Предисловие

Я встретил Ганса Гёбелера в 1989 году в самом начале моей работы в Чикагском музее науки и промышленности. В этот момент я был скромным помощником регистратора поступающих экспонатов и хранителя коллекций и работал над окончанием проекта реставрации подводной лодки U-505 в 1988–1989 годах. Окончание этой реставрации – самой энергичной с момента поступления лодки в музей в 1954 году – было решено отметить особым мероприятием, на которое были приглашены ветераны военно-морских сил США и Германии. Поскольку я только-только начал работать в музее, на это мероприятие я приглашен не был. Однако, побуждаемый моим интересом к военной истории в целом и к U-505 в частности, все же я сумел получить приглашение на это мероприятие, дав при этом слово, что не буду ни к кому приставать с расспросами!

Самым большим впечатлением, полученным мною в тот день, стала живость общения, с которым бывшие враги обсуждали перипетии былого. Они были искренне рады встретиться друг с другом. Они вели разговоры о лодке, некоторые рассказывали о том, что они лично делали в то утро 4 июня 1944 года, и все испытывали радость оттого, что снова оказались среди новых и старых друзей. Одним из этих встретившихся былых друзей и врагов был и Ганс Гёбелер.

Именно во время этой встречи я и познакомился с этим удивительным человеком. Хотя Гёбелер относился к «низшим» чинам центрального поста подводной лодки (и, следовательно, не был офицером), он играл ключевую роль в воссоединении экипажа U-505. Этот человек ростом 154 сантиметра (идеальным для подводников Второй мировой войны) обладал громадным обаянием, которое производило на меня неизгладимое впечатление всякий раз, когда мы встречались с ним, вплоть до его смерти в конце 90-х годов. Бывший подводник в возрасте 65 лет регулярно занимался физической культурой, поднимая штангу, чтобы оставаться в форме, и это помогало ему сохранять прекрасную физическую форму времен его молодости. Он излучал уверенность и обладал обаятельной бесовской улыбкой, которая буквально притягивала к нему людей. Его взгляд постоянно лучился весельем и хорошим настроением. Ганс поведал мне о своих студенческих успехах, о том, как поступил на службу в подводный флот, и о том, как первые проложили ему дорогу к последующей службе. На протяжении нашего знакомства мы делились множеством шуток и анекдотичных историй, и он всегда был готов вспомнить и рассказать добрую историю из времен своей службы «на старой лодке».

После нескольких частных визитов Ганса ко мне и множества телефонных разговоров с ним я осознал, что все, поведанное им, может быть отличным материалом для потомства. Его рассказы посетителям музея во время осмотра U-505 могли запечатлеться в их памяти, но эти воспоминания неизбежно были бы потеряны или искажены, не будучи записаны. Вдобавок к рассказам о своих собственных действиях во время морских сражений Ганс неизменно повествовал о маневрах и событиях на U-505. Где бы он ни останавливался во время экскурсии по лодке, Ганс обычно сообщал посетителям какую-нибудь неформальную информацию. Со временем он стал неотъемлемой частью этих ежедневных экскурсий, пребывая в контрольном посту и растолковывая назначение того или иного узла оборудования каждому, который проявлял к этому интерес. Неизбежным образом экскурсанты стали понимать, что этот человек напрямую и неформально связан с этой лодкой. Возможно, они понимали это по его акценту или просто потому, что он мог дать ответ на любой, самый сложный вопрос, но, коль скоро Ганс начинал рассказывать, им оставалось только остановиться и слушать.

Осмотр U-505 с бывшим членом его команды в качестве экскурсовода был одновременно редким и незабываемым впечатлением. Для Ганса же это было очень приятно. Я не уставал наслаждаться, наблюдая абсолютное внимание экскурсантов, когда он рассказывал им о жизни на борту U-505, стоя на своем привычном боевом посту в центральном отсеке. Экскурсанты, как можно предположить, слушая этот рассказ, испытывали почтительный страх. Многие из них пользовались возможностью, чтобы задать какой-нибудь непростой вопрос о том, что значило быть германским подводником во время Второй мировой войны, какой была жизнь на борту подводной лодки, что он испытывал во время плена и что он чувствует теперь, много десятилетий спустя.

