Глава вторая

Всё когда-то кончается, и детство в том числе, а у Василисы оно осталось за разделительной чертой внезапно, когда девочке едва исполнилось тринадцать лет. Родители, бурно скандалившие между собой все последние годы, неожиданно развелись, а Васька как-то вдруг разом повзрослела, став серьёзной не по возрасту. Выглядела к тому времени вполне сформировавшейся девахой: крепко сбитая, что называется – кровь с молоком, высокая, стройная, румяная, с русой до пояса толстенной косой. Мать, чтобы поднять двоих детей, держала несколько огородов, а по выходным первым автобусом отправлялась на рынок, торговать всем, что удавалось вырастить. Старшая дочка оказалась незаменимым помощником, заимев разом целый список обязанностей по дому. Ну и огород, конечно, это святое – ежевечерняя поливка, прополка и прочие радости. Короче, свободного времени на развлечения у девчонки не оставалось. Отца же родственники по его линии поспешили пристроить, отыскав столичную невесту, и, не теряя зря времени, пока та не передумала, в одночасье женили. Мужчина, как это обычно бывает, и про дочерей разом позабыл, в скором времени уехав в другой город по месту жительства супруги, чтобы там строить другую семью, окунувшись с головой в новые отношения. Продолжал ли он и там выпивать, им было неведомо, но тётушки Васькины, сёстры его, горделиво хвастались, что брат живёт хорошо и всем доволен.

Но это случилось позже, а пока о произошедших событиях в семье, об уходе отца девчонка узнала неожиданно во время летних каникул, отдыхая у бабы Кати в деревне, как оказалось, в самый последний разочек. Испытала ли горечь или сожаление? Нет… что совсем не удивительно, учитывая, в каком тревожном состоянии ей приходилось находиться последние годы: пьянки и скандалы пьяного дебошира повторялись с завидным постоянством. Лишь жгучая обида разъедала душу на, как ей тогда представлялось, вероломного предателя…

Вот и сейчас, тайком убежав от понаехавших всем скопом отцовских родственников в сторону густого леса, начинавшегося сразу за околицей, улеглась на спину в высокой густой траве и, глядя на проплывающие по небу лёгкие курчавые облака, углубилась в пространные размышления: «Интересно… А почему люди не летают… как птицы?» Подобный вопрос, наверное, каждый себе задавал хоть раз в жизни. Может, подсознание человека хранит информацию, что когда-то так оно и было, а наши совсем далёкие предки обладали такими способностями?! «Вот сейчас бы ласточкой взмыть над облаками и рвануть ото всех куда глаза глядят… – размечталась она. – А что там? Далеко-далеко? На других планетах?» – подобные вопросы стали интересовать её в последнее время, после того как прочитала книгу Кира Булычова «Тайна третьей планеты» про путешествия Алисы.

«Интересно… А трудно стать писателем? Вот бы и я стала писательницей известной. И все бы мои родственники… мама… Зиночка…. Инессочка… классная наша… Все бы вдруг разахались и не поверили – неужели это та самая Васька?» – вдруг на минуту она представила свой роман. Почему-то в голову сейчас лезли мысли лишь про их семью… Картинки-образы стали складываться в голове, словно пазлы, слова и фразы сами собой стали выстраиваться в предложения, получалось больше похожее на легенду.

Раскинулась река широкая, пробив себе дорогу посреди полей, промеж лесов… проистекая в дали неведомые. В одном общем течении соединились и мама, и папа, и две их дочки-сестрёнки. Высокие берега, будто верные стражи, не позволяли мощному потоку разлиться по сторонам, охраняя единство общего русла. Встречающиеся впереди нежданные плотины бурлящий поток сносил с лёгкостью, словно пёрышки, те не представляли для столь сильного течения непреодолимых трудностей… Девочка на минуту задумалась. Внезапно поток-папа и поток-мама принялись спорить:

– Не прижимайся ко мне так тесно, тебе места, что ли, здесь мало? – ворчала мать.

– А я тут самый главный и сильный! Без меня бы давно течение встало! – бил себе в грудь поток-отец.

