Глава 2

Лоренцо

Энцо не считал дни, которые провел в плену.

Зачем?

Если начать их считать, получится вовсе уж страшное число. Каждый день несвободы идет за год. А то и за два.

Это день, в который ты смотришь утром на небо и понимаешь, что ты – вещь. Вот как плащ или сапоги… И сделать с тобой можно что угодно. Что хозяину изволится…

Впрочем, Энцо уже был ценным плащом. Или сапогами. Полезное имущество, нужное.

На арену он выходил стабильно – три раза в месяц. Исключение было сделано только один раз, когда на тренировке Энцо не успел увернуться, и получил трезубцем по ребрам.

Сильно.

Он еще не привык сражаться с ретиариями. Леоне обучал его против кнута, а вот против сети… приходилось узнавать многое.

Энцо усиленно тренировался, выкладывался до донышка, но… опыт!

Учителя школы натаскивали его не просто на поединок – на эффектный поединок. С человеком, который вооружен любым видом оружия. Раньше-то у Энцо такого не было!

Ну, меч, кинжал, щит, кнут… метательные ножи…

Но не все подряд!

И не поединок! Очень большая разница подходов. И Чезаре, и Леоне учили его, как убить врага эффективно и быстро. А на арене требовалось убивать эффектно и медленно. Считай – все заново, переучиваться.

А еще на арене был громадный разброс вариантов для поединка. Ты не знаешь, кого против тебя выставят, но должен быть готов ко всему. Есть, конечно, стандартные пары, к примеру, того же ретиария часто выставляли против секутора, мурмиллона против фракийца… ^[3]Но это – не обязательство.

Это просто возможность. Фракийца могут выставить против мурмиллона, а могут и против гопломаха.

Эквиты (на конях) сражаются между собой? Конечно. Но если есть провокатор, то могут и на него поохотиться. Так, к примеру. А провокаторы вообще могут быть вооружены чем угодно, в зависимости от желания ланисты.

Тем не менее к Зеки-фраю у Лоренцо претензий не было.

Самое забавное, что именно так. Сначала Энцо бесился, просто убить мечтал покупателя. А потом пригляделся внимательнее. И изменил свое отношение. Зеки-фрай не был дураком, а Лоренцо уважал умных людей.

Как только ланиста понял, что ему в руки попал алмаз, которому просто требуется огранка, он переменил свое отношение к Энцо.

Хороший воин – большая редкость.

Ну да, кто-то из гладиаторов сражается по найму, и они неплохи в своем деле, кто-то сражается, потому что он раб… и среди них тоже таланты встречаются. Но Энцо…

Ланиста впервые видел такое идеальное сочетание.

Отличная физическая подготовка, привыкание к любому виду оружия, ну вот практически – сразу! Да что там!

Чтобы овладеть той же сетью, людям по нескольку лет требуется!

Кто-то думает, что так все просто? Да гладиатора год готовят! А то и больше, прежде чем выпустить на арену.

Кстати, во многом это определяет питание. Ладно еще рыба – в приморском городе она не слишком дорога. А вот вдалеке от моря…

Да, злаки, овощи, фрукты – их много, они дешевы, их легко купить, привезти, сохранить… вот и составляют они основу рациона гладиаторов. Другие причины тоже есть, но основная – эта. Хозяин кормит гладиатора год, даже больше. А будет ли отдача? Или этот человек окажется негодным в первом же бою?

Кстати, такое тоже бывает.

Кто-то не может убить. Кто-то боится смотреть на клинок… то есть человека атакуют, а он шарахается, глаза закрывает… К идеальному гладиатору много требований.

И Лоренцо Феретти отвечал им идеально. Он был эталоном бойца.

Спокойный, хладнокровный, безжалостный, рассудительный – и в отличной физической форме. Конечно, Зеки-фрай не смог пройти мимо!

Сколько лет он бойцов тренирует? Сколько уже видел… всякого?

Он проверял Лоренцо, для начала на пробных, более легких поединках. Потом он будет усложнять и усложнять. Но уже сейчас…

Ему в руки попало сокровище.

За таким и из столицы пришлют, не побрезгуют… а вот хочется ли Зеки-фраю отдавать своего Ангела? Особенно за «спасибо» и слово доброе?

Хозяин ведь не заплатит…

Если бы Зеки-фрай выкупал юного гладиатора за свои деньги, дело другое. А он-то за счет школы… и теперь не перепишешь историю. Не скажешь, что ценный раб сбежал, не присвоишь его себе.

Ангел УЖЕ известен, он уже вышел на арену, и спрятать его… какой тогда смысл?

