Цитаты из книги «О чем говорят бестселлеры»

А вот чего нельзя понять, так это реакции общества, фактически запрещающего повторный перевод единожды переведенных и канонизированных в таком виде иностранных книг. Нечто похожее, кстати, произошло с переводом книг о Гарри Поттере, выполненных Машей Спивак: их главный недостаток состоит не в том, что они и в самом деле плохи (так называемые «росмэновские переводы» не сильно лучше), а в том, что они отличаются от старых, привычных и в силу этого «правильных» и «единственных».

Впрочем, следует признать, что, помимо банальной бытовой халтуры, бывают и случаи явного концептуального радикализма. Главный пример такого рода – это, конечно, творчество самого ненавидимого представителя переводческого цеха Максима Немцова, бесспорного бриллиантового чемпиона по «оторвать ему руки» и «вон из профессии». Особо острую всенародную нелюбовь вызвал его перевод упомянутого уже Сэлинджера: Немцов не только посягнул на святое – название романа (в его версии он называется «Ловец в хлебном поле»), но и вообще предложил прочтение максимально некомфортное – нарочито угловатое, резкое, немузыкальное, словно бы намеренно вступающее в противостояние с классическим переводом Райт-Ковалевой.

Понятно, что переводчиков, занимающихся переводом по любви, меньше, чем тех, кого волнует заработок и скорость обработки пресловутых «старушек», а этих вторых не слишком интересует качество итогового продукта. Добавьте сюда фактическое вымирание профессии редактора (издательства, где с редактурой всё хорошо, можно пересчитать по пальцам одной руки) – и закономерно окажется, что многие современные переводы просто не подлежат никакому использованию. Так, к примеру, многолетними усилиями переводчика Виктора Вебера подавляющее большинство отечественных читателей считает романы великого Стивена Кинга низкопробным трешем, и нельзя сказать, чтобы вовсе безосновательно: в переводах Вебера они, к несчастью, именно так и выглядят.

В свое время, читая детям вслух «Денискины рассказы», я вежливо ждала, когда же они начнут смеяться.

Кейт Аткинсон. Преступления прошлого Романы англичанки Кейт Аткинсон о сыщике Джексоне Броуди – идеально выстроенные детективы, в которых сюжет парадоксальным образом не главное. Вот уж кто не скупится на психологизм, эмоции, отношения и прочую не имеющую прямого отношения к основной интриге роскошь! В «Преступлениях прошлого» Броуди придется распутать несколько на первый взгляд не связанных между собой криминальных сюжетов, разворошить добрый десяток осиных гнезд и пережить собственную экзистенциальную драму – трогательную и убедительную.

Пола Хокинс. Девушка в поезде Одинокая лузерша Рейчел каждый день ездит в город на электричке и наблюдает через окно за буднями идеальной семейной пары. Рейчел даже придумывает своим любимчикам имена – Джесс и Джейсон. Но однажды утром на их крыльце происходит нечто странное, а после Джесс пропадает, и, похоже, никому, кроме Рейчел, нет до этого дела… Неожиданный, психоаналитичный и совершенно захватывающий роман мгновенно сделал Полу Хокинс одним из самых продаваемых писателей в мире – и это, ей-богу, не тот случай, когда у нас есть повод усомниться в здравости массового вкуса.

Ян Мак-Гвайр. Последний кит, или В северных водах Не роман, а выставка достижений детективного хозяйства: викторианская эпоха – мрачная, волнующая и антигигиеничная, восстание сипаев, зловещие клады, брутальные китобои, арктические льды, предательство, убийство, сексуальные перверсии, кровь, золото и опиум… Из сплошных штампов и литературного вторсырья Мак-Гвайр ухитряется собрать конструкцию настолько головокружительную, что периодически хочется себя ущипнуть: ну нет, так хорошо просто не бывает.

Параллельно с этим начинается расшатывание и размывание детективного канона: консервативный и старомодный , «как их поймать».

Такой тип детектива, надежно закрепленный на спинах трех слонов, часто называют – буквально «кто это сделал»

Первооткрывателем и первопроходцем в этой области суждено было стать человеку – выразимся аккуратно – с далеко не безупречной репутацией – Эжену Франсуа Видоку. У нас его знают преимущественно как создателя сыска политического (и в этом качестве традиционно не любят) – на некоторое время его имя даже стало нарицательным в значении «доносчик», «пособник власти в борьбе со сводобомыслием» (именно так его использует Пушкин в известной эпиграмме, бросая в лицо своему давнему оппоненту Фаддею Булгарину обидную дразнилку «Видок Фиглярин»). Однако помимо политического сыска Видок – к слову сказать, сам бывший преступник, с некоторой периодичностью возвращавшийся к прежнему ремеслу, – создал и сыск уголовный. В 1811 году он обратился в полицейскую префектуру Парижа с предложением организовать и возглавить специальное подразделение по расследованию особо тяжких и запутанных преступлений. Так на свет появилась легендарная Сюрте – департамент французской полиции, состоявший поначалу преимущественно из бывших преступников (Видок был убежден, что вора может поймать только вор) и послуживший прообразом американского ФБР, английского Скотленд-Ярда и других подобного рода институций. А выйдя в окончательную отставку, в 1833 году Эжен Франсуа преподнес будущим авторам детективных романов еще один бесценный подарок – основал первое в мире частное сыскное агентство (сам он его именовал «частной полицией»).