Обидеться ей удалось совершенно неподдельно. Но только потому, что ее так точно раскусили. Вот поди ж ты, самая молодая из всех троих Наташа, а проницательности ей не занимать.

– Ничего я не сдурела, Саш. – Наташа вздохнула. – И не пытайся меня убедить, что ты не думала над Машкиными словами.

– Какими словами? – Она поперхнулась вином, которое уже принялась пить без церемоний, огромными глотками.

– Какими словами! – передразнила ее Наташа. – Хватит, Саш! А то обижусь, так и знай… И ты, и я, мы обе думали над тем, что рассказала нам Маша. О том, что Сетин заявил в кругу своих близких друзей.

– Наташа, ты совсем с ума сошла! – фыркнула Саша, теперь, когда хмельно зашумело в голове, притворяться стало гораздо проще. – Какой Сетин?! В кругу каких друзей?! О чем заявил?! Ты что же, поверила в это, в самом деле?!

– А ты нет? – Кажется, Наташа прониклась ее искренностью, потому что голос ее разочарованно дрогнул. – Думаешь, соврала?

– Соврала не соврала, какая нам с тобой разница? Может, он и брякнул спьяну что-нибудь, кто-то приукрасил, Машке донес, она тоже прибавила что-нибудь, вот и…

– Ладно тебе, Саш, ерунду пороть. – Голос Наташи снова окреп уверенностью. – Во-первых, Сетин никогда не напивается, ты это знаешь. Во-вторых, он запросто мог такое ляпнуть.

– С чего это? – насторожилась Саша, выливая остатки вина из бутылки в бокал.

Она тоже никогда не напивалась, как и Сетин. Тем более в одиночестве, когда одиночество было таким вот домашним, а не случалось принародно за ресторанным столиком или барной стойкой, где его запросто мог скрасить кто-нибудь. Там лишние сто граммов вполне могли быть оправданными. Но сегодня был особый случай. Сегодня она перенервничала.

– Я знаю, что он мог такое ляпнуть, Саш, – упрямо повторила Наташа.

– С чего, спрашиваю, ты делаешь такие выводы?

– Не забывай, что я была последней его женой.

– Он до сих пор при жене! – поддела ее Саша.

– Ну… Я имею в виду, что последней из нас. Не цепляйся, а то трубку брошу! – пригрозила Наташа.

– Ладно, не буду, а ты не тяни. Говори внятно и быстро.

Краешек бокала легонько стукнул по зубам, сделалось неприятно, будто у нее и в самом деле от азарта руки тряслись.

Нет, ну какой азарт, какой азарт-то?! Она же не на охоте. А Сетин не дичь.

– Так вот, уже при мне он не раз говорил, что устал жить в вечном поиске. Что хочет покоя в доме, стабильности и все такое, – осторожно начала говорить Наташа, явно боясь сболтнуть лишнего. Потом запнулась ненадолго, подумала и все же призналась: – И про детей говорил что-то, Саш.

– Да?! И что же?

– Я плохо вслушивалась. Поскольку, сама понимаешь, эта тема не для меня.

– Можно подумать, для меня! – возмущенно фыркнула Александра. – Я вам еще в кафе сказала, что ни за что не стану рожать от Сетина, какими бы благами он меня ни осыпал.

И снова зубам стало больно от легонького удара стеклянным краешком.

А ведь родит! И еще как родит! И рожать станет каждый год, если ему того захочется! Ведь думала и об этом тоже, почти каждый день думала. И живот свой загорелый и плоский поглаживала, не востребованный пока истинным женским предназначением. И думала при этом, что запросто пожертвовать готова гладкой нежной кожей, если на то будет воля божья и Сетина. И пускай поправится, и оплывет, и грудь пускай ощетинится вздувшимися от молока сосками. Лишь бы Сетин взял ее снова в жены и признал за ней право рожать ему детей. Лишь бы это случилось все, а уж она готова жертвовать.

– Станешь, Саша, – с напором произнесла Наташа.

– Что?! – не поверила она своим ушам. – Что ты только что сказала?!

– Я сказала, что ты станешь рожать, если он того захочет. И я первая у тебя в ногах стану валяться, поняла!

