Не льстите себе! Ангелы были либо падшими, либо слепыми. Нимб?! А крылья? Больше всего Вы напоминаете мне Воланда, мессир. Может, в этом и заключается секрет Вашей молодости и мудрости?

А что касается Ваших опасений… Я стараюсь не давать свободы своим чувствам, не умею их дозировать, поэтому не хочу доводить ситуацию до того, чтобы она «заканчивалась кровопийством».

Иосиф, я помню все Ваши письма, у меня отменная память: «Не старайтесь отстаивать свою женскую независимость, Nataly, мне она, во всяком случае, не понадобится» – и это я тоже помню, давно я ничего подобного не слышала. А как иногда хочется забыть про всю эту самонадеянность и самоуверенность, за масками которых проходит вся жизнь. Хочется на деть туфли на высоченной шпильке и знать, что тебя поддержат и проведут по тонкому мостику за руку не дав покачнуться… Хочется зажечь свечи, заварить крепчайший кофе и в молчании посидеть за столом на уютной кухне… И не потому, что сказать нечего и все уже переговорено, а потому, что все и так понятно без слов. По-моему, самое большое взаимопонимание возникает тогда, когда можно молчать, находясь рядом с близким человеком и не испытывать при этом скуки и неловкости, а только безграничное доверие, любовь и нежность…

Иосиф

Вот мы юбилей проморгали: сотое письмо? Уму непостижимо. Интересно, кто его написал, я или Вы?

Nataly

Сто писем!!! Это просто невероятно для меня, думаю, и для Вас тоже… Я так боюсь потерять это удовольствие нашего общения! Сотое было Ваше. Пару раз возникало желание Вам позвонить, просто услышать Ваш голос, но что-то останавливало… Кстати, почему Вы думаете, что я хочу жить воспоминаниями?

Иосиф

«…почему Вы думаете, что я хочу жить воспоминаниями?» А с чего это Вы, во имя всех моих рисовых полей, думаете, что я так думаю? Где это Вы вычитали? Зря я стараюсь? А «…полные чувственности письма…»? Это Ваше… нечего удивленно бровки поднимать. А что? Мне понравилось… А я, душа Наталья, стилистически точен, а когда утрирую, не перегибаю. А все, сударыня, от любви и уважения к адресату, к Вам то бишь. Захотелось – позвоните 0049… Все гениальное просто. А я этому гениальному буду очень рад.

Nataly

«А с чего Вы, во имя всех моих рисовых полей, думаете, что я так думаю? Где это Вы вычитали?» В Вашем письме, разумеется. Мессир, отдаю должное Вашему интеллекту, но мы оба умеем читать между строк и обращать внимание на детали, которые кем-либо иным были бы пропущены…

Nataly

Милейший Иосиф!

У нас дожди и «фаду» под белое вино с жареными каштанами… все признаки португальской зимы. Да и Вы пропали…

Иосиф

Ездил в Мюнхен, подруга защитила докторскую. Отошел душой. Собрались в основном армяне, устроили типичный ереванский шухер: бредовая смесь из музыкального коктейля армянских песен и джаза, из граничащих с идиотизмом интеллектуальных тостов и пары тысяч новых анекдотов, ни одного не запомнил… И безумного количества вкуснейших б люд, изготовленных деланно недовольными армянскими кокетками, смертельных обид на пять минут и еще более коротких флиртов. Пара затерявшихся среди нас немцев, согнувшихся под нашим энергетическим полем, никак врубиться не могли, как можно в этом диком шуме и хохоте что-либо понять. Можно, сказал я одному. Если сделать ему переливание крови и по держать на тридцатипятиградусной жаре, ну, скажем, лет пятнадцать. Он меня не понял, хотя сделал вид.

Так что – оттянуло. На какое-то время хватит. А сейчас снова – неоплаченные счета и вежливые выяснения отношений с клиентами. Вы знаете, Наталья, что все суета сует и томление духа. А впрочем, это зима. Настроение меняется – любая капризница позавидует. Мне серое небо противопоказано.

