У бабушки в тумбочке хранилась толстая книга в серой твёрдой обложке (кажется, это был толстый том учебника по истории коммунистической партии), служившая ей фотоальбомом: в ней хранились дорогие её сердцу карточки. Иногда мы с ней рассматривали их, сидя за столом, Баба Пана надевала очки, увеличивающие изображение, и рассказывала мне о своей прошлой жизни.
– Вот это – твой дедушка. Яков Калинович Пономаренко. Папа твоей мамы. Красивый, правда? Кудрявый. У него волосы светлые были. Скоро уже двадцать лет будет, как он умер. Дед твой был офицером. Работал в райвоенкомате. В начале войны ездил по району и простудился, когда мобилизация была. Он умер от болезни лёгких. А мама твоя была чуть больше тебя, ей только шесть лет было. Вот с тех пор мы и жили с ней вдвоём. До войны у нас была своя корова, огород. Беды не знали. Да и в войну они нас спасали – голода мы не чувствовали. А потом, когда дедушку похоронили, мне стало скучно в чужих краях. Мы с ним в Тюменскую область уезжали. Родня Яши писала мне в письмах: «Паша, приезжай к нам, в Калачинск». Я продала всё, что у меня было, и переехала в 1947 году. А должность у меня была до этого хорошая: я была заместителем председателя райисполкома по хозяйственной части. А, приехав в Калачинск, и няней была у двух первых секретарей (мне особенно нравилась семья Смирных, хорошие были люди, мы с ними жили рядом – за стенкой). Позже устроилась я секретарём-машинисткой в райком партии. Тяжело стало жить после войны – нищета, голод… Чего только не пришлось пережить! Вдовья доля очень горькая…
А когда я была такой, как ты, даже постарше: лет десять было, помню, как жили мы с родителями в глухом лесу с партизанами, на большой поляне. Тогда была война гражданская – с Колчаком. Там жгли костры, чтобы согреться и сварить пищу. Иногда было страшно: вдали слышались выстрелы… В то время жили мы в селе Сидельниково, на севере Омской области, в Тарском районе. Руководил войной против белых герой Избышев, возглавив борьбу за освобождение от колчаковцев своего родного села.
Родители мои рано умерли. И я воспитывалась у тёти Акулины, в семье Рублевских. Меня удочерили. В этой семье росли мои двоюродные брат Петя и сестра Оля, которые стали мне, как родные. Они сейчас в Омске живут. Мы как-нибудь с тобой съездим к ним в гости – на Южный посёлок. Они живут в своих домах, с огородами. Поешь там вкусной малинки…
Ещё у меня есть родной брат – Кузьма Андреевич Рублевский, он был раньше офицером, начальником милиции работал, сейчас на пенсии, но работает ещё пока – начальником почты. Вот посмотри карточку: они здесь с женой Дусей на курорте. А живут сейчас на юге, в Краснодарском крае, в городе Апшеронске. Я к ним тоже на пенсии буду ездить – отдыхать, фрукты есть. У меня ведь лёгкие больные, мы всей семьёй раньше туберкулёзом переболели: и мама твоя, а ты раз пять – воспалением лёгких. Поэтому нам всем полезно к морю съездить, подлечиться. А море там есть недалеко – в Краснодарском крае.
В Калачинске жили родственники мужа Прасковьи Андреевны – Пономаренко. С Яковом Калиновичем молодая Прасковья познакомилась в Исиль-Куле, так называлась станция и рабочий посёлок – центр одного из районов Омской области. В 30-е годы Якова выбрали там секретарём комитета ВЛКСМ в комсомольской первичной организации Исилькульского райисполкома. Он был красивым блондином с вьющимися волосами. Первый раз женился неудачно: вскоре жена от него ушла. А в 1935 году он познакомился с 27-летней Пашей Рублевской, она работала в райисполкоме секретарём-машинисткой. Вместе они учились в исилькульской партшколе. «Он стал за мной ухаживать, замуж предложил, а мне его было жалко, что жена его бросила, я и согласилась», – рассказывала мне бабушка. И вскоре, 24 января 1936 года, у них родилась дочь Волечка.