– Нет, не поняла.

Александра и впрямь запуталась.

Когда узнала от Наташи, что та рассталась со своим дядечкой, то заподозрила ее тут же в том, что она стремится опередить их всех. Преимущества-то у нее были, чего уж. И вдруг бывшая соперница заявляет ей такое!..

– Если Сетин захочет от кого-то из нас ребенка, – выразительно, почти по слогам, начала Наташа свое объяснение, – то ты должна будешь ему родить, Саш. Ты, и только ты!

– Почему я? – удивилась Александра. – Почему не…

Наташа детей иметь не могла. Оставалась Машка.

– Потому что я ей не верю.

– Машке?

– Машке, Машке! Она поселится рядом с Виталиком, родит ему деток, а про нас забудет через минуту. Разве не так, Саш? Она же… Она же совсем другая. Она отличная от нас.

Машка и впрямь отличалась от них чрезвычайной беспринципностью. Опуститься до тривиального романа с собственным водителем, имея при этом такого мужа, как Виталик, могла только законченная дура. И что бы там она ни болтала про страсть, захватившую их обоих, какие бы объяснения ни плела, захлебываясь от слез в их присутствии, Саша с Наташей ей не верили и понять ее никак не могли.

– Ну да, она немного… немного не такая, – закивала Саша, будто Наташа могла ее видеть сейчас.

– Да, – обрадовалась обретенному взаимопониманию между ними Наташа. – И не немного, Саша! Не немного! Она ведь… Она ведь запросто может забеременеть от какого-нибудь проходимца, а потом заявить, что это ребенок Виталика.

– Может, – не могла не согласиться Саша. – И что предлагаешь?

– Я?.. Я предлагаю… – Наташа тяжело вздохнула, снова чем-то зашуршав, как в самом начале разговора.

– Чем ты там шуршишь, не пойму? – разлюбопытничалась Саша.

– Конфеты ем. Надо же чем-то коньяк закусывать, – нехотя призналась бывшая соперница. – Фруктов же нет!

– Смотри, талия поплывет с этих конфет. Как станешь Сетина заново пленять?

– Я и не стану его пленять. Собственно, поэтому я и звоню тебе.

– Почему поэтому?

– Потому что этим займешься ты, Саша.

– Я?!

Александра прикрыла расползающийся в радостной улыбке рот ладошкой. То, что Наташа добровольно сдавала свои позиции, было замечательно. Машкин вариант заведомо проигрышный. Наташа единственная, кто была серьезной соперницей. А она вот так запросто уступала ей свое место.

– Ты, ты, Саша, – она вздохнула со слезой. – Я не смогу родить, а ты сможешь. А он хочет ребенка, я помню, он говорил об этом. Ну начну я с ним жить заново при хорошем раскладе, Саш, а дальше что?

– Что?

– А дальше он детей захочет. И снова захочет меня поменять на какую-нибудь Леру. Нет уж, хватит. Больше мы его упускать не станем. Так ведь? Если не я, то только ты. Машка не в счет, сама понимаешь. Так что…

– Наташа, Наташа, постой! – Александра вдруг затрясла головой, вспомнив о самом главном. – Но ведь мы не знаем наверняка, говорил ли он в самом деле об этом! И опять же эта его Валерия. С ней-то что делать?!

– Что с ней делать, решим после того, как прощупаем Сетина, – деловито пояснила Наташа, разворачивая с диким шуршанием очередную конфету, будто фантик стеклянным был. – Это я беру на себя. Послезавтра вечеринка одна намечается. Ты приглашена?

О вечеринке в доме губернатора Александра была наслышана. У нее в салоне запись за неделю осуществлялась местными красавицами. Но ее туда не пригласили. То ли позабыли, то ли сочли недостойной. И она проревела целый вечер два дня назад, вспоминая, как пачками отправляла приглашения в мусорку, когда была еще сетинской женой. Тогда не могла ходить, потому что ему вечно бывало некогда, теперь…

– Да, пригласили, – соврала она тут же, – но я решила не ходить. Там Тополев будет наверняка. А он так меня достал в последний раз, что лучше уж я дома пересижу.

