– Опять читаешь любовный роман? – спросил он тихим вкрадчивым голосом.

Алексей присел к ней на кровать. Он как бы случайно коснулся её руки. Какие-то иголочки пронзили её сердце, она перестала дышать, но глаз не опустила. Алексей смотрел на неё, и его взгляд опустошал её, он забирал всю её волю, парализуя, как яд ядовитых змей парализует свои жертвы. Она влюбилась! Влюбилась в его нежные руки, прикосновения которых повергало её в трепет. Влюбилась в его серые печальные глаза, которые хранили какую-то тайну, разгадать которую Надя очень хотела. Ей нравился его голос: нежный, ласковый, и в то же время требовательный. Но она боялась признаться в своей любви Алексею. Боялась его разочаровать. Алексей понимал её, успокаивал и не торопил. Но они взрослые люди и оба понимали, что долго так продолжаться не может. Но вот кто должен сделать первый шаг к сближению? Надя считала, что Алексей, и Алексей тоже так считал, но боялся её обидеть. Алексей ещё пристальнее посмотрел Наде в глаза, пустив порцию яда, нежно обнял и поцеловал в губы. Крепко и страстно, как никто её ещё не целовал. Его руки стали изучать её тело. Яд постепенно переставал действовать, оцепенение проходило, и Надя начала слабо сопротивляться. Однако её сопротивление его не остановило, а наоборот раззадорило. Он применил силу, прижав её к кровати, посмотрел ей в глаза. В них читался ужас, её губы что-то шептали, однако слов слышно не было, тело дрожало. Алексей крепче прижал Надю и поцеловал долгим и страстным поцелуем. На ней была полупрозрачная голубая ночная сорочка, которую Алексей сам ей купил. Верх сорочки кружевной, и через кружева просматривалась маленькая крепкая грудь, которая притягивала его как магнитом. Но он сдерживал себя.

– Алёша, я не могу, – тихо прошептала женщина, по её лицу ручьём текли слёзы, но в широко распахнутых глазах читался не столько страх, сколько желание и нетерпение.

Он поцеловал её ещё раз и начал гладить через ткань сорочки, начиная сверху и постепенно опускаясь, затем стал ласкать под сорочкой уже по голому телу снизу вверх, дошел до груди, и задержался минуты на три. Потом осторожно снял с неё сорочку.

Алексею доставляло огромное удовольствие наблюдать, как она борется сама с собою, как желание и страсть побеждает над разумом и порядочностью. Он стал её целовать: в губы, в шею, грудь. С каждым поцелуем он спускался все ниже и ниже. Надя, еле сдерживая дыхания и стоны, ждала, когда же он дойдет до самого её заветного места. Однако Алексей остановился на полпути, отстранил её от себя и стал любоваться её фигурой.

– Алёша, я больше не могу, пожалуйста, давай перейдем к главному, – голос у неё был жалобный и просящий.

– А как же муж? Или ты его уже не любишь? – в его голосе появилась жестокость.

– Не надо вспоминать про мужа, Алёша, что мне сделать, чтобы ты поторопился? – в голосе Нади появилась тревога.

– Сейчас ты меня разденешь, очень медленно и нежно. И догадайся, наконец, что тебе надо делать, чтобы я поторопился. Неужели ты не занималась любовью с мужем?

– Так – нет. У нас как-то всё буднично было, – Надя осторожно дотронулась до Алексея, потом погладила по плечам и стала его раздевать. Она сняла с него рубашку, расстегнула ремень, и стала снимать брюки. Алексей не делал ей замечаний, хотя брюки с него она снимала, как с ребенка мокрые штанишки. Наконец он остался в одних плавках. Надя посмотрела на Алексея. На его губах играла ироничная усмешка.

«Господи, – думал Алексей, – какая неумеха. Да с такой внешностью мужчины должны валяться у неё в ногах, а она боится с мужика трусы снять. Если так пойдет и дальше, то никакого удовольствия я не получу, придётся ей помочь».

Алексей нежно и бережно обнял её, поцеловал, его руки опять прошли по всему телу девушки, однако, на этот раз он еле касался её подушечками пальцев. Он аккуратно уложил Надю на кровать, и, наконец, они занялись тем, к чему так долго стремились.

