Заговорщики

…Пробуждение оказалось не таким сладостным, как засыпание: Стаса изо всех сил тряс за плечи Артем. Стас, с немалым трудом продрав так и не выспавшиеся глаза, обнаружил на лице своего нового помощника плохо скрываемую тревогу.

– Подымайся, Стас! – очень серьезно сказал тот, увидев, что шеф начал постепенно приходить в себя. – Там какие-то люди.

– Где? – Стас рывком сел, от чего образовывавшие его кровать кресла немедленно разъехались, позволив ему провалиться между ними на пол.

Артем, видимо, был встревожен не на шутку, потому что даже не заметил затруднительного положения шефа и не сделал ни единой попытки помочь ему выбраться из кресельной западни. Стас, чертыхаясь, все-таки выпростался из пледа, распихал кресла в стороны и начал в спешке натягивать джинсы.

– У ворот парка большая толпа, – напряженно сообщил Артем.

– Чего хотят?

– По-моему, тебя.

– Шумят сильно? – уже выскочив в коридор, поинтересовался Стас. Все-таки хорошо быть начальником: нет возможности пугаться, теряться и рефлексировать – надо что-то делать. Даже если понятия не имеешь, что именно делать, да и вообще, действительно ли это надо.

Когда Стас пару дней назад метался по всему институту в поисках компьютера с выходом в интернет (надо же, каким он был наивным…), он заприметил на третьем этаже окно, из которого видны были ворота в парк. Сейчас он решил сначала подняться к этому окну и провести хоть какую-то разведку, прежде чем самому соваться к непонятной толпе. Он с крайним смущением поймал себя на том, что очень сожалеет об отсутствии Лилии. Хотя… Можно ведь отнестись к ее провожаниям и по-другому: она для него – не телохранитель, а этакий сталкер, знающий об окружающем пространстве на много порядков больше, чем сам Стас. И сейчас без этого сталкера ему придется, судя по всему, очень несладко…

Артем без лишних вопросов последовал за начальником, весьма несолидно скакавшим по лестницам через две ступеньки.

Вид из окна Стаса не слишком обрадовал: у ворот стояло не меньше сотни человек. Правда, никаких угрожающих действий они не предпринимали, а просто стояли, сосредоточенно глядя на дорожку, ведущую от ворот внутрь парка. То, что они не делали ни одного шага внутрь, обнадеживало: были бы у них недобрые намерения, вряд ли они вели бы себя столь уважительно по отношению к границам чужой территории.

Чуть переместившись вдоль окна влево, Стас совсем озадачился: сбоку от ворот стояло две палатки, в которые время от времени заходили люди и выходили оттуда кто со стаканом, кто с булкой. Они что – лагерем здесь решили встать?! И сколько же они собираются его, Стаса, ждать? Во всяком случае, никакие другие возможные цели такой осады Стасу в голову не приходили.

– Видишь? – тревожно спросил Артем. Вопрос был совершенно лишним, поскольку видели они оба одно и то же.

– Вижу, – огрызнулся Стас. – Агрессию не проявляют, ждать собираются до последнего. Видимо, дешевле выйти.

– Выйти?! – изумился Артем. – Ты понятия не имеешь, зачем они здесь, и собираешься к ним выйти?

– Да есть у меня кое-какие подозрения… – пробормотал себе под нос Стас и решительно направился к лестнице. Артем, помедлив секунду, покорно двинулся следом.

Однако осуществить свой героический план Стасу не удалось. Как только они с Артемом вышли в парк, сразу стало ясно, что ситуация изменилась: тишина у ворот сменилась шумом, не слишком миролюбивыми криками и какими-то странными стукающими звуками.

Стас остановился, прислушался и вздохнул:

– Пошли обратно.