Nataly

Все перепутано в этой Португалии… ни зимы тебе со снегом, ни осени с ее долгожданной депрессией, которая свойственна всем разумным представительницам прекрасной половины. У меня депрессия началась после непрекращающейся череды новогодних праздников… Не знаю, что накатило, почувствовала себя сорокадвухлетней, хотя раньше больше двадцати пяти себе не позволяла! Ну да Бог с ним, все это временно… Уже завтра синоптики обещают небывалые холода, идущие к нам из Европы, придется пить горькую для согрева и закусывать горячими закусками, по рецепту профессора Преображенского… А это так бодрит! А еще окунуться с головой в работу и терпеливо ждать весны, которая уже на под ходе… Не пропадайте, Иосиф, глядишь, вместе и доберемся до весны…

Иосиф

Ну-ну, выше прелестную голову, умница Наталья!

Я тоже никак не выползу из построждественско-новогодней апатии. Голову вроде выпростал, а другие конечности увязли. Хотя вроде все хорошо. Работать-то надо… по этому поводу переговоры, и большей частью – приятные, если все получится, конечно. Автосалон в Женеве опять же… ездил с дочкой.

Вчера в джаз-клубе был «горячий» концерт. Ребята выложились на все сто. Настроение поднялось несказанно. А после восторженная дура-красотка ляпнула глупость… и как серпом по голове. Утолите душу скорпионову, да неприкаянную, прелестница Наталья, расскажите, что не жалко.

Nataly

Ах, милейший Иосиф!

Ну не скрыть Вам Вашу «ангельскую» скорпионскую сущность в эпистолярных экзерсисах, весь сарказм и ирония проявляются с лучшей стороны: «восторженная дура-красотка»… Обидно, что почему-то этот стереотип так прочно укоренился в сознании половины человечества, не всегда обоснованно считающей себя сильной… Сразу же начинаешь думать, а что лучше в глазах уверенного в себе «мачо»: красотка или умная? А про себя-то точно знаешь, что сама пока еще и то и другое… И некому провести за руку по тонкому мостику…

А женевское небо более приветливо, чем эрфуртское?

Иосиф

Рад был прочесть Вас, душа На талья! В Женеве было солнечно и на удивление тепло. Но у дочки разболелось горло, так что мы промчались по Автосалону галопом, коротко заглянули на стенд, который я оформил, а оставшееся до ночного экспресса время лечились горячим супом и какао вперемешку с чаем. По поводу «дуры-красотки»: напрашиваетесь, красотка Наталья, ох напрашиваетесь… Сами знаете, что исключение из правил, его же и подтверждающее, но услышать еще раз, ну ах как хочется…

Но заслуженно, чего уж там… Вы ручку-то подайте, тут темно, склизко, не ровен час… Мостик уж, поди, вечность не ремонтировали, куда только деньги идут?.. Ну, всюду коррупция… Дерево вон прогнило все, а если обвалится, то что?.. «Вот не удержал, а еще сильная половина, в грязи извалял, платье новое загубил, последнее было моего размера, нет чтобы на руках вброд перенести, с взором лучистым»… Эх, лукавая да нелегкая…

P.S. Я сам, дай Бог, исключение, вот только правило к себе никак не придумаю.

Все, закругляюсь, а то такое наворочу опосля греческого красного – поди, расхлебай потом.

* * *

Март 2009 года. Москва.

– Алло, Колюнчик дорогой, здравствуй!

– Осик, дружище, привет! Рассказывай, как ты?

– Звоню из санатория, чувствую себя прекрасно, хочется, чтобы все это поскорее закончилось и можно было жить в обычном ритме.

– Ну, ну, не торопись. Работа, сам знаешь, не волк…

– Кто бы говорил! Господин трудоголик… Нет, как раз моя работа может и убежать. Мне надолго из обоймы выпадать нельзя – конкуренция… молодые, способные – подметки режут на ходу.

– Что врачи? Довольны тобой?

– Пока да. Тьфу, тьфу… В начале июля на до будет лечь в клинику на обследование. Через полгода после операции… Так что до июля я в подвешенном состоянии. Ничего не могу планировать с работой, от хороших предложений приходится отказываться – сердце кровью обливается. Из университета звонили: беру ли я с осеннего семестра курс? А что я до июля могу сказать?

– Перестань, Осик, выздоровеешь окончательно – все наверстаешь! С твоим-то упорством – какая конкуренция?..

– Ну, хорошо бы так… Да, Колюнчик, в Ереван поеду в мае. Решили с Каринкой ехать по отдельности в этом году Пока у меня свободное время, я смогу подольше остаться… и в Москве спокойно, не торопясь, побуду…

– Ну и замечательно, повидаемся, все обсудим… Я тебе книжек приготовил про чудо-настойки. Будешь лечиться «сабельником и золотым усом». Все хвори как рукой снимет. Я как раз тебе настоечку-то к маю и закажу у травника.