Насытившись друг другом, оба уснули.

Проснулся Алексей от какой-то внутренней тревоги. Он некоторое время лежал с закрытыми глазами и пытался понять, откуда эта тревога появилась. Потом открыл глаза и перевернулся на бок. Нади рядом не было. Он похлопал рукой по одеялу, как будто под ним она могла спрятаться от него. Убедившись, что её действительно рядом нет, он встал и, не одеваясь, пошёл её искать. Надя сидела на кухне, уронив голову на руки и плакала. Алексей растерялся, некоторое время молча смотрел на её подрагивающие плечи, потом подошёл и сел рядом.

– Я обидел тебя? – тихо спросил он.

– Нет, – прорыдала Надя.

– Тогда почему ты плачешь?

– Алёша, скажи честно, тебе со мной хорошо?

– К чему этот вопрос? – недовольно спросил он.

– Я не смогла зажечь Митю, поэтому он и бегал на сторону. Я не хочу больше повторять прошлые ошибки, поэтому ты сразу скажи – устраиваю я тебя или нет? – Надя понимала, что своим вопросам обижает его, но этот вопрос мучил её всё последнее время.

– А если я скажу – нет, тогда что? – жёстко спросил он.

– Тогда я уйду, – тихо ответила Надя.

Он молчал долго, только рассматривал её, как будто видел первый раз. Она терпеливо ждала его ответа, он даже чувствовал, как она задерживает дыхание.

– Мне было с тобой хорошо, и будет ещё лучше, если ты не будешь задавать глупых вопросов. А чтобы тебе было хорошо со мной, я сделаю всё возможное. Надя, вы с мужем удочерили девочку? – вдруг спросил он.

Надя подняла на него заплаканные глаза.

– Почему ты так решил? – она снова затаила дыхания.

– Ты ведь не рожала…

– Откуда знаешь?

– Наденька, я всё-таки врач и рожавшую женщину от нерожавшей отличить могу, – улыбнулся Алексей.

– Понимаешь, почти никто не знает, что Галя нам не родная, даже бабушка. У неё погибли родители, давно, Гале ещё и двух месяцев не было. Наши знакомые сделали ей свидетельство о рождении, где родителями указаны мы, и мы уехали в Междуозёрск.

– Понятно. Ты хочешь вернуться к мужу?

– Алёша, сколько можно твердить одно и то же? Я не хочу вернуться к нему, а вот Галю забрать хочу. Если у Мити будет родной ребёнок, ей трудно придётся. Мне кажется, что он никогда не забывал, что она не родная ему.

– Конечно, девочку мы заберём. В любое время. А сейчас пойдём спать, ночь на дворе.

***

Объяснения с Ольгой было бурным. Ольга клялась в своей любви, Митя называл её негодяйкой и обманщицей. В душе у него были другие слова, более жёсткие и менее цензурные, но произнести их вслух ему не позволяло воспитание. Он собрал все Ольгины вещи и выбросил их за дверь. Со слезами на глазах девушка собрала разбросанные платья, юбки и блузки, затолкала их в сумку и пошла к бабе Ульяне, где была определена на постой. Однако, вечером Ольга накрасилась и, как ни в чём не бывало, куда-то ушла. Ночевать не пришла, и не вышла на работу первого сентября.

