Ребята помирились, тем паче не впервой им было драться, хотя и не так ожесточённо. Потихоньку стали подтягиваться друзья-товарищи, наполняя помещение громкими воплями и топотом неугомонных ног. Через несколько минут и наша парочка присоединилась к хохочущей компании, носящейся по амбару. Играли в жмурки, норовя ненароком переломать конечности, оступившись в многочисленные проёмы на трухлявом дощатом полу. Будто по минному полю скакали.

Так прошёл весь день. Обедать Василиса идти отказалась, Санька за компанию остался с ней, что было равносильно подвигу со стороны обжоры. На улице совсем стемнело, лишь тусклый свет от появившейся на небе бледно-молочной луны неровными полосами освещал помещение, струясь по балкам, жалобно скрипевшим под весом скачущей, словно козлики, детворы. Неожиданно Василиса таки провалилась ногой промеж сгнивших досок, больно приложившись косточкой на голени. На минуту страдальчески скривившись, тут же позабыла об инциденте. Биться и ударяться девчонке за всё своё суперактивное детство не привыкать. Однако на этот раз всё оказалось гораздо серьёзнее, и совсем скоро ушиб напомнил о себе.

Уже по дороге домой Васька заметно прихрамывала и страдальчески морщилась, наступая на пораненную конечность. Голень распухла, покраснела и неприятно ныла в ответ на каждый шаг. Жаловаться и обращаться за помощью, ощущая на себе неприязненные взгляды, девочка не захотела. Во время позднего ужина тётки демонстративно игнорировали провинившуюся племянницу, отец рассказывал какие-то байки, а Василиса чувствовала себя, мягко говоря, совсем паршиво… кусок в рот не лез, почему-то подташнивало, и, отложив ложку, она молча вышла из-за стола, отправившись спать…

Наутро девочке стало ещё хуже. Заметно увеличившаяся в размерах нога нестерпимо болела, мелкий озноб сотрясал разгорячённое тело, а в глазах мелькали крохотные мушки. И опять она смолчала. Накормив всю ребятню пшённой кашей из большого чугунка, которой Васька смогла запихнуть в себя не больше пары ложек, тётки выпроводили путавшихся под ногами детей во двор.

– Василиса, забирай с собой Танюшку и дуй в Отрадино за хлебом! – скомандовали ей, сунув в руку холщовые сумки-мешки и смятую трёшку.

– Я с ними пойду! – сунулся было Сашка.

– Дома сиди! – осадила того мать. – А то опять что-нибудь не поделите и передерётесь!

Танюшка это младшая Васькина сестрица, но не родная, а одна из двоюродных. Отрадином, куда их снарядили, называлась ближайшая соседняя деревня, где имелась своя небольшая хлебопекарня, торговавшая ароматными кирпичиками ржаного хлеба и пышными булками с маком. Неблизкий предстоял путь. Километров пять прямиком через лес по едва заметной тропке. Но и в этот раз девочка не обмолвилась о своём недомогании. Упрямая.

Туда они добрались на удивление быстро, Василиса ещё держалась, а вот всю обратную дорогу, нагруженная тяжёлыми авоськами с ещё тёплыми буханками, уже откровенно ковыляла, пытаясь не взвыть от пронизывающей боли. Голова как-то странно кружилась, и горький ком тошноты подступал к самому горлу. Выйдя в открытое поле, когда до дома оставалось чуть больше километра, а деревня виднелась как на ладони, девчонка внезапно почувствовала надвигающуюся душной волной дурноту. Ноги подкосились и… больше ничего не запомнила, погрузившись в беспросветную темноту…

Очнулась лёжа спиной на земле под жалобные завывания сестрёнки:

– Васичка… у-у-у-у-у… вставай… не пугай меня! – стоя перед ней на коленках и заломив руки, надрывалась та.

– Тихо… не реви… сейчас встану… – странно ослабевшим голосом попыталась она успокоить перепуганную девочку.