– Ну, если чудо-настойка, тогда я за себя спокоен…

– Не иронизируй, голубь мой, будешь пить как миленький! Хорошо, что в Ереване поживешь подольше… Как мама твоя, знает?

– Нет, ничего не говорил. Она и так после смерти отца сдала… сестра-инвалид, о ней заботиться на до… Зачем я еще буду добавлять переживаний? Авось обойдется – они и не узнают…

– Конечно, обойдется, даже думать не смей о плохом… ты знаешь, что мысль материальна…

– Да стараюсь не думать, но все же это июльское обследование как дамоклов меч над головой. Боюсь думать о будущем, планировать что-то… Вот в Лиссабон хотел поехать, сейчас думаю до осени отложить…

– Роман-то твой в письмах продолжается, или вы уже перезваниваетесь?

– Нет, письма… И прекрасные письма, они мне скрашивают вот эту теперешнюю бесприютность.

– А ей ты написал о своей операции?

– Нет, ну что ты, зачем? Я в письмах этакий уверенный в себе герой-соблазнитель, на плечо которого может опереться нежная одинокая женщина… Какие уж тут болезни…

– Ну ладно, поживем – увидим. Я очень рад, что ты в Москву приедешь, буду ждать.

– Пока, дорогой, обнимаю.

* * *

Иосиф

Nataly, у меня на компьютере накрылся жесткий диск и пропали все данные. Пришлите мне на мой mail Ваш телефон. Обяжете бесконечно. Я.

Nataly

Мои телефоны кто-то обещал вырубить на стене, если память, конечно, не изменяет.

Иосиф

Выбил, разумеется… Как на колонне Траяна – благородной антиквой. На последней цифре стена этой ответственности не вынесла – обвалилась и пришибла соседского мопса во время сиесты. Суд меня оправдал, но стену пришлось строить заново. Но больше решил не рисковать: соседи купили бульдога.

Nataly

Добрый день, Иосиф!

Что-то Вы молчите? И телефон мне ничего нового о Вас не рассказал, тоже молчит… Хотя я всю последнюю неделю провела дома, написала две статьи, которые откладывала до последнего момента. Тема не очень интересна мне, но материал заказной, а кушать хочется… Пришлось себя заставить. Зато сегодня вечером устрою себе маленький праздник… Пойду с друзьями в самый старый и знаменитый джаз-клуб. Тусовка своя, но чужаков принимает…

Иосиф

Не сердитесь, душенька Наталья.

Бегал, высунув язык. На этой неделе лечу в Москву а оттуда в Ереван. Поездка продлится больше двух месяцев, поэтому «подчищал хвосты», доделывал неоконченное, встречался с людьми и прочее разное… Очень надеюсь до среды застать Вас дома. На всякий случай посылаю еще раз основные адреса, где меня можно застать.

Иосиф, тот самый.

Иосиф

Не-по-вез-ло… Звонил три раза и не застал…

Иосиф

Здравствуйте, душа моя Наталья!

Время летит стремительно, скоро возвращаться в мою одинокую берлогу, а не хочется… К хорошему, как Вы правильно изволили заметить, привыкаешь быстро. Не могу корить Вас за молчание, поскольку в водовороте встреч и событий стал небрежен в переписке. Но я отнюдь не забыл Вас, прекрасная Натали, и о многом хотел бы написать… но чуть позже… Не сердитесь? Ну и правильно. Я знаю, Вы – умны, добры и великодушны.

Три недели в Москве пролетели весело благодаря моим друзьям и довольно плодотворно, имея в виду переговоры о работе и перспективы.

А в Ереване отогреваюсь душой на долгие месяцы вперед. И щемящая грусть – вот и еще день прошел… Еще неделя и уезжать… Здесь отключился от всех забот, тревог и суеты. Другие запахи, другие звуки… Разнежился я, что не есть хорошо, но приятно… Ладно, покайфую еще недельку и вперед… труба зовет… «Покой нам только снится…» Или как там еще: «Душа обязана трудиться и день, и ночь…» Зато в Эрфурте будут Ваши письма… надеюсь, будут? Не правда ли, Наталья? Не забывайте Скорпиона, милая, нежная…