Они снова взбежали на третий этаж и прильнули к окну. Вновь открывшийся вид очень напоминал знакомую Стасу картину разгона какой-нибудь воинствующей демонстрации: теперь к прежней толпе добавилась еще одна, оснащенная чем-то, похожим на полицейские щиты. Вторая толпа была, похоже, даже многочисленнее первой и постепенно оттесняла первопришельцев от ворот. Строго говоря, новоприбывшие вообще не выглядели толпой: слишком уж слаженно они действовали. Палатки были уже снесены, но никаких следов применения грубой физической силы не наблюдалось; первую толпу просто неуклонно отодвигали все дальше и дальше от входа в парк.

Никакого объяснения новому положению вещей Стас уже не находил. Зато теперь он не видел и никаких причин выходить из здания. Вообще-то дела у него найдутся и здесь – небось, не на один день хватит. У Лилии, помнится, были какие-то наполеоновские планы на его, Стаса, счет? Вот пусть она сама и отыскивает возможность с ним связываться, включать его в эти планы, подталкивать к поиску каких-то мифических карт Галилея… В конце концов, ему-то что?! Если он отсюда выходить не будет, никакие увечья ему не страшны. А если морталы начнут строить свои козни по отношению к тому Стасу, который остался на Земле – что ж, ничего тут не поделаешь.

Стас продолжал уговаривать себя целый день – но время от времени, когда его воля ослабевала (или, наоборот, крепла), он испытывал острейшее любопытство и даже нетерпение: не могла же Лилия так и не узнать о том, что произошло у ворот парка?! А это значит, что рано или поздно она появится здесь, и он узнает что-нибудь еще.

…Ближе к вечеру Лилия действительно появилась – причем не одна, а в сопровождении Буряка. Стас почувствовал легчайший укор ревности и страшно изумился: если бы неделю назад кто-нибудь сказал ему, что он способен ревновать столетнюю (или даже старше?) бабушку хоть к кому-то – интересно, как бы он отреагировал? Хотя, честно говоря, меньше всего Лилию тянуло назвать бабушкой – даже сейчас, когда выглядела она не просто усталой, а совершенно измученной. Не более отдохнувшим казался и Буряк.

Артем, в тот момент вместе со Стасом корпевший над планом будущей преподавательской деятельности говорунов, изумленно воззрился на вошедших. Наверное, он вопреки своей очевидной интеллигентности еще долго бы их рассматривал, но Буряк с уверенной властностью попросил его выйти. Стас вскинулся было возразить (вот еще! кто смеет отдавать приказания его собственным экторам?!), но Артем куда быстрее самого Стаса сообразил, кто здесь сейчас самый главный, и немедленно исчез.

Стас проглотил свое возмущение и безмолвно направился к чайному столику.

– Мне, пожалуйста, чай. Если есть, то черный, – невозмутимо сообщил Буряк и привольно расположился в одном из кресел у камина.

Стас перевел вопросительный взгляд на Лилию, но та только кивнула. Пока грелись чайник и кофемашина, Стас выяснял, чем порадует его холодильник-самобран.

Холодильник оказался достаточно щедрым, чтобы накрыть вполне достойный стол для двоих усталых людей. Впрочем, все-таки для троих, поскольку в своих научных заботах Стас тоже порядком утомился.

Проглотив пару бутербродов, до сих пор не произнесшая ни одного слова Лилия заговорила:

– Через час подойдут остальные. Мы там внизу всех предупредили.

– Кого это – «всех»? – подозрительно спросил Стас.

– Так твои люди уже организовали дежурство по всей территории, – пояснил Буряк. – Правильно, между прочим, сделали. Ты не знал?

Стас этого действительно не знал и потому ненадолго задумался, разозлиться ли на Артема за самоуправство или обрадоваться его способности принимать самостоятельные решения. Выбрал второе и успокоился. В самом деле, мало у него других поводов для беспокойства?!

– Я нарочно хотела приехать пораньше, чтобы кое-что тебе объяснить. Всем остальным давно известно – так зачем отнимать у них время?

Стас, внимательно глядя на нее, дожевывал четвертый бутерброд.