Кое-как поднялась и с изнуряющим трудом, на полусогнутых ногах, практически доползла до избы, волоча за собой сумки. Не раздеваясь, прошмыгнув в летнюю горницу, прямо в одежде свалилась кулём на кровать. Чтобы отвлечься от пульсирующей боли в ноге, попыталась читать старые газеты, которыми вместо обоев была обклеена комнатка. Буквы расплывались и никак не желали складываться в слова. Периодически она отключалась, то ли проваливаясь в тревожный сон, то ли попросту теряя сознание и дрожа всем телом. Может быть, к ней кто-то и заглядывал за это время, Васька не помнит, но видя, что она спит, не решались будить.

Наконец, уже поздно вечером, дверь в горницу резко распахнулась:

– Василиска, сердце моё, что с тобой?! – это прибежала-приковыляла встревоженная бабуля. – Танюшка только сейчас ведь созналась, что ты упала днём!

– Нога болит… И что-то плохо мне… – прошептала девочка, ощущая, как вся кожа пылает словно в огне.

Баб Катя, прикоснувшись сморщенной старческой ладонью к внучкиному разгорячённому лбу, с ужасом запричитала:

– Миленькая ты моя, ведь жар у тебя! Я сейчас… погодь… побегу Ваньку искать… Попрошу в город нас отвезти! До больнички!

– Ну куда ты, старая, на ночь попрёшься?! – недоумевали тётушки. – Подожди до утра, не развалится твоя любимица!

– Нет, до утра ждать не станем… Предчувствие у меня нехорошее… – перекрестилась в ответ на свои тревожные мысли старушка.

Ванька, колхозный тракторист, тот ещё фрукт был! Как ковыляющая с клюшкой старенькая бабулька «бегала» по всей деревне и искала местного алкаша, затем чуть ли не силком тащила едва стоявшего на ногах мужика к измазюканному в грязи трактору, объясняя, что с внучкой плохо и срочно нужно вести в больницу, – другая история, но ведь уговорила окаянного, плотно насев и пообещав рассчитаться!

– Неужто, мать, я не понимаю?! – воодушевился мужчина, услышав про награду. – Доставим в лучшем виде! Не боись!

А тем временем приближалась полночь…

Бабуля внучку никому не доверила, вознамерившись самолично сопровождать девочку в город и с трудом вскарабкиваясь в высокую кабину трактора. Впрочем, никто и не рвался, в том числе и родной отец не вызвался заменить свою старенькую мать. Василису затолкали следом, и железный конь потарахтел в сторону цивилизации, а это километров двенадцать по корявой лесной дороге, по кочкам и ухабам, тряся пассажиров из стороны в сторону, отчего тем пришлось мёртвой хваткой вцепиться в металлические поручни. Но что поделаешь, ведь другого сообщения, кроме как на лошадях или тракторе, с областным центром предусмотрено не было…

Наблюдая, как в тусклом свете грязных фар мелькают по бокам тёмные стволы деревьев, Васька периодически вздрагивала и от неожиданности шарахалась, прижимаясь к бабуле, когда на особо узком участке дороги развесистые лапы елей возмущённо скребли по стёклам кабины, издавая противный скрипящий звук. Она держалась из последних сил, чтобы вновь не потерять сознание и не сползти на грязный, вывоженный дюже неприятной смесью из липкого солидола, машинного масла, грязи и навоза пол, тем самым вконец испугав старушку. За время пути внезапно и совсем некстати прихватило живот – тупая боль с правой стороны грызла не по-детски…

Но вот мытарства закончились, лес остался позади, а впереди показались огни небольшого районного городка, будто встречая припозднившихся путников и приветливо мигая светлячками в темноте ночи. Добравшись до намеченной цели, Василиска с баб Катей устало ввалились в приёмный покой. На часах значилась глубокая ночь, маленькая стрелка перевалила цифру два…

К ним вышел доктор в белом халате и в низко надвинутом на лоб колпаке. Сдерживая зевоту, он вдруг совсем по-дружески подмигнул Василисе:

– Ну что ты совсем раскисла, красавица? Вот давай сюда на кушетку ложись и можешь начинать жаловаться!

– Готова… – проскрипела она, осторожно укладываясь на топчан.

– Ну и что тут у нас? – участливо поинтересовался мужчина, присаживаясь рядом.

– Да вот… нога болит… И живот… – вдруг засмущалась, уж больно врач оказался молод и красив.