– Хорошо, – не поверив ни единому слову, закивала Наталья. – Сетин там будет непременно.

– А его Лера?

– Вряд ли. Она столь скучные мероприятия не посещает.

– Или он ее не берет, – подхватила Саша. – Может ведь такое быть, раз он зовет ее так же, как и нас – «дорогая»?

– Да все может быть, Саш, все! Надо не сидеть сложа руки, а действовать. Правильно? – И тут же сама себе ответила: – Правильно. Сначала мы с тобой удостоверимся в его намерениях, а потом уж… А потом уж станем решать, что с этой красавицей делать.

– Ты это, Наташ, смотри только глупостей не натвори.

– А ты что подразумеваешь, говоря о глупостях, а, дорогая? – замурлыкала Наташа и тут же рассмеялась. – Нет уж, в постель я его не потащу, будь уверена. Мне его надо тебе вернуть, а потом крестной матерью вашего первенца заделаться. А ты… Ты ведь меня не кинешь, Саш? Нет?

– Нет, – твердо пообещала она, и, поболтав еще пару минут о пустяках, они распрощались.

Кинешь не кинешь! Какие-то глупости говорит. Если посмотреть серьезно на все, о чем они сейчас говорили, то бредом все и покажется. Две бывших жены мечтают о том, чтобы вернуть одной из них бывшего мужа. При этом другая надеется на солидное вознаграждение и не менее солидное ежемесячное содержание. И вот, все это благополучно распланировав, они как-то позабыли спросить у самого бывшего мужа: а согласен ли, а захочет ли? Жить с одной из них и содержать сразу обеих? Так еще и третья бывшая жена имеется, которая тоже надеждой живет. И четвертая жена, пока не бывшая. С ней-то что? Ее-то куда?

Бред, да и только!

Саша выбралась из кресла. С сожалением посмотрела на пустую бутылку. Не надо было столько пить, нельзя. Сразу голова тяжелой делается. И мысли в ней под стать. Нехорошие, злые, некрасивые мысли.

Разве стала бы она, к примеру, на трезвую голову думать о Наташе как о безнравственной авантюристке? Нет, не стала бы. А она теперь вот именно так о ней и думает. Стала бы проклинать Машку за то, что та внесла в их души смуту такую? Ни за что не прокляла бы, грех потому что. А теперь вот, бредя шаткой походкой в кухню, клянет. И страх какой-то мерзкий и ползучий в душу крадется.

А вдруг вся эта гадкая затея не доведет их до добра? Вдруг кто-то из них пострадает? И самое главное: с Леркой-то, с Леркой что делать?! Ее-то куда девать? Она вряд ли добровольно захочет расстаться с милым уютным гнездом, которое второй год вьет для себя и для Сетина.

– Бред! – пробормотала Саша вполголоса и вдруг со злостью швырнула хрупкий бокал в раковину.

Он разлетелся вдребезги. Саша принялась сгребать осколки в кучку, тут же поранила палец. Кровь закапала столешницу, попала на подол туники, тут же просочилась сквозь салфетку, которой Саша попыталась перехватить порез.

– Да что же это такое, а?! – возмутилась она собственной неуклюжести.

Тут же заспешила, услышав звонок домофона, салфетку бросила на пол, оторвала бумажное полотенце, им перебинтовала палец. Побежала к двери.

– Кто там? – запыхавшись, спросила она в трубку домофона.

– Я, я, чего кричишь-то? Гонится за тобой, что ли, кто? – поздний гость захихикал. – Впустишь или как?

– Почему сегодня?! Почему так поздно?! – возмутилась Саша, вспоминая, какой сегодня день недели.

– А соскучиться разве грех?

– Нет, но… – Она с сожалением глянула на выпачканный кровью подол туники. – Я не готова!

– Ладно тебе, Саша. – В самое ухо тяжело и протяжно вздохнули. – Давай без церемоний. Не чужие мы друг другу, чтобы так вот заморачиваться. Открывай, что ли!

– Ладно, входи, – она ткнула пальцем в кнопку. – Только учти, недолго. Мне этих разговоров в прошлый раз хватило. Входи…