Стены старого амбарчика ходили ходуном. Бах! – хлипкая дверь слетела с петель. Фары трактора осветили весь срам ситуации. Алёнка за рулём дышащего дизельным парами чудовища походила на ангела мести.

Через пару секунд амбар напоминал адский котёл: крики Алёнки, с воплями накинувшейся на Татьяну; ругательства Артёма, разнимающего женщин; голоса трёх мужчин, прибывших по горячим следам на место происшествия.

Всё это резко стихло, когда раздались выстрелы. Михаил держал в руках ружьё, смотревшее дулом в небо.

– Прекратили балаган! – рявкнул он. – Алёна, а ну, марш в кабину!

Девушка съёжилась под гневным взглядом синих глаз.

– Тёмка, мы там твой мотык завели. Быстро скройся с моих глаз, пока я добрый! Леонид, развезёшь по домам Митьку и Татьяну. Я бы сам её отвёз, но им с Алёной сейчас в одну кабину нельзя.

Все покорно принялись выполнять приказы, отданные тихим строгим голосом. «Какая бабёнка! – кинул Митяй сальный взгляд в сторону Тани. – Я б её полюбил».

2

«Любовь слепа. Но вожделение – нет!»

Дон Жуан

На похоронах бабы Нюры не было ни Лёньки, ни Натальи, ни Артёма. Несмотря на это, Леонид полностью покрыл все расходы, связанные с погребением и даже повысил зарплату Митяю – единственному племяннику усопшей.

– М-да, Санта-Барбара заварилась не на шутку, – задумчиво протянул Михаил, стоя над могилой. Он держал Татьяну за руку. Та, хотя ей и было неловко на глазах всей деревни, ладони не отнимала.

– Я рада, что хоть Артём с Алёной могут быть счастливы, – тихонько шепнула она, делая вид, что не замечает любопытных взглядов окружающих.

– Будут ли?.. – невесело усмехнулся Михаил.

После инцидента в амбаре Татьяна лишь через три дня вышла в деревню. Как и накануне, лил дождь. Но в домике закончился даже хлеб, и Тане пришлось идти в магазин. Брести по жидкой грязи в модных босоножках на танкетке – то ещё удовольствие.

Когда Татьяна достигла цели, её ноги были по колено в грязи, что совсем не добавляло уверенности. Но в самом сельпо стало намного хуже. Наверное, в деревню привезли свежие продукты, потому что в магазине толпился народ. Татьяна ожидала чего угодно – косых взглядов, перешёптываний, но только не полного игнора.

– Кило помидор, курицу и буханку хлеба, – твёрдо произнесла Татьяна.

Дородная продавщица, скользнув по ней невидящим взглядом, повернулась к следующему в очереди:

– Петрович, тебе как обычно?

Таня попыталась отстоять свою позицию:

– Пожалуйста, я первая стояла.

Тётка с ухмылкой уставилась на неё. А спустя мгновение зычно крикнула вглубь лавки:

– Нинк, неси ссаную тряпку – блевотину подтереть, а то боюсь, я долго не продержусь.

В очереди послышался смех. Татьяна вспыхнула до корней волос, слова застряли в горле, и она с ужасом поняла, что не может сдержать слёз. Женщина опрометью бросилась из магазина, растолкав толпу. Позади слышались недовольные возгласы.

– Зря ты явилась, Танюха, – вкрадчиво пропела баба Нюра, выйдя следом. – Не место тебе в деревне, особенно теперь.

Татьяна не оглядываясь зашлёпала по размытой дороге. Домой она пришла босиком – босоножки безвозвратно погибли в грязи. Весь вечер Таня просидела над кружкой остывшего чая, пялясь в одну точку и тщетно пытаясь совладать с ознобом, колотившим её тело.

А наутро, выйдя на балкон, обнаружила сюрприз. На крыльце стояла её посылка, авоська с продуктами и высоченные резиновые сапоги размера на три больше – кричаще красные, как пожарная машина.

Татьяна могла подумать только на Михаила. «Всё-таки он такой добрый», – благодарность в ней смешалась с неким стыдом и толикой недовольства.

В посылке были её зимние вещи и записка: «Больше ничего твоего тут нет». Игорь. Несостоявшийся муж, на которого она пахала семь лет без отпуска. И вот результат. Отправил ей вдогонку жалкую коробку со шмотками, будто подчёркивая что это всё, чего она добилась в жизни.

В город возвращаться не к кому. И здесь, в родных пенатах, ей теперь не рады. Очень хотелось пожалеть себя. Но неожиданно пришла злость. Расшвыривая свитера вперемешку с крупами, Татьяна сцепив зубы шипела:

– Вот вам! Вот вам всем! Убирайтесь из моей жизни! Ненавижу! Не-на-ви-жу!