– Понимаешь, мы здесь все, считай, все равно что в эмиграции. А в любой эмиграции люди оказываются по трем причинам. Одни ищут безопасности. Скажем, на родине их полиция ищет или еще кто-то нехороший… Кстати, те, кто говорит, что едет за безопасностью, потому что в его стране страшный разгул преступности – всегда врет.

– Это ясно, – вздохнул Стас. – Где взять страну без преступности?

– Вот-вот. Таких здесь мало – можно сказать, почти нет. Пара-тройка малбонов. Да и то… Согласись, это ведь только наши предположения… Кто ж может знать, чего хочет отшельник или тем более малбон?! Отшельник живет по принципу «Спрячусь от того, кто хочет меня видеть», а малбон – по принципу «Стреляю в того, кто хочет меня видеть». Вот мы и строим насчет них свои фантазии. Почти ни про кого из них даже не известно, как их зовут. Просто между собой мы называем Кайрата Кайратом, а Арсения – Арсением.

Стас машинально потянулся за следующим бутербродом, но оказалось, что последний утянул с блюда Буряк.

– Другие едут за колбасой. За пособием по безработице, на которое можно жить, не вставая с дивана, за хорошими зарплатами, за спокойной жизнью… Даже за холодильником, в котором все нужное появляется само. Это ведь все равно за колбасой, правда?

Стас яростно заглотнул целый кубометр воздуха, чтобы возмутиться, но Лилия остановила его мягкой улыбкой:

– Успокойся, я не про тебя. Ты – третий тип. Как и все они, – и она кивнула в сторону Буряка, завершившего свою трапезу и пребывавшего в благостном покое.

– Они?! – удивился Стас. – А ты? Ты-то какого типа?

Лилия с затаенной усмешкой посмотрела на него и бесстрастно сообщила:

– Вообще-то я – приорка, если ты еще не заметил.

У Стаса в голове все опять перемешалось, и он ошалело замолчал.

– Не пугайся, я не из клана приоров. Есть такие приоры, которые члены клана, а есть такие, которые приоры просто по своему характеру. Такие, которые уверены, что они все знают лучше других, что у них больше прав, чем у других, что они не имеют права ошибаться и должны быть совершенными… Таких очень много среди говорунов, потому что они и правда умные. Таких наверняка достаточно среди отшельников и малбонов. Здесь все мы оказались потому, что в прежней жизни были уверены: есть такая реальность, где наше исключительное превосходство над всеми прочими наконец-то станет очевидным и всеми признанным. За превосходством над другими или за колбасой – разница невелика. Так что весь клан приоров без исключения – второй тип. Ну, еще итеры.

– Это еще кто такие? – бессильно пробормотал Стас.

– Ну, Стас, ты же лингвист, – укоризненно протянула Лилия. – Это – едоки. Они все – те, которые «за колбасой», причем в чистом виде. Им достаточно, чтобы все, чего они могут захотеть, у них появлялось само. К счастью, хотеть многого они не умеют, поэтому практически безвредны. И, наконец, третий тип – это те, кто эмигрирует куда бы то ни было, чтобы заниматься тем, чем у себя дома они почему-то заниматься не могут. Все говоруны – такие. Даже те из них, которые в душе приоры. И ты такой. Твой волшебный холодильник нужен был тебе только для того, чтобы ничто тебя не отвлекало от твоих драгоценных исследований. Видишь, у тебя здесь даже какое-то отдельно взятое электричество имеется, потому что оно тебе нужно для опытов. Кстати, все дричи – тоже такие. Они хотели иметь возможность жить простой жизнью на природе, обеспечивать себя за счет собственных усилий и так далее. Они это получили, как и говоруны. Как и ты. Это – первое, что я хотела тебе объяснить. Все ясно?

– Неясно только, почему ты с говорунами, – проворчал Стас.