– Сейчас посмотрим… – нараспев произнёс тот, оголяя Ваське живот и совсем низко спуская её трусики, обнажив при этом холмик первых девичьих волосков, от чего девочка окончательно залилась румянцем, стыдливо придерживая резинку.

– Так-с… тут больно? – аккуратно надавил на напряжённые мышцы.

В ответ Василиса утвердительно кивнула.

– А тут? – резко отпустив пальцы, поинтересовался врач.

Та опять лишь дёрнула головой в знак подтверждения, как будто язык разом проглотила.

– Покажи язык! – вот даже доктор вспомнил про него.

«Да без проблем!» – высунув «лопату», Васька быстренько прикрыла пузо, поспешно одёрнув футболку.

– С кем ты приехала?

– С бабушкой… – прошептала она.

– Аппендицит у тебя похоже… Надо бы необходимые анализы взять и понаблюдать до утра… – вслух размышлял мужчина.

– А нога как же? – невинным голоском поинтересовалась девочка, выставляя вперёд опухшую конечность.

При виде такого зрелища молодой специалист, казалось, потерял дар речи! «Ёханый бабай!» – округлив глаза, лишь выдал в ответ. Сглотнув слюну, шустро подхватился и, бросив на ходу: «Лежи, не вставай! Я сейчас!» – вылетел из смотровой.

Не прошло и пяти минут, Васька и заскучать не успела, как тот вернулся уже не один, а с коллегой – представительным седым дядечкой, важно потирающим руки. Теперь уже в четыре глаза доктора уставились на отёкшую, отливавшую блестящей синевой голень…

– Срочно в операционную! – скомандовал второй, как впоследствии выяснилось, дежуривший в ночь заведующий хирургическим отделением.

Баба Катя ни в какую не поехала обратно, пока операция не закончилась и опасность не миновала. Так и просидела, сгорбившись, на колченогом стульчике в приёмном покое, неистово шепча многочисленные молитвы, умоляя «Боженьку» о милосердии к болящей внучке. Вышедший позже к насмерть перепуганной старушке хирург устало окинул ту взглядом и ободряюще похвалил:

– Молодца, бабуля! Не растерялась! А ведь промедли до утра с госпитализацией, ногу девочке пришлось бы ампутировать…

Вот так всё оказалось серьёзно. Остеомиелит развился мгновенно, вызвав воспаление кости с образованием гноя. Про аппендицит доктора, казалось, позабыли. Во всяком случае, на время.

Но перед этим… Лёжа на высоком узком столе в операционной, Васька с интересом уставилась в круглый светильник над головой, состоявший из множества ярких ламп. Облачённая в выданную серого цвета коротенькую накрахмаленную рубаху без рукавов, чувствовала себя… Алисой из фантастического рассказа, вдруг очутившейся на чужой планете. «Сейчас мои внутренности станут изучать инопланетяне?!» – невинно поинтересовалась у крайне озабоченных врачей. «Похоже, у девочки жар! Она бредит…» – переглянулись между собой уже знакомые ей хирурги, до этого чуть слышно шептавшиеся, склонившись над покалеченной ногой. Обработав поверхность кожи раствором йода, приступили к местной анестезии, обкалывая область воспалившегося ушиба новокаином. Девчонка, сызмальства привыкшая терпеть боль, лишь жалобно скривилась, прошипев сквозь зубы.

– Потерпи, девочка… ещё чуть-чуть осталось… – тут же отозвался седой доктор.

«Уф-ф-ф…» – выдохнула Василиса, медленно выпустив сдерживаемый в лёгких воздух, с облегчением почувствовав, что неприятная экзекуция подошла к концу. Хирург взялся за скальпель. В ответ на брякающий звук инструментов она попыталась повернуться, дабы подсмотреть хоть одним глазком, что там творят с её собственностью. Не тут-то было. Перед любопытным взглядом неожиданно материализовался тот самый первый молоденький доктор и ласково, но достаточно твёрдо вернул голову девочки в первоначальное положение:

– Не надо… не смотри… – тихонько произнёс, успокаивающе взяв за ладошку.