– Во даёт, – шёпотом присвистнул притаившийся в кустах Митяй, доставивший дары по заданию Михаила. И в тот же миг истошно заорал, получив тяжёлым резиновым сапогом прямо по физиономии.

– Ой! – Татьяна испуганно замерла, не ожидая увидеть свидетеля своего безумия.

Митька вышел из кустов и откровенно таращился на женщину: в пылу Таня не заметила, как слезла бретелька сарафана.

– Хозяюшка, может, чарку нальёшь да приголубишь? А то сапогом в морду за мои старания – негоже…

С ухмылкой он медленно приближался, переваливаясь как медведь. В мгновение ока второй сапог, пущенный меткой рукой, ощутимо ударил его в плечо. Татьяна, истерически хохоча, скрылась за дверью.

Какое-то время она ощущала животную вонь, исходившую от деревенского дурачка, и слышала его обиженное сопение. Потом Митяй ушёл. «Ну и влипла ты, Татьяна», – прикусив кулак, чтобы сдержать рыдания, подумала она.

– Алёна! Алёнаа!!! Выходи, нам надо поговорить!

Алёнка, сидевшая за ужином с матерью и дядей Мишей, не поднимала глаз от тарелки. Анна бросила тревожный взгляд на хозяина дома.

– Да он никак пьян, – буркнул Михаил, вставая из-за стола.

– Тёмка, уходи лучше подобру-поздорову, – негромко и твёрдо произнёс мужчина, выйдя на крыльцо.

– Дядька, пусти! – Артём смотрел стеклянным взглядом, рот болезненно кривился. – Я должен ей сказать, понимаешь, должен рассказать правду…

Михаил придержал рвущегося в дом племянника за плечо.

– Вы брат и сестра. Это всё, что имеет значение. Девчонка уже смирилась, пережила, так сказать, зачем душу ей бередить. Уходи!

– Дядька, – зарыдал Артём, – да как же я жить-то буду?..

– Мужиком будь! – Михаил сурово тряхнул парня. – Обстоятельства ты изменить не можешь. Так прими какое-нибудь стоящее решение, чтобы всем стало легче.

Он с сожалением покачал головой вслед бредущему с опущенной головой племяннику.

– Надо хотя бы хлеб пойти подобрать, – сказала вслух Татьяна, собираясь с духом. Ей казалось, что Митяй всё ещё караулит в кустах со вчерашнего дня.

Осмелившись выйти на крыльцо, женщина ахнула: разбросанные накануне вещи были аккуратно сложены стопочкой, продукты собраны, а из единственного красного сапога торчала охапка васильков. Тут же была бутыль парного молока.

«Зря ты так с сапогами. Не "Гучи" какие, но пригодились бы, – гласила приколотая к двери записка. – Молоко утреннее, если обнаружишь после полудня – не пей, сделай творог».

От наставительно-заботливого тона записки Татьяна невольно улыбнулась. Даже без подписи было ясно, кто загадочный даритель.

Весь день она провозилась с творогом, неосознанно напевая себе под нос. А на следующее утро чуть свет была на ногах: лепила вареники, будто поджидая кого в гости. И подкараулила: Михаил явился, неся второй сапог, наполненный маргаритками. Едва резиновая подошва коснулась крыльца, дверь открылась настежь.

– Может, зайдёшь? – смешливо блеснула вишнёвыми глазами Татьяна. – Я вареники с творогом приготовила.

Замерший на мгновение Михаил, отступил на шаг и сказал буднично:

– Я уж позавтракал, Анна чудесно готовит.

Синие глаза смотрели спокойно, но отчего то в его тоне Татьяна узрела укор. Злость вспыхнула мгновенно.

– Конечно, я не чета вашим деревенским святым. Я даже продукты недостойна купить в вашей лавке. Спасибо, хозяин добрый, что с голоду помереть не даёте!

Михаил удивлённо смотрел на эту вспышку. Шагнул к Тане, желая успокоить, и тут же получил звонкую оплеуху.

– Мать твою ети, ненормальная баба!

Этого уже Татьяна стерпеть не могла. Не думая, насколько он сильнее её, набросилась с яростным шипением на Михаила, колотила кулачками в грудь, казалось, сделанную из гранита. А он, недолго думая, схватил её в охапку и потащил в дом. Головой окунуть в воду, чтоб остыла.

Они боролись как бешеные. Он даже представить не мог, что в ней столько ярости. Таня отбивалась, не замечая, что лямки сарафана сбились в сторону, приоткрывая свободную от лифчика грудь. И в какой-то момент она извернулась, прижатая спиной к могучему торсу, и ощутила его желание.