И чем яростнее они спорили, тем неспокойнее становилось течение. Со дна реки стали подниматься на поверхность поначалу песок, затем мелкие камушки, следом принялись всплывать брёвна, коряги, тина и ил… Общий поток забурлил в тревожном негодовании неистовым, угрожающим водоворотом.

– Ой, мне страшно! – завопил самый маленький поточек-сестрёнка.

– Прошу вас, перестаньте! Вы сейчас берега все разрушите! – вторил поток постарше, то бишь другая сестра.

Только никто не услышал их сквозь шум бьющихся о стонущие берега волн.

– Ну и ладно, раз ты со мной так… – надулся поток-отец, мимоходом сорвав одно из яркоцветущих растений, вдоволь растущих у самой кромки воды. – Значит, сама и греби! Посмотрю, как одна справишься!

Растение то, будь оно неладно, оказалось дурман-травой, или, как называли его люди, «Ванька пьяный». Почувствовав сладость цветка, от которого приятно закружилась голова и все проблемы отошли на задний план, поток-отец расслабился и просто наслаждался покоем, не делая ни малейших усилий, чтобы придать ускорение общему течению. При этом он не забывал регулярно срывать произрастающие в большом изобилии заветные цветочки, которых ему с каждым разом требовалось всё больше и больше, иначе окаянная совесть начинала долбить мозг, требуя прекратить разгильдяйство и безответственность!

– Василиса! Васька! Быстро домой! – некстати раздался голос одной из тётушек. Та кричала, выйдя на околицу и приложив обе ладони в виде рупора к губам.

«Да фиг вам… – порешила сказочница, на минуту высунув нос и поспешно укрывшись в густых зарослях Иван-чая – Надоели они все со своими нравоучениями…» – она ощущала себя изгоем. Впрочем, об этом девочке не забывали напоминать буквально на каждом шагу «любимые» родственники, упорно шпыняя и критикуя трудноуправляемую пацанку. Двоюродных же братьев и сестёр у Василисы числилось великое множество, и, наблюдая как тётушки воркуют над своими чадами, она ощущала саму себя крайне обделённой. Таким гадким утёнком из известной сказки Андерсена. Сейчас же она притихла, искоса наблюдая за спешившим по своим делам толстым, ярко-полосатым шмелём. «Наверное, пить хочет, росу ищет… – почему-то решила она. – Ну, ныряй, дурачок, в цветок! Там точно вода есть!» Тот, словно услышав, вдруг изменил траекторию полёта и, громко жужжа, спикировал на ближайший бутон. После чего довольная насекомым, Васька смогла продолжить свои фантазии.

Сила течения то ослабевала, чуть ли не до полной остановки реки, затем, после жадного поглощения потоком-отцом опьяняющих растений, но уже целыми букетами, вновь набирала обороты, превращаясь в стихийное буйство, руша всё на своём пути. Берега осыпались, становясь всё ниже и ниже… Так продолжалось, пока за одним из самых крутых поворотов, они не рухнули вовсе. В ту же секунду совершенно неожиданно русло разделилось надвое – наткнувшись на огромный камень, от них оторвался поток-отец, устремившись в сторону, прокладывая новую колею…

– Васька! Грёбаное отродье! Дрянь такая! Марш обедать, а то до вечера жрать не получишь! Отец приехал! – не умолкала зануда.

Но и на этот раз девочка не выдала своего присутствия, намеренно затаившись в высокой траве. Вот хоть убейте, но Ваське совсем не хотелось возвращаться в избу, чтобы выслушивать, как тётушки обсасывают причину развода и со всеми дотошными подробностями обсуждают родителей. И отца видеть сейчас ну совсем не желала. Зло и обида шипящим колючим комочком затаились глубоко в её душе, перерастая в глухую оборону.