^{Сжавшись и покрывшись мурашками озноба, Васька чувствовала, как её родную конечность долбят, словно зубилом, пробивая отверстие в кости. Впрочем, всё так на самом деле и происходило. Звяканье инструментов, звуки отсоса, озабоченные голоса: «Тампон… ещё тампон…» «Твою мать, держи крепче!» «Надкостница… глубоко…» «Вроде чисто?» «Быстрее… время!» Действие анестезии стало ослабевать, боль нарастала, поднимаясь всё выше, подбираясь к паху… «Всё! Зашиваем!» – операция подошла к завершению. Наложив гипс чуть выше колена, хирурги установили в отверстии над раной дренаж и, сделав укол в ягодицу, отправили Василису на каталке в палату.}

Ночь. Всё отделение погрузилось в глубокий сон. Сестричка на посту прикорнула прямо на стуле, положив голову на скрещённые на столе руки. Где-то вдалеке раздавался протяжный то ли стон, то ли храп. Одна девочка не могла никак уснуть, эффект от обезболивающего стремительно уменьшался, а распирающая боль вновь набирала обороты. К тому же внезапно захотелось в туалет, по-маленькому… Сильно приспичило… Спустив ноги с железной пружинистой койки и дождавшись, покуда голова прекратит стремительный круговорот, девочка углядела костыли рядом с соседней кроватью, на которой мирно посапывала больная. Потянувшись, прихватила их и потащилась к выходу. Дверь открылась практически беззвучно. Стараясь сильно не шуметь, Васька выползла в пустынный больничный коридор. На горизонте никого не наблюдалось. Кромешная темнота и лишь слабенький свет от ночника на посту медсестры действовали успокаивающе. Приметив в дальнем конце заветную букву «Ж», торопливо переставляя костыли, направилась в обратную от стола дежурной сторону. Туда добралась без происшествий и, сделав своё дело, двинулась назад, но успела доковылять лишь до середины длинного коридора, как вдруг ощутила сильную слабость, огонёк лампы прямо на глазах стал блекнуть, костыли разъехались, а сама она со страшным грохотом распласталась на кафельной плитке, ненароком сбив стоящее рядом кресло-каталку, отчего то развалилось, будто трансформер, оглушая отделение громким металлическим лязгом! Сознание помахало ручкой, уносясь в неизвестном направлении, а холодный пол встретил крайне нелюбезно, состыковавшись с девичьими косточками.

– Вот глупенькая… – услышала рядом с собой голос, выныривая из темноты и чувствуя, как кто-то слегка бьёт по щекам. В нос ударил резкий запах нашатыря.

Нехотя приоткрыв один глаз, обнаружила склонившегося над ней старого знакомого, всё того же симпатичного доктора. «И чего это мы с ним всё никак не расстанемся!» – мысленно хихикнула она. Нисколько не ругаясь, тот осторожно взял неугомонную барышню на руки и самолично эвакуировал в палату, бережно положив на койку. Затем прикрыл девочку одеялом, категорически запретив вставать до утра!

Проснувшись, Василиса почувствовала себя значительно лучше, и живот, как ни странно, болеть перестал. Видимо организм дал отбой, решив, что его хозяйке досталось с лихвой и без аппендицита. Уже через день она скакала по больничной территории, ловко переставляя костыли!

Яркие солнечные лучи ласкали двор. На свежевыкрашенных лавочках расселись, блаженно жмурясь, бабульки в застиранных халатах. По соседству пристроились мужички в бесформенных штанах, пузырями вытянувшихся на коленях, с азартом стуча костяшками домино. Девочка застыла неподалёку, с наслаждением подставив лицо тёплому ветерку, который добродушно перебирал пушистые пряди распущенных до самой поясницы волос. Из этого блаженного состояния её вырвали проходившие мимо местные ребята. Вполне вероятно, лишь из добрых побуждений один из них решил отпустить комплимент, мимоходом обронив:

– Такая красивая, а уже… инвалид?! – в голосе парнишки звучало явное сожаление, но Васька, враз очнувшись от мечтаний, почему-то восприняла фразу как оскорбление в свой адрес.

– Кто инвалид?! Это я-то инвалид? – возмущению не было предела, она вдруг не на шутку разошлась.