Лилия засмеялась:

– Э-э, нет. Это сейчас неважно, поэтому об этом мы говорить не будем. Пока не будем, – утешила она Стаса и продолжала: – А теперь – второе и самое главное. А главное – это то, что мы все здесь идиоты. Полные и окончательные идиоты.

Буряк в своем кресле как-то очень недовольно крякнул, но развивать свое негодование не стал. Лилия покосилась на него, но сбить себя с темы не дала:

– Никто из нас здесь счастливым так и не стал. Приоров здесь сотни, именно поэтому никто из них так и не получил окончательного подтверждения своей исключительности, величия, неограниченной власти и всего такого. Дричам и итерам скучно. Как ни странно, даже отшельникам и малбонам скучно, – и она замолчала, глядя на Стаса.

Он немного подумал и обратился к Буряку:

– А вам-то здесь чем плохо? Ты вон изобретаешь какие-то потрясающие штуки вроде тефлоновой яхты – чего тебе-то не хватает?

Буряк с Лилией переглянулись, потом Буряк с непонятным вздохом сказал:

– Всем чего-то не хватает. Николая помнишь? Ему, получается, писать не о чем, потому что здесь ничего не происходит. Парамонов не может опробовать свое лекарство от рака, да и не нужно оно тут никому. Олег уже понял, какие сумасшедшие новые технологии за это время появились на Земле, знает, как он мог бы их использовать – но где ему взять оборудование? Я тебе могу этот список до завтра продолжать, но ты ведь все равно никого не знаешь. Причина – в одном: здесь никогда ничего не меняется.

– Тем и плохо исполнение мечты, – философски прокомментировала Лилия. – Потом уже ничего не меняется.

Стас снова подумал и рассердился:

– Ладно, на отвлеченные темы мы поговорили. Вы за этим ко мне сегодня приехали?

Лилия поднялась из своего кресла и грациозно, по-кошачьи потянулась.

– А это не отвлеченные темы, – протянула она. – Совсем даже не отвлеченные. Вот ты, небось, думаешь, что Олег у нас такой… странненький потому, что он – великий химик?

Стас счел за лучшее промолчать, потому что все, что он на этот счет думал, было еще неблагозвучнее.

– Так вот нет. Когда Олег здесь появился, он был совсем другим. Он был веселый, обаятельный, у всех наших дамочек при нем взгляд сразу становился и мечтательный, и охотничий одновременно.

Стас изо всех сил постарался себе это представить. Лилия покосилась на его наморщенный от усилий высоченный (увы, из-за бритого черепа) лоб и тоскливо скривила губы:

– Лет десять назад Виссарион…

– Это еще один придурок-малбон, – подсказал Буряк, заметив недоумение в глазах Стаса.

– Так вот Виссарион очередной раз взбесился от скуки и начал палить из своих пушек. Пушки у него древние, поскольку живет он здесь лет триста… Как так получилось, никто не понял, но ядро от чего-то срикошетило и шарахнуло Олега по голове.

– Очередной раз? – на всякий случай уточнил Стас, уже начиная понимать, к чему клонит Лилия.

– На моей памяти это была восьмая волна скуки, – жестко сказала Лилия. – Николай говорил, что двадцать какая-то. Если у долгожителей поспрашивать, то, может, и сотая, кто знает… И во время каждой такой волны народ буквально с ума сходит и начинает калечить друг друга почем зря. А ты уже знаешь, чем это заканчивается: искалеченные парцелы должны мучиться вечно. Соответственно, те, кто обречен мучиться вечно, намного чаще обрываются в отчаяние, начинается новая волна… В общем, геометрическая прогрессия, если я правильно употребляю этот термин.

Ста задумался совсем уж надолго, а потом безнадежно спросил:

– Я так понимаю, что еще не все, что ты хотела мне рассказать?

– Не все. То, что происходило вчера у твоих ворот, ты видел сам. Сегодня орудия на крепости Кайрата начали стрелять прицельно, хотя безобидный итер Даня обходил его крепость дальними путями. А Кайрат здесь не так давно, его орудия покруче будут, чем у Виссариона, так что Дане перешибло ноги. Наша Цветана чуть-чуть его, конечно, подлечила, но…

– Это – начало новой волны, – не столько спросил, сколько подытожил Стас.