Её нашли рыбаки рано утром следующего дня. Она лежала в кустах, почти у самой воды, широко раскинув руки и уставившись в небо широко открытыми глазами, в которых застыли удивление и испуг. Рот слегка приоткрыт, помада размазалась по лицу, под глазами черные полоски от туши. На место происшествия прибыл сам начальник местной милиции Павел Степанович Якунин в сопровождении двоих сотрудников: блондина Яши и брюнета Марата. Мужчины всё хорошенько осмотрели, но ничего не нашли. ЧП такого масштаба случались в городке редко. Убийства бывали, но в драках и по пьяни. И хотя происшествие старались сохранить в тайне, о нём быстро стало известно в городе. Люди в магазинах, на рынке, на пристанях и автобусных остановках высказывали свои версии. Самыми знающими и уверенными в своих суждениях оказались бабки-торговки. Они уверенно говорили, что молодая учителька беременная сбежала от мужа, который её сильно ревновал и бил смертным боём. В Междуозёрске она встретила Дмитрия Юрьевича и решила женить его на себе, поэтому и выдумала байку, что беременна от него. А муж её рядом всё это время находился, и как только она одна, без Дмитрия Юрьевича, пошла гулять, напал на неё и в бешенстве убил. Со временем большинство жителей в городе стали придерживаться только этой версии. Уж очень не хотелось думать, что убийца кто-то из своих озерчан. Молодые сотрудники Якунина Яша и Марат обходили дом за домом и расспрашивали людей, что они видели и слышали. В каждом доме им уверенно излагали версию о муже-ревнивце. Однако милиционеры навели справки об Ольге Витальевне Гусевой, и им было доподлинно известно, что она замужем не была. Её родителями оказались обыкновенные колхозники из соседнего района. Мать работала на ферме дояркой, отец – тракторист. В семье было семеро детей, Оля младшая. Больше всего ей хотелось вырваться из нищеты и деревни. Она старалась хорошо учиться, сама поступила в институт и облегчённо вздохнула: наконец-то стала городской жительницей, будет ходить в туфельках по тротуару, а не в резиновых сапогах по грязи и лужам. Ольга была счастлива. И даже отсутствие денег не омрачало её настроения. Первые две недели. А потом она опомнилась, что купить туфельки-лодочки, о которых она так мечтала, не на что. И Ольга начала искать себе работу. Нанялась ночной нянечкой в детский сад, но вскоре уволилась. Ладить с маленькими детьми, которые не хотели спать ночью и требовали рассказать сказку, у неё не получалось. Пробовала сортировать почту, но тоже не получилось. Надо было рано вставать, а платили мало. Оля приуныла. Но вскоре опять повеселела, у неё начали водиться деньги. Когда подруги по общежитию поинтересовались, где же она нашла золотую жилу, Оля рассмеялась и сообщила, что теперь зарабатывает деньги тем, что любит и умеет – фотографией. От неё отстали. Фотографировала Ольга действительно хорошо, её работы даже занимали призовые места на выставках. Прошло пять лет, грянуло распределение. Училась Ольга хорошо и ей предложили работу в одной из городских школ. Ольга прыгала от радости. Но перед самыми госэкзаменами девушка пришла в деканат и попросила отправить её в район. Её просьба удивила и обрадовала одновременно. В сельских школах не хватало учителей, и именно выпускники факультета иностранных языков не желали работать в селе, а всеми силами старались остаться в городе. Ольга попросилась в маленький городок Междуозёрск. Приехала сразу после госэкзаменов и получения диплома. Её жизнь в городке уже два месяца обсуждалась в магазинах, на рынках, во дворах и домах. Семью Гришаковых в городе хорошо знали и уважали. Известие о разводе Дмитрия и Надежды ошеломило многих. Ольгу осуждало восемьдесят пять процентов жителей Междуозёрска. Остальные пятнадцать – сохраняли нейтралитет, потому что приехали недавно и Гришаковых знали плохо. А когда пропала маленькая Галка, и весь город поднялся на её поиски, когда узнали причину, по которой девочка заблудилась в лесу, Ольгу осуждало сто процентов озерчан, включая детей и немощных стариков. Яша и Марат жили в Междуозёрске совсем недавно, Дмитрия Юрьевича и его бывшую жену не знали, поэтому старались быть объективными, как им казалось.

Гибель Ольги расстроило Дмитрия Юрьевича до такой степени, что он даже попал в больницу – врачи констатировали у него сосудистый криз. Галка переживала за папу, но она сбегала к соседке тёте Зине, которая работала в больнице, и узнала, что болезнь папы не смертельная, и успокоилась. Сказать по правде, девочка обрадовалась, узнав, что ненавистная ей тётя Оля умерла. Она надеялась, что теперь вернётся мама. Галка опять сидела на скамейке у дома и, не отрываясь, смотрела на дорогу. Мама не возвращалась. Каждое утро Галя бегала к папе в больницу. Она приносила ему самые вкусные яблоки, которые росли в саду учителя ботаники Василия Матвеевича. Каждый вечер, когда темнело, она одна, преодолевая страх, лазила в сад соседа. Злой пес Буян был давно ею прикормлен, и при виде девочки забывал свои прямые обязанности: охранять хозяйское добро. Во всяком случае, яблоки он позволял девочке рвать сколько её душе угодно. Через неделю Галя, прибежав к папе в больницу, не обнаружила его в палате. Девочка обежала всю больницу, но папу не нашла. Врачи, медсестры и пациенты гнали её домой, и просили больше не искать папу в больнице. Ничего не понимая, Галя пришла домой и застала Юрку в слезах.