С приближением сумерек, стоило вечеру тихонько подобраться, подкрасться легонько, темнотой укрывая дремлющую деревню, дышащие теплом печей дома, кроны деревьев и засыпающий луг, где укрылась девочка, только тогда жуть как голодная и напрочь закоченевшая Василиса наконец выползла из своего укрытия. В избу же вернулась, приняв этакий независимый вид и не обращая ни малейшего внимания на недовольно ворчавших в её адрес женщин. Сердобольная бабуля, вот уж истинная миротворица, тихая и незаметная, словно мышка, тихонько шаркая подошвами стареньких валенок по крашеным половицам, ни слова в упрёк не сказав, увела продрогшую гулёну на крохотную кухоньку и усадила на низенькую скамеечку рядом с подпечком. Васька прислонилась спиной к горячему боку побелённой кирпичной стены, блаженно вытянув ноги, и с превеликим удовольствием принялась уминать из закопчённой мисочки наваристые горячие щи, припрятанные специально для неё, вприкуску с огромным ломтём ароматного ноздреватого деревенского хлеба. С отцом разговора не получилось:

– Здравствуй, Василиса! – с этакой гордостью во взоре, важно бросил тот, увидев дочку.

– Здравствуй… – буркнула в ответ девочка, проходя мимо.

– Да что же это такое, люди добрые?! – завизжала тётка Вера, самая горластая из прочих. – Будто и не родные вовсе! Васька, тебя мать не научила разве, как с родителями и старшими себя вести следует?

– Отстаньте от меня! – разозлилась та, выскочив во двор.

– Ну чё за девка растёт… – закачала головой женщина. – Не обращай внимания! Вырастет, одумается! – попыталась поддержать брата, который недовольно хмурился, чувствуя себя оскорблённым собственной дочерью, причём перед сёстрами.

Последующий день не явился исключением, и девчонка снова набедокурила, умудрившись разодраться с двоюродным братцем Саней, вызвав ещё большее недовольство в свой адрес со стороны всех присутствующих в момент безобразной сцены родственников.

Дабы предотвратить возмущение читателей, дескать «Разве порядочно обижать маленьких? И где же тогда это самое хвалёное чувство справедливости у девочки?» – следует пояснить, что Сашка, любимый её братишка, сегодня не являлся тем пинаемым всеми кому не лень колобком (хотя батон с сахаром изо рта так и не выпускал) и за прошедшие два года значительно подрос, вытянувшись в рост, а из упитанного кабанчика превратился в высокого здоровенного пацана. Несмотря на то что младше сестры парень был на целых два года, комплекцией превосходил ровно во столько же – в два раза!

Справедливости ради стоит сказать, что любила наша паразитка подковырнуть, вроде как ненароком, то бишь шутки ради, задеть вполне безобидного мальчишку, придумывая разные мелкие пакости и измывательства: то и убранная внезапно из-под его усаживающейся попы табуретка, и провокация потрогать языком на жгучем морозе металлическую ручку на дверях подъезда, и многое, многое другое…

И чего же они тогда не поделили? С самого утра Василиса ощущала себя лишней на этом «празднике жизни». Отец вроде как демонстративно не обращал на дочку ни малейшего внимания. Вполне вероятно, видя ершистый вид девочки – словно ежонок, та выставила невидимые колючки, – решил сейчас не трогать дочь. Да и гордыни в мужчине с избытком присутствовало, ходил этаким гоголем, высоко задрав свежевыбритый подбородок и подтянув отвисший животик. Крутящиеся под ногами взрослых дети вовсе не понимали что происходит, не разбираясь в перипетиях отношений промеж родни. Тётушки же вроде как невзначай поглядывали на непримиримую парочку – отца и дочь. Атмосфера накалялась, последовавший взрыв был лишь следствием и выходом накопившихся у девчонки эмоций. Сане же попросту «повезло» не вовремя оказаться рядом. Он вроде как съязвил неудачно в момент, когда сердце Василисы переполняла распирающая злость на тёток, едко осуждавших её маму, да и на самого предателя-отца, без спросу вторгнувшегося в её личное пространство. Только что мужчина вдруг вспомнил о своём статусе родителя и попытался сделать замечание дочери за её плохое поведение. Ну а на Ваську вдруг неожиданно накатило, просто переклинило: «Кто ты такой, чтобы меня тут учить? Предатель!» – взорвалась, бросившись вон из избы. Следом выкатился братец и посмел что-то вякнуть… В общем, сцепились они с Сашкой прямо во дворе перед окнами! Не на жизнь, а на смерть! Зрелище получилось устрашающее, не для слабонервных!

