абсолютно жёсткая несправедливость по отношению к гражданам страны. Только Прибалтика рвалась ещё задолго до Беловежской Пущи вон из Советского Союза, все остальные республики были совершенно твёрдо просоветски настроены. Когда говорится о каком-то распаде, сепаратизме, бегстве – это просто откровенно игнорирование фактов. На деле это три славянские, условно говоря, столицы порешили между собой развалить Союз. Но сутьто в чём, к чему я клоню? Я клоню к тому, что Россия представляет собой территорию, которая безусловно является ценностью и идеологией сама по себе. Территория от Балтийского моря до Сахалина – это территория, которая имеет свой собственный смысл, стремится к тому, чтобы жить отдельной самостоятельной жизнью, и постоянно перезагружается новым народом.

Совсем недавно наш президент Владимир Путин, выступая на одной из встреч, если я не ошибаюсь, с журналистами, сказал о том, что беда и вина за распад Союза во многом лежат на Ленине, который заложил именно такое федеративное устройство. Если я правильно помню, фраза была о том, что Ленин заложил бомбу под развал Союза, поскольку в своё время было принято решение не ассимилировать все республики и народы, а специально их разделять. И в тот момент, когда в Союзе произошёл надлом, все республики, что называется, разбежались.

И особенно мощно это происходило в годы Второй мировой войны, когда, по словам поэта Слуцкого, большинство евреев было в тылу, находясь на должностях. И тогда возникло очень много таких «новых русских», которые родились от одиноких женщин и, допустим, евреев-хозяйственников. Это совершенно новый тип русского человека в мегаполисе, который имеет другой менталитет, но при этом не соответствующий своей матрице, потому что многие из них не знают о своих генах, о своём происхождении, многие из них думают, что они родились, допустим, от отца-фронтовика погибшего, мать-то им не рассказывала, как всё было. И сегодня мы видим среди русских националистов людей с явными еврейскими чертами, но при этом это люди, которые совершенно чётко убеждены в своем арийском происхождении, в приоритете славянско-арийского комплекса. Это новая перезагрузка.