Я думаю, что такое отношение посетителей музея и их благодарные высказывания помогли Гансу конкретизировать свои воспоминания и завершить их. Я был рад услышать, что он подумывает о том, чтобы запечатлеть их в письменном виде, и собирает информацию у своих бывших коллег, сверяя с ними, равно как и с другими источниками, те или иные эпизоды и факты. Ганс хотел быть уверенным, что ему удалось наилучшим образом поведать свою собственную историю, но он хотел наряду с этим представить и взгляд на тот или иной эпизод и обыкновенного матроса. К счастью для всех нас, Ганс скорее с юмором, чем с раздражением относился к любой критике его усилий, поскольку понимал, что они помогают ему как можно скорее завершить воспоминания. В отличие от множества других военных воспоминаний Ганс нашел способ представить свой собственный опыт в куда более широком контексте Второй мировой войны. Его воспоминания, куда более ценные для еще нерожденных поколений, описание его походов на U-505, служебных обязанностей на подводной лодке (Ганс проделал все свои боевые патрульные походы на одной и той же лодке), увольнения на берег, захват лодки в плен 4 июня 1944 года включают в себя и весьма интересную его жизнь в качестве военнопленного. Я, в частности, наслаждался его историями о жизни в море и рассказами о буднях экипажа, оказавшегося военнопленными, – все они позволяли вдохнуть жизнь в представление о 750-тонной U-505.

В 1998 году Музей науки и промышленности начал планировать осуществление важного устного исторического проекта. Целью его было взять как можно больше интервью как у бывших членов экипажа германской подводной лодки, так и у основных командиров боевой группы CTG 22.3 – специального подразделения Дэна Гэллери, взявшего в плен U-505. Проект был серьезно подготовлен и стартовал на следующий год, а мы определяли людей, которых, по нашему мнению, считали необходимым проинтервьюировать для будущего. Ганс охотно предложил свое содействие. От нашего имени он установил несколько контактов со своими бывшими боевыми товарищами и, вполне естественно, согласился взять у них интервью.

А затем разразилась трагедия. Примерно в это же время у Ганса был диагностирован рак легких, который затем унес его жизнь. Ганс сохранял оптимизм в борьбе с тяжким недугом и только просил нас зайти к нему после очередного сеанса химиотерапии, утверждая, что таким образом он обязательно справится с раком. Я говорил с ним по телефону незадолго до его смерти, и к этому времени мы все знали, что борьба с болезнью им безнадежно проиграна. Эрика, жена Ганса, сообщила нам, что он выглядит не настолько хорошо, чтобы быть записанным на видеокамеру, да и по его голосу было понятно, что болезнь одолевает его; у него больше не было сил даже для интервью. Мы все испытали тяжкую грусть, когда распространились сведения о состоянии его здоровья. Мы также понимали, что теряем важную для нас возможность запечатлеть его воспоминания в виде фильма; оставалось только благодарить небо за то, что я успел записать на магнитофон множество его устных воспоминаний. Ганс был последним из живущих в США членов экипажа U-505. После его смерти в живых осталось одиннадцать членов экипажа; ныне число их сократилось до десяти.

Смерть Ганса стала большой утратой для его семьи, всех сотрудников музея и братства подводников. Оставалось поблагодарить судьбу за то, что Ганс неустанно работал в последние месяцы своей жизни, стараясь завершить свои воспоминания, которые впервые были опубликованы небольшим тиражом в маленькой частной типографии после его смерти.

Я представляю, какую гордость испытал бы Ганс ныне, если бы смог увидеть свою «старую лодку». Сейчас U-505 помещена в новое подземное выставочное помещение и получила свою первоначальную окраску военного времени (как снаружи, так и изнутри). Я, в частности, испытываю гордость от того, что благодаря нашим долгим разговорам с Гансом и сведениям, которые сообщил бывший член экипажа лодки, каждый посетитель музея может получить аутентичное представление от истинного облика этой подводной лодки.