Тут в коридоре послышался шум многих шагов. Лилия, не пошевельнувшись, скосила напряженный взгляд в сторону двери, а Буряк медленно и, казалось, расслабленно-вальяжно поднялся из кресла.

Дверь распахнулась, и вошла целая толпа. Стас пробежал взглядом по лицам, но опознать сумел только Олега с Николаем. Других было человек пятнадцать – самого разного возраста, в различных одеяниях и с весьма не похожими повадками. Кто-то без малейшего стеснения расположился за Стасовым начальственным столом, кто-то застыл у двери в нерешительности, другие расселись на ближайших к двери стульях. Стас понял, что пришло время сыграть роль гостеприимного хозяина, и начал рассаживать особо стеснительных. Расслабившийся Буряк уже вступил с кем-то в оживленную беседу, а Лилия молча наблюдала за всем этим хаосом со стороны.

Когда все свежеприбывшие наконец-то разместились в кабинете (отчего тот показался куда меньше, чем представлялся Стасу до сих пор), Лилия неторопливо прошла к столу, и все тут же стихли.

– Привет всем, – негромко сказала Лилия. – У нас есть две главные новости, хотя вы, скорее всего, эти новости уже знаете. Новость плохая: начинается новая волна. Новость хорошая: наш новый парцел отличается от нас всех, и, значит, мы можем рассчитывать на что-то, чего раньше никогда не было. Вот он, кстати, – и она кивнула в сторону внезапно засмущавшегося Стаса. – Прошу любить и жаловать: Станислав Киреев, альтернативный лингвист.

– Ты забыла, Лилия, еще одну новость, – подал голос невысокий человек в солидных годах со странным мелким лицом, все части которого, казалось, находились не на своих местах. – Этот Стас с инфинитом справа – вирусоносец, и мы все сейчас рискуем заразиться.

– Вы все об этом прекрасно знали – и все-таки пришли, – хладнокровно ответила Лилия. – Зачем тогда говорить еще и об этом? Или я не права, Юра?

Человек со спутанным лицом, названный Юрой, с некоторым неудовольствием умолк. Буряк, предусмотрительно усевшийся рядом со Стасом, тихонько шепнул тому на ухо:

– Это Юрка Зинин, историк. Точнее, альтернативный историк. Твой собрат. Умница, но Лилию терпеть не может.

Лилия сейчас выглядела невероятно спокойной и уверенно-властной, и все остальные, похоже, полностью признавали за ней право безраздельно владеть всеобщим вниманием.

– Я хочу сказать вам по этому поводу две вещи. Первая: раз уж он чем-то отличается от нас, то, возможно, именно он способен найти карты Галилея. Во всяком случае, у нас есть хоть какие-то основания на это надеяться.

Народ начал взволнованно переговариваться. Буряк, пользуясь паузой, продолжал свои пояснения:

– Почти все здесь – говоруны. Есть только двое дричей: Женечка, – и он украдкой указал подбородком на молодую девушку со слегка потусторонним взглядом, – и Марк. Это вон тот, у которого волосы дыбом.

Стас с трудом сдержал смех, посмотрев в ту сторону, куда указывал Буряк: у солидного мужчины лет сорока, сидевшего там, густые темные волосы действительно наводили на мысль об электрошоке, как Стас его себе представлял.

К этому моменту возбужденные переговоры между гостями прекратились, и все снова внимательно уставились на Лилию, которая в своем на этот раз узком черном одеянии без единого цветового пятна возвышалась над всеми, будто грозная валькирия.

– Второе – и самое главное. Мы не знаем, чего ждать от его правого инфинита. Это позволяет нам ждать всего, что нам так необходимо – во всяком случае, пока не подтвердилось обратное.