Цитаты из книги «Человеческие поступки»

Странным казалось тебе и то, что родственники обязательно разворачивали национальный флаг и, накрыв им крышку гроба, обвязывали веревкой, чтобы полотнище не слетело. Зачем людям, убитым военными, поют государственный гимн? Зачем их гробы накрывают флагом? Как будто их убило не государство.

Как долго дух витает рядом со своим телом?Трепещут ли, как у птички, его крылья? Дрожит ли при этом огонек свечи?

Вы вместе пойдете к зданию Управления провинции и будете искать Чондэ. И после того, что случилось, ты можешь считать себя его другом? Можешь считать себя человеком? Ты будешь до конца терпеть все удары и крики, которые обрушатся на тебя от Чонми. И при этом будешь умолять ее о прощении.

Я сейчас борюсь. Каждый день борюсь с самим собой. Борюсь со своим стыдом; он еще сохранился, он до сих пор еще существует. Борюсь с данностью, что я человек. Борюсь с мыслью о том, что только смерть является единственным способом, от

Это правда, что мы опираемся на общий опыт человечества, который весь пронизан жестокостью? Если жить в заблуждении, думая, что тебя считают достойным человеком, можем ли мы когда-нибудь превратиться в ничего не значащее существо, в червяка, в животное, в кусок гнилого мяса? Потерять жизнь, подвергаться оскорблениям, испытывать унижения – разве в этом заключено главное предназначение человека, доказанное ходом истории?

Какие-то воспоминания остаются в памяти незаживающей раной. Время проходит, но эти воспоминания не тускнеют, а наоборот – только они и остаются, а все остальные постепенно стираются. Мир тускнеет, как сгорают один за другим цветные электрические лампочки. Я знаю, что я не безопасный для общества человек. А теперь я хочу спросить вас, профессор. Скажите, является ли человек п

Или, может, это что-то наподобие стекла? Раньше у нас было что-то хрупкое, как стекло, но оно не разбивалось. Мы верили, что оно прочное и прозрачное, поэтому даже не проверяли – стекло это или нет. И вот мы разбились, и тем са

. Если можно назвать жизнью прошедшее лето, если можно назвать жизнью тело, покрытое кровью, гноем и потом, если можно назвать жизнью секунды, которые, как бы ты ни стонал, застыли на месте, если можно назвать жизнью те мгновения, когда ты, голодный, жевал прокисшие ростки сои, выловленные из жидкого супа, если это все-таки можно назвать жизнью, то смерть похожа на взмах чистой кисти, за один раз стирающей все эти унижения. Вот о чем я подумал.

Спустя время мы узнали, что в тот день военным раздали патронов на восемьсот тысяч выстрелов. Тогда население города составляло четыреста тысяч человек. Раздали столько патронов, что ими можно было убить всех горожан, всадив в тело каждого по две пули. Я верю, что существовал приказ так и поступать в

меня. Знаете ли вы, профессор, насколько сильным бывает ощущение, что ты стал абсолютно чистым, добрым, праведным существом? Знаете, как великолепно это мгновение, когда чувствуешь, как в твоем лбу сияет ослепительной чистоты драгоценный камень, называемый совестью?