Благодаря своим частым посещениям Ганс помог музею и его кураторам понять всю сложность современной подводной лодки и тонкости ее устройства и управления. Его посмертные мемуары «Стальной корабль, железный экипаж» помогают всем нам понять и оценить все трудности службы на борту U-505.

Кейт Джилл, куратор U-505 в Музее науки и промышленности

Глава 1
Моя судьба решена

4 июня 1944 года стало самым худшим днем моей жизни. Мои боевые товарищи из экипажа лодки и я в их числе оказались запертыми в стальной клетке на борту американского авианосца. Жар, поднимающийся от двигателей авианосца, превратил и так уже душную атмосферу этой стальной клетки в нечто подобное жару доменной печи. Но хуже всего, гораздо хуже всего было то, что мы могли видеть нашу гордую подводную лодку, германскую субмарину U-505, буксируемую за кормой авианосца подобно раненому серому волку, которого волокут в клетку. Несмотря на все мои попытки потопить ее, она целехонькой попала в руки американцев, став первым вражеским кораблем, захваченным в открытом море американскими военно-морскими силами со времен войны 1812 года.

Однако пятьдесят пять лет спустя потрясение и стыд того дня в значительной мере стерлись под влиянием ностальгической гордости за нашу везучую старую лодку. Ныне U-505 можно видеть стоящей на постаменте в Чикагском музее науки и промышленности. Надпись на памятной табличке гласит, что субмарина стоит здесь в честь всех американских моряков, погибших во время Второй мировой войны. Но для нас, членов экипажа U-505, подводная лодка олицетворяет также те трудности и жертвы, которые нам пришлось перенести за два года кровопролитной войны против превосходящих сил противника. Эпопея военных приключений нашей подводной лодки достаточно обширна, чтобы включить в себя обе интерпретации надписи на памятной табличке.

В течение ряда лет я организовывал несколько совместных встреч американских и германских ветеранов войны, принимавших участие в пленении нашей подводной лодки. В ходе их ненависть и взаимонепонимание, некогда разделявшие наших людей, постепенно исчезли. Мы, ветераны, обнимались друг с другом, подобно нашим теперешним странам, ставя во главе угла наше сходство, а не наше различие. Теперь мы понимали, что во время войны были всего лишь молодыми мальчишками, делая то, что считали нашим патриотическим долгом. Ныне же наши споры крутились в основном вокруг того, кто будет оплачивать следующий заказ спиртного для всей компании.

Эта книга была написана мною, чтобы поведать полную и истинную историю нашей жизни на борту U-505, как я это ощутил на себе самом. Я ничего не скрывал и ничего не преувеличивал. Единственная уступка, сделанная мною, заключается в умолчании нескольких имен моих товарищей по экипажу, что было сделало из уважения к просьбам их семей. Я надеюсь, что подробный рассказ о жизни на борту сражающейся подводной лодки в ходе Второй мировой войны позволит полнее и лучше понять военную историю и поведение человека на войне. Окончательное же суждение о нашей стране и нашем народе следует оставить грядущим поколениям.

Будучи молодым человеком, исключительно по собственной воле я принял решение стать военным подводником, а не летчиком или танкистом. Для меня никогда не было сомнения в том, что, когда наступит срок, я буду защищать свою Родину в составе того или иного рода войск. В конце концов, я родился в семье, которая гордилась своими воинскими традициями.

Я, Ганс Якоб Гёбелер, родился 9 ноября 1923 года в небольшом гессенском сельскохозяйственном селении Боттендорф неподалеку от Марбурга (Марбург-ан-дер-Лан). Еще малышом я провел много часов на коленях у своего деда Матиаса, который сражался на самой блестящей для Германии войне – на франко-прусской войне, 1870–1871 годов, кульминационным пунктом которой стал захват столицы французского государства, бывшего старинным врагом Германии. Это вселило в мой юный мозг видения героических сражений и славы побед.