Время было очень суровое. Сначала – годы репрессий. О них Прасковья Андреевна знала не понаслышке: сама печатала многие партийные документы. И потом говорила мне, своей внучке: «Нехороший человек был Сталин: много хороших людей погубил». Среди них были её друзья и сослуживцы. И всё-таки до Сибири эти события доходили позже и не в таком количестве здесь уничтожали и сажали за решётку людей, так как многие бежали в эти края из Москвы, Подмосковья и Ленинграда, чтобы избежать несправедливой расправы.
Партийные работники, слушая политинформации, уже знали, что Гитлер завоёвывает одну за другой страны Европы, многие стали догадываться о том, что этой участи не миновать и Советскому Союзу. А поскольку многие старые офицерские кадры были репрессированы, то стали готовить новые. Решил стать офицером и мой дед – Пономаренко Яков Калинович. В красивой лейтенантской форме он отдыхал на курорте в Боровом в 1939 году, о чём свидетельствовали фотографии в бабушкином «альбоме». Их семья переехала в село Казанка Тюменской области. Там дедушка стал военкомом райвоенкомата в звании старшего лейтенанта. Летом 1941 года началась война с фашистами. Поздней осенью 1942-го он, участвуя в мобилизации, ездил по району в холодную погоду, была уже почти зима, и сильно простудил лёгкие (валенки военным носить в это время ещё запрещалось, так как их сезон ещё не настал, и они ходили в сапогах в лютые сибирские морозы). Заболев туберкулёзом, он вскоре умер.
Был в семье Пономаренко младший брат Якова – Фёдор Калинович. После войны он с женой Нюрой поселился в Омске в однокомнатной квартире недалеко от завода имени Баранова, где он и работал. Жена у него была домохозяйкой, у неё были проблемы со здоровьем. Детей в их семье не было, поэтому тётя Нюра обожала котов и их, нескольких, «воспитывала». Дядя Федя запомнился мне, как очень добрый человек с мягкой улыбкой на лице.
Мамина тётя – Ефросинья Калиновна Баденко (сестра её отца, взявшая фамилию мужа) жила в Калачинске, рядом с горсадом, с ней жила и моя прабабушка – баба Соня (Софья Пономаренко – по мужу), которая умерла, когда я ещё не ходила в школу. А прадедушку звали Калина Пономаренко, он умер ещё до моего рождения. Говорят, что он был суров нравом, строго наказывал детей и внуков, когда считал нужным. Есть в семейном альбоме моей бабушки предвоенное фото их большого семейства с детьми и внуками, которое было сделано в 1940 году в селе Воскресенка Калачинского района. Главной достопримечательностью того времени был патефон с пластинкой, который стоял в центре фото на столе, а на другой стороне карточки надпись: «На пластинке звучит песня «Раскинулось море широко». Видимо, там, в селе Воскресенка, и жили при жизни прадеда мои прабабушка и прадедушка.
Баба Фрося, сестра моего деда Якова, была верующей. У неё в Калачинске, в доме, в переднем, правом углу в комнате, куда заходили из сенок, (а позже – в большой комнате) висела красивая икона с окладом – Богородицы с маленьким Христом. По выходным или большим церковным праздникам она ходила в Воскресенскую церковь (в Калачинске в те времена церкви не было). И это не мешало им с моей бабой Паной, её золовкой, дружить, ведь она была коммунисткой и атеисткой, не верящей в Бога. В этом вопросе они давали друг другу полную свободу совести. Обе они были спокойные, добрые и мудрые женщины, и говорили, встречаясь, на чисто житейские темы, сохраняя родственные отношения и помогая друг другу в трудные минуты. Ведь Ефросинья Калиновна тоже жила одна, так как муж в годы войны пропал без вести. Воевала на фронте и её дочь Валентина (мамина двоюродная сестра), которая, к счастью, вернулась живой с фронта с боевыми наградами. Но погиб её муж – офицер, оставив им сына и внука Геннадия. Позднее тётя Валя вышла замуж за бывшего фронтовика Зотова Ивана, и у них родились ещё дети – Сергей и Елена Зотовы – мои троюродные сестра и брат. Семья Зотовых жила в хорошем частном доме (наверно, ими же и построенном) в переулке Восточном, под номером 10.