Иосиф

И где Вас, душечка Наталья, носит нелегкая? Не дописаться, не докликаться, на мейлы не отвечаете… В разгул никак ударились, мирские соблазны одолели… Ну, просто-таки и оставить Вас нельзя без присмотру! Воздержание! В нем одном спасение души заплуталой и плоти грешной! Воз-дер-жа-ние! Эх, утехи мирские…

Стакана никак не найду, ишь, запропастился куда-то, зараза…

Nataly

Честно говоря, я настолько воздержанна, что аж самой иногда противно. На юг ездила по работе, совместила приятное с полезным… вот уж где со стаканами проблем не было. Неделя пролетела, как один день, суетная и суматошная… И тут Ваше письмо! Обрадовалась. Очень. Немного соберусь с мыслями и напишу Вам, милый Иосиф.

Завтра дам отдых мятущейся душе: поеду за покупками. Что-то маловато у меня черных платьев в гардеробе…

Иосиф

Ну как, удачно «отоварились»? Жаль, что не был очевидцем пополнения Вашего гардероба. А «милый Иосиф» все ждет обещанного письма…

Nataly

Виновата, но два дня просидела, заканчивая статью…

Мой опустошительный набег на магазины, устроившие грандиозную летнюю распродажу, завершился вакханалией покупок и покупочек, подарков для себя, любимой, и для всех близких. Комната похожа на склад небольшого торгового центра…

Сортирую черные платья и не менее черные туфли и пытаюсь все это упихнуть в шкаф, который категорически отказывается закрываться.

Я рада, что Вы вернулись, Иосиф. То есть понимаю, что после праздника духовного и душевного общения с друзьями, родными и любимым городом Вам немного одиноко сейчас одному в квартире… Но я рада за себя: Вы вернулись, и опять начались письма… Мне их так не хватало… Ну не буду гладить Вас по шерстке, а то загордитесь и будете лениться писать. Уф, жара несусветная… поздний вечер, а никакого намека на прохладу. Сижу за компьютером в одних шортах и пью ледяную воду с лимоном, и все равно никакого облегчения… Нет, это невозможно, пойду под душ…

Спокойной ночи.

Иосиф

Нет, это действительно невозможно! И она еще желает мне спокойной ночи! Чисто женский садизм! Представляю себе эту картину: красотка Nataly в одних шортах за компьютером! С ума сойти! Эти «гладко забранные назад» волосы, загорелая прямая спина, переходящая в шорты, запотевший стакан в тонкой руке…

Прекратите, Наталья, это – безобразие… пощадите одинокого холостяка… Еще и в душ она пойдет! Это уже просто верх неприличия! Свят, свят… Сейчас мне впору схватить топор и выбежать во двор – колоть дрова, как Челентано в старом добром фильме.

* * *

Июль 2009 года. Москва

– Алло, Коля, привет. Это Диана…

– Диночка, привет, дорогая, как ты?

– У меня все нормально… с Осиком плохо… метастазы пошли… в общем, до такой степени плох о, что врачи не видят смысла оперировать…

– Не может быть! Дина, да он же в мае здесь был – здоровый, веселый… говорил, что прекрасно себя чувствует… Так ведь не бывает! Болезнь как-то должна проявляться, не может такого быть!

– Ну, вот она и проявилась… Да и не так хорошо он себя чувствовал последний месяц… уставал быстро, настроение менялось…

– Да, но я думал, что это нормально перед обследованием. Он же нервничал, боялся неизвестности… но всегда говорил, что чувствует себя совершенно здоровым.

– Бодрился просто, не хотел себя слабым показать…

– Когда ты узнала?

– Вчера вечером, но была в таком состоянии, что не стала тебе звонить… Всю ночь не спала, думала, что же делать?

– Я ему сейчас позвоню…

– Нет, сейчас там очень рано… часа через два… Но позвони лучше сегодня, а то ему могут химию нача ть делать на днях, тогда он телефон отключит.

– А химия может помочь?

– Да откуда я знаю? Каринке хочу позвонить, может, она поподробнее расскажет…

– Дина, может, Осика в Москву? Через Ирину к лучшему специалисту на Каширку устроить можно…

– Не знаю… он хочет мне приглашение прислать на три месяца, чтобы я к нему ехала…

– С какой целью? Поддержать морально и поплакать с ним вместе? Я сам с ним поговорю насчет Москвы. Что-что, а уж хирурги-онкологи у нас – лучшие… Я позвоню Осику, пусть он вышлет все медицинские подробности, заключения, анализы, снимки – ну, в общем, все, и я с этим поеду к онкологу на консультацию. Так и сделаем, не сидеть же сложа руки…

– Ой, Коленька, хорошо бы что-то получилось… Не может же он умереть вот так: ни с того, ни с сего?