О темной, нечеловеческой стороне войны мне поведал мой отец, Генрих, переживший ужасы Первой мировой войны. Отец записался в германскую армию добровольцем в возрасте 18 лет. Он сражался на Восточном фронте, где участвовал в нескольких крупных сражениях против России. Двадцатого ноября 1914 года он попал в плен и следующие несколько лет провел в ужасающих условиях в трудовом лагере Катское (?) в Сибири. Из 20 000 немецких солдат, захваченных вместе с ним в плен русскими и помещенных в этот лагерь, 18 000 человек умерли в первый же год из-за непосильного труда и недоедания. Лишь благодаря появлению известной шведской медсестры Международный Красный Крест узнал о существовании этого лагеря и настоял на улучшении условий содержания в нем.

После окончания войны выжившие обитатели лагеря оказались в огне русской революции. В течение более чем трех лет мой отец и его товарищи медленно пробивались на запад, порой в один и тот же день попадая под огонь белых и красных армий. Во время всего своего торного пути мой отец наблюдал неописуемые жестокости, творимые коммунистами над русским народом. В его душе крепло убеждение никогда не позволить призраку коммунизма появиться в нашей стране.

В ноябре 1922 года, через семь лет, проведенных им в плену и в дороге, мой отец наконец добрался до своего дома. К своему ужасу, он обнаружил, что зараза коммунизма достигла и распространяется по Германии. Во многих городах были созданы революционные советы, а в политической системе страны сверху донизу царил совершенный хаос. «Красные» имели особенно сильные позиции в профсоюзных объединениях. Мой отец вернулся было на свое прежнее место работы в качестве начальника железнодорожной станции, но со временем в результате своего военного прошлого и отказа вступить в коммунистическую партию он был уволен. Попав в черный список «красных» профсоюзов, мой отец провел пять мучительных лет, пытаясь найти постоянную работу, чтобы содержать семью.

Ситуация еще больше ухудшилась, когда в национальной экономике наступил коллапс. Читатель должен помнить, что в мире началась Великая депрессия, которая с наибольшей жестокостью ударила по Германии. Деньги потеряли всякую ценность, в стране господствовал голод. У меня осталось много навязчивых воспоминаний о нищете и голоде, с которыми наша семья пережила этот период. То тут, то там возникали стихийные бунты и восстания. Германское общество, некогда самое благополучное и культурное во всей Европе, распадалось на глазах.

Именно в это время в стране появился политик, который обещал решить проблемы нашей страны; дать еду и работу обездоленным, вернуть потерянные нами территории, сделать улицы снова безопасными и восстановить честь и достоинство нашего народа. Мы проголосовали бы за этого человека, будь его фамилия хоть Шмидт или Майер; но случилось так, что его фамилия оказалась Гитлер.

Сколько и чего бы ни говорилось о национал-социалистах, никто не может отрицать, что они выполнили свои ранние обещания германскому народу. Несмотря на недоверие, а порой и отвращение многих людей к нацистам, все сомнения были быстро рассеяны потоком реформ и улучшений, которые они сделали для страны. Ныне многие люди утверждают, что мы, немцы, заключили договор с дьяволом, подобный тому, который заключил Фауст; но в то время он казался единственным способом вырваться из национального кошмара. Никто не жалел о неудаче короткого и совершенно неудачного эксперимента с демократией – Веймарской республики.

Для моей семьи избрание Гитлера рейхсканцлером сразу же обернулось совершенно конкретным благом. Коммунисты были вышвырнуты из железнодорожных профсоюзов, и мой отец снова получил должность сотрудника новой государственной железнодорожной системы. Что до меня, то я вступил в гитлерюгенд. В этой системе я трудился с искренним энтузиазмом и вскоре стал самым молодым лидером Deutsches Jungvolk³ в стране. Я до сих пор храню на память мой членский билет гитлерюгенда и фото моих более старших и высоких товарищей по этой организации. Воспитание в гитлерюгенде с упором на патриотизм, верность и жертвенность прекрасно сочеталось с теми ценностями, которые заложил во мне мой отец. Мы не могли даже подозревать, что все эти качества, заставившие наш народ последовать за Гитлером, станут причиной катастрофы.