– Юра, почему ты плачешь? Кто тебя обидел? – забеспокоилась она.

– Ничего, – буркнул Юрка, вытирая рукавов глаза. – К бабе Любе не ходи, не до тебя ей сейчас.

– Почему? Она спит?

– Галка, твоего папу в милицию забрали.

– Зачем?

– Они думают, что это он убил Ольгу.

– Неправда! – возмутилась Галя. – Знаешь, Юрка, ты не плачь, я сейчас сбегаю в милицию и всё узнаю. Там же дядя Паша работает, я ему скажу, что папа не виноват, и его отпустят.

– Не отпустят, баба Люба уже ходила. Пришла оттуда, легла в комнате дяди Мити, отвернулась к стене и молчит.

– Я всё равно сбегаю, – ответила Галя и убежала, Юрка только усмехнулся.

Галя не шла, а летела. Она бежала короткой дорогой, лесом и совсем не чувствовала страха. Она не боялась самого леса, ей просто не нравилось, что в лесу водились змеи, пауки и другие неприятные животные и насекомые. Их она боялась, особенно пауков. Но сегодня даже на них не обращала внимания. В милицию не вошла, а влетела, дежурный даже не успел её задержать. Она влетела в кабинет Якунина, в котором шло совещание, посвященное убийству Гусевой.

– Папа не виноват! – выпалила она, едва переводя дыхания, – эта тётя сама виновата. Она обманом к нам проникла, и хорошо, что она умерла. А папа дома был весь вечер, это вам кто угодно может подтвердить.

– Галя? Ты почему не дома? – удивился Павел Степанович.

– Потому что вы забрали моего папу, баба Люба лежит на кровати, отвернулась к стене и не разговаривает, а Юрка плачет. Тётя Оля ушла к бабе Ульяне, а мы все вернулись в большой дом, вечером мне папа сказку читал, только не дочитал.

– И какую же тебе сказку читал папа? – улыбаясь, спросил брюнет Марат.

– Про лук и другие фрукты и овощи. Как они восстали против Лимона, я забыла, как луковку звали, как-то не по-русски.

– А почему не дочитал? Ты уснула? – спросил блондин Яша.

– Нет, это папа уснул, и даже захрапел, а мы с Юркой оставили его спать в нашей комнате, а сами телевизор включили и кино смотрели после программы «Время». Хороший фильм, про любовь. Только он Юрке не понравился, Юрка вообще ничего в любви не понимает, потому что мальчишка. Вот, фильм Юрке не понравился, и он переключил телевизор на другую программу, там футбол шёл. А я не люблю футбол, там ничего не понять, бегают дяди и мяч друг у друга отнимают, и так целый час. Я стала просить переключить на кино, а Юрка всё равно не переключил, потому что он мальчик и сильнее меня. Я ещё не придумала, как ему отомстить, потом придумаю. А папа так всю ночь и спал на моей кровати. А я зато спала с бабой Любой. Вот, у папы это, как это называется? Вспомнила – алиби!

– Иди домой, Галя, мы сами разберёмся, кто в чём виноват, – недовольно сказал Павел Степанович.

– Отпустите папу! – потребовала девочка.

– Марат, проводи её! – приказал Якунин. – И тебе, Яков, пора, скоро темнеть начнёт.

– Вы Марат? А много у нас в городе Маратов? – спросила Галя.

– Не знаю, наверное, я один, – засмеялся брюнет.

– Ладно, провожайте меня, – разрешила вдруг девочка и направилась к выходу.