– Конечно, нет. Не верю я в это. Не знаю, что за врачи в этой Германии… Сейчас Ирине буду звонить, потом Осику, а потом тебе перезвоню. Пока.

– Сразу позвони, как что-то узнаешь. Я жду.

Июль 2009 года. Эрфурт. Клиника

– Осик, дорогой мой, привет.

– Колюня, так и думал, что это ты… Диана тебе позвонила?

– Да, она мне утром все рассказала. Теперь слушай: не верю и не хочу верить! Не знаю, как тебя лечат в этих роскошных клиниках, но я уже вышел на лучшего, Осик, не просто специалиста, а на лучшего в этой области, Ирина устроила. Мне нужно, чтобы ты в ближайшее время послал мне все медицинские заключения, результаты обследований… в общем, всю историю болезни. Что нельзя по электронной, снимки, наверное, какие-то есть, пусть Карина быстро отправит с DHL. И я со всем этим – к врачу. Даже с переводчиком договорился, так что все присылай на немецком – здесь разберемся.

– Колюня, родной… спасибо тебе за все! Наверное, это пока не нужно. Будут делать химиотерапию, какую-то более сильную, а там уже смотреть по резу льтатам… Подождем…

– Осик, мы с тобой оба идиоты, что не догадались проконсультироваться, когда ты был в Москве. Но ты так расхваливал свою клинику и врачей, что мне эта мысль даже в голову не пришла…

– Но это действительно одна из лучших клиник в Германии, и врачи здесь, Колюня, прекрасные…

– Что же эти прекрасные врачи тянули полгода, чтобы обследовать тебя повторно?

– Ну, полагаю, какие-то основания у них были. И потом, врачи не боги, а медицина – на ука весьма приблизительная…

– Слушай, ты брось эти мысли… Да, приблизительная в области психиатрии или терапии. Но хирургия как раз вполне точная вещь: разрезал человека – и все как на ладони… Пришил, отрезал…

– Б-р-р, Колюня, какой натурализм… Но все равно спасибо тебе за хлопоты. Да и неудобно просить у врача все эти заключения, как-то неэтично… как будто я ему не доверяю… Подождем, а, Колюнь? Здесь правда делают все, что только возможно…

– Смотри, Осик, тебе виднее, но я бы подстраховался… Когда тебе позвонить?

– Я сам позвоню, когда будут какие-то новости.

– Ладно, будем ждать положительных новостей. Дер жись, Осик, главное – верь, что все обойдется, и ты будешь здоров. Обнимаю.

– И я тебя. Позвоню уже из дома. Пока.

* * *

Иосиф

Здравствуй, Колюня. Вот, решил написать тебе о том, что по телефону трудно рассказать. Тем более ты, наконец, разобрался с компьютером как средством связи. Я уже дома. Каринка привезла меня из клиники… привезла молча, как будто везла чемодан… Высадила у дома и, торопливо попрощавшись, уехала… Вот сижу и думаю: может, это страшный сон? Не может со мной такое происходить, ведь это моя Каринка, мой ребенок – ласковая, любящая девочка, самый б лизкий, родной человечек… Еще две недели назад она плакала у меня на плече, как маленькая: «Папочка, только не уми рай! Как я буду одна? У меня же нет никого ближе тебя…» Ты спросишь, почему все так изменилось?

Не поверишь, Колюня, это добрый доктор провел с ней «утешительную» беседу. Он сам мне рассказал об этом. Мол, ваша дочь так переживает, что это может отразиться на ее здоровье. Такие переживания могут привести к депрессии. И постарался ей объяснить, что она слишком молода, чтобы так отчаиваться. Все смертны, и естественно, что родители умирают раньше. А у нее вся жизнь впереди, и она должна думать о себе, а не об отце. Ему уже нельзя помочь, и она должна привыкнуть к этой мысли и воспринимать это спокойно и разумно… Как тебе? Нет, сам-то доктор меня мало удивил: здесь не принято скрыва ть от больных правду об их состоянии. Но Каринка?! Ее как будто подменили… Сухие глаза, сухой голос, в котором чувствуется раздражение и досада на меня, вот, дескать, не было печали… возись теперь с ним…