Дикой кошкой налетела Васька на пацана и, словно наткнувшись на непробиваемую скалу, мячиком отлетела в сторону, потирая ушибленный бок. Повторный бросок, калейдоскопом замелькали руки-ноги. Звуки ударов, злобные выкрики, пыхтение и сопение. Услышав шум потасовки, народ высыпал на крыльцо, вытаращив от изумления глаза. Помня о несомненном преимуществе в физической силе у противника и существенной разнице в весовой категории, Васька старалась не подпускать брата слишком близко к себе, молниеносно уворачиваясь и внезапно падая тому под ноги, но в какой-то момент прозевала бросок и не успела отскочить. «У-у-у-у!» – ребята ухватились друг за дружку просто намертво! Тумаки сыпались на несчастную голову девчонки, пока та не изловчилась, юлой проскочив под нависшей рукой, и не оказалась позади братца, со всей дури вцепившись острыми зубами в спину, сжав челюсти, словно капканом, и барракудой повиснув на бедолаге! Тот яростно взвыл, на минуту ошалев от столь неожиданного поворота событий и от пронзительной боли, пытаясь стряхнуть «клеща»! В ответ на утробный рёв поверженного перепуганные и чрезвычайно разгневанные тётки скатились с крыльца, бросившись на выручку страдальцу, но оторвать невменяемую племянницу, напрочь «закусившую удила», было не просто!

– Отпусти быстро, я кому говорю! – угрожающе орала одна из них, ухватив девчонку за плечи и пытаясь оттащить от сына.

– Бешеная! Точно ненормальная! – в унисон вторили остальные, тем самым лишь подогревая злость бунтарки. Васька скосила взгляд на вышедшего на крыльцо отца и ещё сильнее сдавила челюсти.

– У-у-у-у-у-у! О-о-о-о-о-о-о! – надрывался Санька, крутя всем телом в разные стороны, намереваясь таким образом сбросить обидчицу. Безрезультатно. Та будто приклеилась, и только долговязые ноги, сделав полукруг по воздуху, повторяли движения корпуса извивающегося противника.

В конце концов девчонка разжала зубы и, получив увесистую затрещину, кубарем откатилась в сторону.

– Вы посмотрите, люди, что эта тварь наделала! – визжала тётка, указывая пальцем на спину сына, где остался чёткий отпечаток острых зубов и огромный, наливающийся прямо на глазах синяк.

Родственники охали да ахали, возмущённо размахивая руками и грозя кулаками в сторону девчонки. Васька диким зверьком, отбежав на достаточное расстояние, сердито косилась на тёток, ведь её-то синяков и ушибов никто посчитать не счел нужным. Подхватившись, она опрометью бросилась вон, подальше от дома. Забравшись в пустой заброшенный амбар, каким-то чудом ещё не рассыпавшийся за годы своего долгого существования, лишь страдальчески поскрипывающий подгнившими досками стен под напором безжалостных ветров, притаилась на деревянной занозистой скамье, утирая ладошкой злые слёзы и машинально поглаживая побитую братцем макушку. Последний, стоило только помянуть, тут как тут объявился, гордо неся боевые ранения, щедро обработанные йодом. «Надеюсь, вакцину против бешенства ему колоть не стали?!» – усмехнулась Васька, сердясь, впрочем, больше на себя и на свою несдержанность, чем на Саньку, который всего лишь по неосторожности попал под раздачу. Осторожно присев рядышком с обидчицей, тот примирительно протянул руку ладонью кверху:

– Васютка, мир?! – добродушная улыбка расплылась по его лицу.

– Мир! – охотно согласилась девчонка, другого ответа, зная сестру, тот и не ожидал.

– Ну ты… кошка! Чего так набросилась?! Из-за отца? – понимающе заглянул сестрёнке в глаза. – Да плюнь ты на них всех!

– Ладно… проехали… прости…