Они оба замерли, тяжело дыша после схватки. Руки Михаила вдруг стали очень нежными, неуверенными. Он исследовал её округлый крепкий живот, мягко гладил налитую грудь, зарывался лицом в волосы на затылке.

От его действий у неё мурашки побежали по спине, а внизу живота будто разлился горячий густой мёд. И когда Татьяна, поддаваясь неожиданно подкравшейся истоме, урча потёрлась ягодицами о его пах, мужчина потерял голову.

Будто путники, достигшие желанного оазиса, они набросились друг на друга с обжигающим пылом. Татьяна чуть не расплакалась, ощутив мощный глубокий толчок внутри себя и, окончательно потеряв голову, задвигалась в едином ритме ему навстречу.

– Миша, – Татьяна шепнула, сидя на кровати – совершенно изнуренные, они наконец переместились с кухни в спальню, – а что будет завтра?

Михаил опустился у её ног, взял стопу в руки и перецеловал каждый пальчик.

– Завтра, Танюша, солнце как обычно встанет на востоке. Об остальном не беспокойся.

– Не пущу! Только через мой труп! – истерически визжала Наталья, вцепившись в наголо обритого сына.

– Мам, – Артём мягко убирал её руки, – уже всё решено. Я получив повестку и пойду в армию.

– Получил повестку?! Будто отец ещё в прошлом году не отнёс в военкомат барсетку денег! Знаю я, как ты её получил! Сам пошёл! Из-за Алёнки этой проклятой!

Артём, побледнев, резко развернулся и устремился прочь из дома. Мать сгоряча могла наговорить много недобрых слов.

– Сыночка, миленький, не уходи! – верещала женщина, настигая Артёма у самых ворот. – Всё будет, всё, что хочешь! И Алёнка твоя, раз тебе так неймётся! Хочешь, сейчас же поедем за ней? Хочешь?

Артём круто повернулся к матери:

– Мам, ты что такое говоришь! Будто она вещь какая. Да ведь сестра она мне.

Растрёпанная Наталья, икая и размазывая слёзы по красному опухшему лицу, быстро зашептала:

– Не сестра она тебе, слышишь? Да, Лёнькина дочь, его, кобеля. Но вот только ты не его сын. Дядька Михаил твой отец. Так что будет тебе твоя Алёна, если хочешь! – и видя, как отпрянул Артём, вцепилась в его плечи и заголосила: – Ты понял, что я сказала?! Не надо тебе в эту клятущую армию!

Вырвавшись, Артём побежал вниз по улице. Наталья рыдала, ломая руки.

– Что, Наташк, будет что муженьку рассказать, когда с райцентра вернётси? – послышался вкрадчивый голос.

Баба Нюра стояла тут же, довольно щурясь. Наталья панически заметалась: она видела мелькавшие за заборами любопытные взгляды соседей.

– Ах ты, карга проклятая! – накинулась Наталья на пожилую сплетницу. – Да чтоб ты сдохла!

Михаил, поднимаясь к дому брата, услышал дикие крики и пустился бежать. Возле Лёнькиных ворот собралась толпа. В центре лежала баба Нюра. А стоявшая тут же Наталья кричала не своим голосом:

– Я не виновата, ей плохо стало! Я ни в чём не виновата!

Хоронили бабу Нюру лишь спустя две недели. Михаил, чтобы очистить имя невестки, добился вскрытия и заключения медэксперта из области. Баба Нюра действительно умерла от сердечного приступа, а не от побоев.

Наталья вернулась в дом мужа, окончательно. После случившегося у них вроде как даже наладилось. Хотя никто так и не узнал, о чём говорили супруги за закрытой дверью.

Анна всё время плакала, глядя на дочь. Алёна ждала Артёма. Но он не приходил. Михаил же разрывался между Татьяной и сыном. Того как подменили. Он несколько раз напивался, устраивал драки с парнями из района. Никто и подступиться к нему не мог. А Татьяна была усладой Михаила. Каждый вечер, разуваясь у неё в прихожей, он заключал её в объятия и в тот момент понимал, ради чего живёт.

– Ты останешься? – в который раз заглядывал он ей в глаза.

– Куда ж я денусь, – всё время отвечала она, слабо улыбаясь.

Гроб опустили в могилу, на крышку посыпались комья земли.

– Ты плохо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил Михаил, видя, как побледнела Татьяна.

– Видимо, солнце напекло. Такая жара. Я хочу домой.

– Попрошу кого-нибудь из парней отвезти тебя, мне задержаться надо.

С работниками Михаила Таня ездить не боялась. Его уважали. Да и деревенские уже поутихли, не выражая агрессии в её сторону.

– Спасибо, Лёша, – поблагодарила Татьяна, хлопнув дверью машины.

– Не за что, Татьяна Игоревна, рад служить, – улыбнулся парень, заводя мотор.

Зайдя в дом, Таня какое-то время не решалась взять аптечку.

– Ты как маленькая, – поддразнила она сама себя. – Раньше узнаешь, раньше успокоишься.

Она распаковала тест и решительно направилась в туалет…

Лёжа на кровати, Татьяна уже который час глазела в потолок. Две полоски. Неудивительно, учитывая, чем они занимались с Мишей последние три недели. Но всё же неожиданно.

Она должна была бы радоваться, но липкий гадкий страх и стыд сковали сердце. Он ни разу не сказал, что любит её. Но Таня читала это во взгляде синих глаз, угадывала по тому, как трепетно он касался её. Любит. Но поверит ли? Тут она не была уверена.

Послышался стук в дверь. Помедлив, Татьяна поднялась с постели. Всё равно этот миг когда-нибудь наступит. Неспешно спускаясь по лестнице, она мысленно прокручивала в голове слова, которые скажет Михаилу.

Затаив дыхание, Таня распахнула дверь и остолбенела. Мысли о Михаиле, инциденте с Артёмом, беременности мгновенно вылетели из головы.

– Игорь?..

Находясь в тот вечер в доме Михаила, Татьяна недоумевала, как дала себя уговорить. По плану она должна была быть далеко отсюда.

Алёна, которая и собрала всех присутствующих, обвела взглядом уютную кухню: помимо хозяина тут собрались Анна, Артём и Игорь. Последнему просто некуда было деваться. Артём вышел и встал рядом с любимой, взяв её за руку в знак поддержки.

– Не буду ходить вокруг да около, – спокойно произнесла Алёна. – Мы с Артёмом пригласили вас на сватанье.

– Да, – поддакнул парень, – быть свадьбе.

Среди гостей поднялся лёгкий ропот. Татьяна, ощутив лёгкую тошноту, мысленно вернулась в сегодняшнее утро…

– Это просто цирк с конями! – заорал Игорь, резко выворачивая руль. Машину занесло на размытой просёлочной тропе по пути в райцентр, колёса заскользили по придорожной траве. Секунда – и авто врезалось в трансформаторный столб.

– Чёрт возьми! Это жесть! Я страховку не продлил! – вопил мужчина, бегая под дождём вокруг дымящегося капота.

Татьяна, с трудом выбравшись с переднего сиденья, заковыляла обратно в деревню. Переезд в город не состоялся.

Впрочем, как и её лето, да и вся жизнь.

Пока Таня, прихрамывая и ощупывая живот, шлёпала по лужам в домик на опушке леса, она думала, как вышло, что, по сути, у её ребенка не будет ни одного отца. «А тебе бы сразу трёх!» – иронично усмехнулась про себя. Да нет, всего одного. Но как же доказать, что это его ребёнок?

Игорь подходил на роль отца едва ли лучше Артёма. Но он хотя бы был совершеннолетний и вернуться к нему казалось меньшим из зол. О Михаиле Татьяна вообще предпочла бы не думать, но думала постоянно. Когда она объявила, что уезжает обратно в город, да ещё с Игорем, так внезапно появившимся на её пороге, синие глаза потухли, будто подёрнутые пеплом.

Неверный же жених буквально умолял о прощении, каялся, называл себя дураком, а Таню – любовью всей его жизни.

– Ленка была огромной ошибкой! Я никогда её не любил. Всё это время вспоминал годы, проведённые вместе, и сразу приехал, как только понял, что больше не могу без тебя!

Не то чтобы она ему поверила. Просто решила, что этот вариант не худший. Всё равно с Михаилом ей не быть. Да и в деревне житья бы не стало. И Татьяна позволила себя увезти. О беременности решила пока не говорить. Но пришлось, когда на пути в райцентр её сильно затошнило в машине.

Услышав новость, Игорь словно с цепи сорвался. Говорил, что не собирался становиться отцом, да и вообще, предупреждать надо. Обычно покладистая Татьяна резко ответила, завязалась ссора и как результат – авария.

Слыша, как Игорь матерясь бредёт позади – смеркалось, идти в райцентр было дальше, чем до деревни – она думала, что лучше уж ещё одну безотцовщину воспитает, чем такой отец…

Татьяну вывел из раздумий резкий голос Михаила:

– От армии, что ли, решил откосить таки? – брякнул он.

Было видно, что Мише неловко в собственном доме. Он украдкой смотрел на Татьяну. Но она, сидя в противоположном углу, избегала его взгляда.

– Нет, дя… отец, я слово своё сдержу. Через месяц призыв. Тем более освобождение, как и отсрочку, можно получить только если отцом собираешься стать, а не мужем. А Алёна не беременна. Мы не торопимся.