Валентина Ивановна Зотова, вспоминая свою фронтовую молодость, рассказывала, что служила в прифронтовой полосе на Калининском фронте, в 8-ом отдельном мостовом железнодорожном батальоне монтёром связи, а позднее – телеграфистом. В одной из бомбёжек была контужена и потеряла слух. После этого лежала в санчасти батальона, и слух частично восстановился. За участие в защите Отечества она была награждена орденом Великой Отечественной войны второй степени, потом награждалась юбилейными медалями. И всегда скромно считала, что вклад её в Великую Победу был невелик. Только рассказывала, что однажды, в 90-е годы приходили к ней молодые парни и просили продать свои орден и медали. На что она им ответила, что они просто не понимают, что для ветеранов значат их награды: ведь война всю жизнь им испортила, многие друзья погибли на фронте, и сами они всегда были на волоске от гибели. Как можно продать свою память и боль?
Дальнейшая жизнь тёти Вали прошла на калачинском элеваторе, где она проработала 31 год. Получала за свой труд благодарности и почётные грамоты. Её портрет висел на Доске почёта предприятия. Имя В. И. Зотовой было внесено в историю элеватора. Ей были вручены знак «Отличник соцсоревнования» и медаль «Ветеран труда».
Ещё росла в семье у прабабушки и бабушки Софьи – Шурочка – вторая двоюродная сестра мамы. Дочь Ивана Калиновича Пономаренко – брата маминого отца. Она была сиротой. Когда я была маленькой, тётя Шура частенько водилась со мной. Красивая, с нежным голоском, всегда женственная, она была большой модницей: любила краситься и красиво, модно одеваться. У неё был неплохой голос, и она даже недолгое время была артисткой Омского хора и ездила с концертами. Потом тётя Шура работала медсестрой в Омске, где жила, выйдя замуж за Чумакова Михаила. Они с ним и познакомились однажды случайно после концерта, когда она выступала, будучи артисткой, в селе, где он жил. Он был лет на десять моложе её, но очень любил свою жену и не желал, чтобы она рисковала здоровьем, рожая детей (у неё были с этим проблемы). Тётя Шура, Александра Ивановна Чумакова, была и от природы красива, но ещё очень любила косметику, всегда делала макияж на лице и красиво, женственно выглядела. Была похожа на артистку (хоть побыла ею совсем недолго в своей жизни). Так и прожили они с мужем всю жизнь вдвоём в однокомнатной квартире многоэтажного дома на улице Глинки в городе Омске.
Был у Прасковьи Андреевны, моей бабушки, как известно, и родной брат – Кузьма Андреевич Рублевский. Жил он с женой Евдокией, двумя сыновьями, невестками и внуками в городе Апшеронске. Позднее бабушка не один год летом и осенью жила у них. Ей очень нравилось на Кубани, куда она мечтала когда-нибудь переехать жить – «в тёплые края».
Ещё одной горячей мечтой бабушки было – жить в благоустроенной городской квартире, какие она видела у родственников в Омске – с горячей водой (тогда её подогревали газовой горелкой в ванне) и газовой плитой. Тяжело было в пожилом возрасте топить печку, носить воду. И она говорила мне: «Может, тебе повезёт? И ты будешь жить так, как я мечтаю? Хоть бы ты пожила по-людски…»
О проекте
О подписке