Марат улыбнулся, посмотрел на Якунина и пошёл за ней. В коридоре Галя остановилась, посмотрела по сторонам, убедилась, что никого, кроме неё и Марата нет, подняла на него глаза и спросила:

– А если я отдам вам то, за что тётя Оля просила у вас деньги, вы отпустите папу?

– Что? – растерялся Марат. – Какие деньги?

– Какие деньги, я не знаю, но если вы отпустите папу, я отдам вам фотографии без денег и никому про них не скажу. А если не отпустите, то всем расскажу.

– У тебя есть фотографии? И что на них? – Марат присел перед девочкой и взял её за руку.

– Не скажу, я их плохо рассмотрела, потому что Юрка и Вовка сказали, что я маленькая и ничего не понимаю. А я всё понимаю, я даже несколько раз кино смотрела в кинотеатре, которое детям до шестнадцати лет смотреть запрещается, там дяди и тети целовались. Вот!

– Как же ты в зал проходила? Кто тебя пропускал? – Марат с интересом рассматривал девочку, прищурив глаза. Галя отметила, что так прищуривает глаза её дядя Володя, когда чем-то недоволен, но очень хочет что-то узнать у неё или у Юрки.

– Никто не пускает, мы сами ходим. Не скажу, как. Но если отпустите папу, то скажу, и вы тоже сможете в кино без билета ходить. Только вы большой, вам неудобно будет на полу сидеть, а места, когда любовные фильмы идут, все заняты бывают. Так вы отпустите папу? Если не отпустите, я позвоню дяде Володе, он приедет и поймает всех жуликов в нашем городе, потому что я дам ему фотографии. Там не только любятся, там и нормальные фотки есть, а тётя Оля их тоже прятала. На них ещё что-то написано, но я пока читать не умею, а Юрка и Вовка не видели, что написано, они сами побоялись украсть фотографии у тёти Оли, а я не побоялась.

– Послушай, Галочка, ты дай мне эти фотографии сейчас, а твой папа болеет и сейчас лежит в больнице. Вот когда он выздоровеет, тогда и приедет домой, – осторожно предложил Марат.

– Нет, а вдруг вы меня обманете? Я слышала, как тётя Оля с вами по телефону разговаривала и ругалась, что вы её всё время обманываете, – не согласилась Галя.

Дверь кабинета Якунина открылась, и на пороге показался сам хозяин.

– Вы ещё здесь? – удивился Павел Степанович.

Марат поднялся, подошёл к Якунину и тихо стал ему что-то говорить. Якунин удивленно смотрел на Галку.

– Давай её в кабинет. Я думаю, не стоит её отпускать одну, да и вообще надо их отправить, куда подальше.

Галю завели в кабинет и усадили на диван. Двое взрослых мужчин стали уговаривать маленькую девочку отдать им фотографии, но Галя опустила глаза и молчала. Она твёрдо решила ничего не отдавать, пока не отпустят папу.

– И что делать? – беспомощно спросил Марат. – Возможно в этих фотографиях всё дело? Может, сказать ей про отца?

– Нет, пока не приедет майор, закрыть в кабинете и глаз с неё не спускать. Понятно? – Якунин смотрел на девочку удивлённо, недовольно и заботливо одновременно.

– Но мне надо Яшу сменить…

– Вот что, Марат, я ею сам займусь, а ты отправляйся к Якову. Скажи, Галочка, а ты про фотографии больше никому не говорила? – Якунин сел на диван рядом с ней.

– Нет. А Юрка и Вовка не знают, что я взяла фотографии, они думают, что я их на место положила.

– А ты разве не положила на место?

– Нет, то есть да, положила, но не все. Некоторые себе оставила. Немного, по одной две штуки из каждого конвертика.

– А разве конвертов было несколько?

– Да, я даже не все принесла Юрке и Вовке. Эти конверты тётя Оля не успела забрать. Папа её прогнал, вещи он на крыльцо выкинул, а про тайник с фотками он не знал. Никто не знал, кроме меня. А ещё у тёти Оли есть большой пакет с фотками, красивыми, но их она не прятала, а просто в тумбочке держала, они тоже у нас остались. Мы следили за Ольгой, но мальчишки на пристани за ней следили, а я дома, поэтому я больше их знаю, – гордо проговорила Галя.

Павел Степанович только вздохнул, а Марат спросил: