Санта-Барбара сельского масштаба

Евгения Ломакина

1

«До определенного момента репутация – отличная штука.

После него она становится мукой.»

Дон Жуан

– Тааня! Ты дооома? Чё делается-то! Таньк!

Татьяна, заслышав женский голос с улицы, выбежала на балкон.

– Баб Нюра, что случилось?

Та, переводя дух, поправила съехавшую набок косынку и, задрав голову кверху, выпалила:

– Смертоубийство! Ещё не случилось, но скоро будет!

Таня, привыкшая делить надвое слова первой сплетницы села, облокотившись о перила, вздохнула:

– Снова мальчишки дерутся?

– Да какие мальчишки, клуша ты городская! Говорю, Наташка скоро убьёт Анну! Либо Лёньку! А то и обоих! Скандал там у них знатный. Я чего за тобой пришла – пойдем, может, Лёнька при тебе утихомирится.

Татьяна скрылась в доме, а через минуту появилась на крыльце.

– А что случилось-то у них? – спросила она, обуваясь на ходу.

Женщины засеменили через лесок, у которого находился дом Татьяны. Предзакатное солнышко золотило верхушки верб.

– Ой, это всё Артём со своей Алёнкой! – почему-то зашептала баба Нюра, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от азарта. – Женюсь, говорит, на ней и точка! Наташке с Лёнькой эта влюблённость всегда просто забавой казалась. Ну погуляет парень, дело молодое. Но жениться!

– А как же Алёна? – отозвалась Татьяна.

– Пффф, если девка не умеет себя в рамках приличия сдержать, туда ей и дорога. Мало, что ли, нагулышей выросло. Да тебе ли не знать!

Татьяна прибавила шагу. Она вернулась в родную деревню всего пару недель назад. Сбежала от городского жениха, застав с другой. Они жили в его квартире. Таня работала в его клинике. Так что, кроме домика покойной бабушки, идти ей было некуда. Да и захотелось вдруг тишины и покоя. Сонного очарования маленького посёлка. Гармонии.

Но родная деревня не подошла на роль мирного оазиса. За неделю Татьяна узнала всё о последних событиях в жизни каждого односельчанина. Информационным спонсором, конечно, была баба Нюра. Она и поведала, что сын Лёньки и Наташки, Артём, увивается за Алёнкой – дочерью немой сироты Анны, которая всю жизнь «прибирается по хаткам». На данный момент она живёт и работает в доме Леонида. Ну и Алёна при ней, помогает матери.

– Михаил сперва звал их к себе. Он добрый хозяин. И не скупой, в отличие от Леонида. Помнишь Мишку, двоюродного брата Лёньки? – стрекотала тогда баб Нюра, поймав Таню в единственном на всю деревню магазине. – Ну как же? – всплеснула она руками, видя недоумевающий взгляд Татьяны. – Увивался за тобой! Хотя ты, окромя Лёньки, тогда никого в упор не видела.

Напоминание о первой неудачной любви дало трещину в пригрезившейся гармонии. Тогда, семнадцать лет назад, Таня сбежала в город от разбитого сердца. У них с Лёнькой была бурная, но короткая любовь. Как это бывает в глупой юности, они поссорились, он сгоряча загулял с Натальей и та – вот оказия! – сразу забеременела. Татьяна не стала ждать развязки и просто уехала.

Последующие годы Таня, навещая бабушку Тату – свою тёзку Татьяну Тимофеевну, не появлялась в деревне. Домик Таты располагался на опушке леса, обособленно. В сельпо Тимофеевна ходила сама, Татьяна лишь давала деньги, следя, чтобы бабуля ни в чём не нуждалась.

Устроив в городе жизнь, Таня позаботилась чтобы отчий дом не обветшал. Благодаря внучке бабушка Тата последние годы провела на уютной «фазенде», как она звала деревенскую хатку, где стараниями Татьяны выкопали канализацию, провели газ и надстроили второй этаж.

Так что после смерти Таты Таня вернулась в уютное гнёздышко. «Судьба у меня такая, что ли, от измен мужиков бегать из деревни и обратно?» – думала она.

– Ну и что Анна? Не пошла к Михаилу? – машинально спросила тогда Татьяна у баб Нюры, выбирая кругленькие томаты на прилавке сельпо.

– Да как можно! Он же холостой! – баба Нюра даже голос понизила. – И ладно бы Анна была сама, ей-то что терять. Но вот присутствие Алёнки в доме неженатого мужика совсем неприлично! Стыд какой-никакой надо иметь.

В последующие дни Таня успела встретить почти всех. Её неприятно поразил вид пивного живота Леонида. Надо же, и это мачо, по которому она сохла! Артём был совсем не похож на него в юности: тонкий, высокий, с лукавыми ореховыми глазами, он контрастировал с коренастым отцом. Наталья тоже сильно изменилась, раздобрела – не узнать. А вот тихая Анна, напротив, осталась почти такой же, как в их общей юности: невысокая, худенькая, с забитым взглядом серых глаз.

Больше всего Татьяну поразил Михаил. Тот ли это дрыщ, которого она едва замечала? Возмужал, раздался в плечах. Видный мужик. Один пронзительно синий взгляд чего стоит.

Невольно и незаметно для себя Таня начала по-соседски общаться почти со всеми односельчанами. Вот баб Нюра и прибежала к ней в экстренной ситуации. Приняла за свою.

– Подожди, баб Нюра, – Татьяна вдруг приостановилась, хотя уже слышала крики из дома Леонида – они были совсем близко.

– Ты сказала, что Наталья убьёт Анну и Лёньку. А его-то за что?

– Так самое главное я тебе не сказала. Леонид сильно разгневался на сына за непослушание и в ссоре выкрикнул, что всё равно будет как он сказал, потому что Артём и Алёнка – брат и сестра.

Баба Нюра торжественно умолкла, ожидая реакции. Но Таня не отвечала, и сплетница досадливо добавила:

– Это Лёнька оприходовал Анну шестнадцать лет назад. Знал: она никому не скажет.

Раздались выстрелы. Один и почти сразу другой.

– Ой, святые угодники, чё делается-то! – запричитала баб Нюра, едва поспевая за умчавшейся вперёд Татьяной.

Они прибыли на место драмы аккурат к развязке. Посреди двора, опустив голову, стоял Леонид. Его слегка шатало.

– Пьяный чуток, – шепнула баб Нюра. Уже придя в себя, она перемигивалась с остальными зеваками. Всё село собралось.

Михаил стоял у ворот, обнимая Анну. В другой руке он держал ружьё.

– Надеюсь, все успокоились? – строго произнёс он. – Отныне Анна будет жить в моём доме. А ружьё я конфискую от греха. Леонид, наведи порядок в своей семье!

На пороге появилась зарёванная Наталья с чемоданом.

– Я тут не останусь! – визгливо выкрикнула она.

– К матери, видать, подастся, в соседнее село, – снова тихонько прокомментировала происходящее баба Нюра. Вид у неё был как у кота перед миской сметаны.

Наталья скрылась со двора. Таня поискала глазами других участников драмы.

– А где же Артём и Алёна?

Анна тихонько заплакала.

– Сбежала она, – ответил Михаил Татьяне. – Отвезу Анну и отправлюсь на поиски. А Артёма в сарае заперли. Чтобы глупостей не наделал.

Леонид пошатываясь побрёл в дом. Зеваки стали медленно разбредаться. Баба Нюра неохотно покидала двор.

– Ты чего встала, Танюх? – потянула она Таню за руку.

– Артём – он так и просидит в сарае до утра?

– Он уж поди далеко, – усмехнулась баб Нюра. – Сбежал через окошко, как мальчишкой делал. Ой, что будет, что будет. Анна с Алёной теперь у Мишки поселятся, вот стыд-то! А Наташка учудила – от мужа законного сбежала. А всё от того что люди предела не знают. Ни Лёнька, ни Анна, ни Тёмка-засранец.

И увидев гневный взгляд Татьяны, баба Нюра спешно скрылась со двора.

Семья рушилась. Любовь приобретала уродливые формы. Всё, что было дорого Артёму, находилось под угрозой уничтожения. Его дорогая, обожаемая Алёнка – Алёнка, без которой он не мыслил жизни – оказалась его сестрой. Мать и отец были на грани развода. Атмосфера, в которой он жил, сочилась ложью. Уже которые сутки им владела слепая ярость.

В роковой вечер, разрушивший жизнь Артёма, дядя Миша, зная его горячий нрав, запер парня в сарае. Не на того напал! Ещё мальчишкой Тёмка в считанные секунды открывал щеколду изнутри. А уж теперь, когда Алёна сбежала неизвестно куда…

Но Артём знал, куда именно. И, выбравшись, целенаправленно пошёл в старый амбар на краю деревни. Алёнка сидела над обрывом мелкой речушки, протекавшей тут же. И столько в её позе было горя и решимости, что Артём чуть с ума не сошёл за те доли секунды, пока она не оказалась в его объятиях.

– Лёнушка, дурочка, ты что?! – закричал парень, тряся девушку за плечи. – Да как же я без тебя, да ты что удумала?

Его любовь приняла утрированную, болезненную форму. С самого детства они с Алёнкой были неразлучны. С момента, когда озорной кудрявый мальчишка с ореховыми глазами защитил пугливую сероглазую девчушку от собак.

Их связь была непрерывной, физически ощутимой. Артём сразу и твёрдо усвоил: они – единое целое, половинки, сам Бог связал их ещё до рождения. Оказалось, связал крепче некуда – кровными узами. Может быть, дурная кровь его отца или злой страх того, что Алёна может покончить с собой, толкнули в тот вечер Артёма на такой поступок.

Держа в объятиях любимую, он вдруг ощутил невыносимый жар и ломоту до бьющего крупной дрожью озноба.

– Да что ты, милый, – тревожно шепнула Алёна, – я и не думала…

Но Артём не слышал её. Никогда не позволявший себе ни малейшего насилия, парень вдруг превратился в одержимого самца. Охваченный горячкой мозг не сдерживал юное сильное тело.

Артём с неутолимой жаждой впился в губы Алёнки. Не ожидавшая подобного напора, девушка сперва не сопротивлялась. Даже подалась навстречу любимому.

– Мне всё равно, что они говорят, – горячечно, прерывисто шептал Артём в коротких паузах между поцелуями. – Я люблю тебя, ты моя… Мы всегда будем вместе и плевать на всех!..

Не замечая напряжённости нежного тела в его объятиях, он продолжал расстёгивать платье, повалив Алёну на спину. Всегда доверявшая ему девушка попыталась слабо отстраниться, но оказалось, у Артёма железная хватка. К тому же, страсть одурманила и её.

Но, видно, ангелы-хранители ребят особо бдили в тот день, потому что в поле вдруг показался трактор дяди Михаила. Артём смутно помнил, как Алёна кричала: «Дядечка Миша, не бейте его! Он ничего не успел!», как дядька, всё же успевший отвесить ему пару крепких оплеух, поливал голову Артёма из бутылки и, наконец, оставил возле амбара «охолонуть», увозя Алёну на тракторе.

Но парень не только не «охолол», его ярость достигла пика. Решив не возвращаться домой, он выкатил припрятанный в амбаре мотоцикл и понёсся по полю, распугивая жаворонков и оставляя за собой след из сломанных колосьев. Сломанных, как его любовь.

– Мы закрываемся через десять минут, – прошепелявил пухлый прыщавый парнишка с бейджиком «Бариста».

Надпись, конечно, преувеличивала. Но Татьяна бы не удивилась, если бы в единственном заведении на всю эту дыру, он был даже шеф-поваром.

– Тогда на посошок, ик!..

Стадия Таниного опьянения как раз дошла до отметки «ищу на попу приключений». Но вряд ли в райцентре, куда она приехала за посылкой – в деревне даже не было почтового отделения – Таня могла найти что-то большее, чем утреннее похмелье.

Хлопнула дверь.

– Артём Леонидович, – вскинулся «бариста», – вы за выручкой?

– Нет, Митя, кассу я не возьму. Отец сам завтра приедет. Дай мне немного на бензин, я у дяди Лёши только что заправился.

– Я оплачу, – угодливо отозвался Митя и выскочил за дверь.

Татьяна перевела слегка затуманенный взгляд на парня.

– И кто это у нас тут такой красивый? – она потрепала его по щеке.

Артём оценивающе прошёлся глазами по фигуре женщины снизу вверх. Надо же, мамкина ровесница, а как шикарно выглядит. Налитая статная фигура с тугим высоким бюстом, длинные, красиво очерченные ноги, яркий чувственный рот. А эти волосы цвета красного дерева и необычные тёмно-вишневые глаза с поволокой!

– Если не ошибаюсь, вас зовут Татьяна. Странно, что вы этого не помните, – ответил парень с усмешкой.

Женщина гортанно рассмеялась. Ну и подлец! Столь юный, но палец в рот не клади. Ух, от взгляда лукавых ореховых глаз, наверное, страдает немало девичьих сердец. Нравились Тане и его вьющиеся каштановые волосы, собранные в короткий хвост. «Стиляга», – пришло на ум олдскульное словечко из юности.

– Я вижу, вы припозднились – почти девять вечера, автобусы уже не ходят. Если вам в деревню, могу подвезти. У меня мотоцикл.

– Что ж, похоже, выбор невелик.

Татьяна, прихватив сумочку, прошла мимо, покачивая бёдрами. Посылка осталась стоять под стулом. «Бариста» Митяй аж рот раскрыл, глазея из окна кафешки, как эта роскошная городская тёлка усаживается позади сопляка Тёмки. «Во дела! Тётка Нюра язык продаст за такую сплетню!»

Небо словно прорвало. Ливень хлынул внезапно, застав их посреди поля. Артём и Татьяна брели по колено в грязи, оставив заглохший мотоцикл прямо на просёлочной дороге.

«Надо же было додуматься обуть босоножки на каблуках! – мысленно негодовала на себя Татьяна. – Нашла где выряжаться! Ещё и посылку забыла в этой забегаловке. Теперь возвращаться… Хорошо хоть протрезвела под дождём».

На трезвую голову ситуация уже не казалась Тане весёлым приключением. Она продрогла и хотела домой. А тут ещё Артём. О чём с ним разговаривать? Парень, пока они шли под дождём к амбару, не проронил ни слова. Так же молча он нагрёб копну свежего сена и начал снимать с себя одежду.

– Чего смотрите? – вполоборота спросил у застывшей Татьяны, скидывая футболку. – Летняя гроза – не шутки. Воспаление лёгких схлопотать – раз плюнуть. Надо согреться.

Таня переминалась с ноги на ногу, чувствуя неприятный холодок от прилипшего к телу платья.

– Мы зароемся в сено, – деловито продолжал Артём, не глядя на неё. Он уже был в одних плавках. – Но этого мало. Придётся обняться, – приблизившись почти вплотную, он в упор посмотрел Татьяне в глаза лучистым взглядом.

– Давайте, я помогу, – едва заметная усмешка коснулась ореховых глаз, когда бретелька упала с Татьяниного плеча.

– Говорю вам, он уехал с этой городской! Так спешили, она даже посылку забыла. Я взял коробку с собой, думал, передам после смены. А теперь мотык Артёма лежит посреди поля, а их и след простыл, – подытожил Митяй.

Разговор происходил на кухне Михаила. «Бариста» Митька, не застав своего работодателя Леонида дома, подался к его двоюродному брату. Тут же была и немая Анна.

– Надо ехать искать их, – протянул Лёнька. – Дождь утих, но раз мотык заглох, они должны были где-то укрыться.

Со двора послышался рокот тракторного двигателя.

– Какого чёрта! – удивлённо выпалил Михаил, подскочив к окну. – Алёна?!

– Ё-моё, совсем сбрендила девчонка! – хохотнул Леонид.

– Лёнька, быстро заводи машину, едем за ней! Митяй, давай с нами, покажешь, где Тёмкин мотык лежит! – кричал Михаил, выскакивая на крыльцо.

«Ух, тётка Нюрка с ума сойдёт от таких новостей!» – усмехнулся Митька, усаживаясь на заднее сиденье. Машина рванула с места.

– Всё обязательно будет хорошо, – шепнула Татьяна, на секунду прижав губы к виску Артёма. Влажные завитки его волос щекотали щёку.

Они лежали, глубоко зарывшись в сено, чтобы по минимуму соприкасаться голой кожей. Но всё равно объятия были достаточно крепки, чтобы Таня ощущала жар юного тела Артёма.

Вначале, кое-как обтеревшись соломой, они так дрожали, что буквально бросились в объятия друг друга. В их стремлении не было ничего сексуального. Но теперь, когда они согрелись и можно было, в принципе, отодвинуться, Татьяна контролировала каждый вдох и выдох, боясь, что он угадает её мысли.

Потому и начала расспрашивать его об Алёне. Слушала, чтобы заглушить неистовый шум крови в ушах. А потом и правда прониклась, увидев заблестевшие в ореховых глазах слёзы.

– Судьба сыграла с вами злую шутку. Но всё обязательно будет хорошо, – утешала Татьяна, поглаживая голову парня, лежащую у неё на плече.

– Вы такая красивая, – вдруг тихо произнес Артём, заглядывая ей в глаза.

Таня закусила губу: «Ну, что же ты делаешь со взрослой тётей, малыш. Ведь я стараюсь отвлечься от шальных мыслей».

– Я тебе в матери гожусь, – буркнула она, но не отодвинулась, лишь слегка отвернулась.

Он тихонько рассмеялся, и у Татьяны мурашки побежали по спине от этого звучания.

– Представить вас моей матерью – всё равно что мою мать – моей девушкой.

Татьяна раздосадованно повернулась, готовая дать резкую отповедь, но слова застряли в горле. Его лицо было совсем рядом. Жаркое дыхание обжигало её губы.

– Тёма, это ужасно неправильно, – севшим голосом шепнула Татьяна и скорее угадала, чем услышала его «я знаю», захлебнувшееся в поцелуе…

Яркий свет прорезал тьму амбара, и жуткий треск раздался над их головами. «Небеса не стерпели этого непотребства», – мелькнула у Тани мысль, пока они с Артёмом лихорадочно втискивались во влажную одежду, никак не желавшую натягиваться на разогретые тела.