Гладиаторский мир достаточно узок.

Тут слово, здесь слух… нет, не спрячешь и ничего не переделаешь. Остается выжимать свою выгоду. Впрочем, Энцо это тоже понимал.

Зеки-фрай нарадоваться на него не мог.

Правда, проявлялась эта радость пока в куске мяса, прибавленном к пище.

В отдельной комнате.

В женщине…

Да, Лоренцо Феретти, отлично понимая, что у каждого человека должен быть порок, придумал его себе сам.

Вино? Пьянице на арене не место, а мало пить при таком пороке не получится.

Азартные игры? Да то же самое. Это можно где в другом месте разыгрывать, а в бою хорошо видно, кто азартен, кто спокоен… Лоренцо понимал, что у него вообще азарта нет. Никакого.

И как он его изобразит?

Кстати, он и игр-то никаких не знает. Купцы к ним вообще относятся с отвращением, а охранники научить не успели. Тренировками были заняты.

Табак? Энцо вообще в нем ничего хорошего не находил. Хоть ты трубку кури, хоть кальян – гадость вонючая. И тошнит потом, фу…

Оставались женщины.

Лоренцо безумно не хотелось изменять Адриенне. Но… разве у него был выбор?

Если у человека нет порока, к нему будут относиться настороженно. А тут все ясно – бабник! В борделе Энцо бывал, что делают с женщинами, вполне представлял. И когда Зеки-фрай предложил ему награду в виде девки…

Энцо разве что сделал вид: боюсь!

А вдруг? Она чистенькая или нет? Кому ж охота от срамной болезни сгнить?

Вот это Зеки-фрай преотлично понял. И поскольку при школе жили несколько лекарей, успокоил парня. Все приходящие девки проверены.

Во-первых, они все присылаются из одного и того же борделя.

Во-вторых, они проверяются в борделе. Это не дешевка какая для портовых матросов и прочей швали, это дорогое заведение, элита…

В-третьих, они дополнительно проверяются уже в школе гладиаторов. А то как же?

Сколько вложено в мужчин… чтобы какая-то шлюха всех и разом… того? Перезаразила?

Вот еще не хватало!

Первый раз Энцо постарался подольше не выпускать девку. Потом уже просил об этом, как о награде. Ланиста не возражал.

Школа гладиаторов.

Здоровые молодые мужики. Которым нужны бабы. Или будут процветать совсем другие отношения. Ладно, в Арайе они не под запретом, но ведь этим мужикам на арену выходить! Друг против друга сражаться!

И как? Если они друг друга… того? Любят? Или ненавидят? Зрители бои приходят посмотреть, а не бабские разборки, это-то у них и дома, на кухне имеется.

Так что…

Хотите девочек – вызовем девочек. Хотите мальчиков – вызовем мальчиков, бордели и на них зарабатывают. Но сначала заслужите.

Будете себя хорошо вести, будете побеждать – будет и своя комната, и девка на всю ночь.

Нет? Ну… разрядка какая-то нужна, но выглядеть это будет совершенно иначе. В общей очереди, с одной бабой на всех, к примеру, по пять-семь минут на человека.

Сделал дело?

Свободен!

Конечно, Лоренцо быстро стал предметом зависти многих гладиаторов. Но обвинить в этом Зеки-фрая он не мог. Любой на его месте оказался бы в том же положении.

Зеки-фрай всего лишь делал свою работу. И делал ее хорошо.

Собаку надо кормить, учить, хвалить, награждать – тогда она и работать будет идеально. Наказывать тоже, но Энцо пока еще не наказывали. Он старался не давать повода. Он тоже делал свою работу.

Усыплял подозрения. И сохранял себя целым, невредимым и живым. Он должен вернуться домой.

Остальное?

Даже несмотря на ровное отношение к Зеки-фраю… если бы Энцо сказали, что завтра надо его лично убить, содрав шкуру, он бы это сделал. Только бы попасть домой.

Сейчас Энцо ждал своего поединка.

Впрочем, сегодня на арену пришли не только за этим…

Таможенник…

Да, и такое бывало. Ладно бы воровал! Все воруют! Но этот… не Керем-фрай, точно, кто-то другой, Энцо просто выкинул из головы имя несчастного. Он не просто проворовался!

Он еще и не поделился с начальством! А это грех вовсе уж непростительный!

Вот и стоял сейчас несчастный таможенник посреди арены.

И ему зачитывали приговор. Энцо поглядывал краем глаза. Интересно, с кем будет сражаться этот пузан? Он же разве что упадет, покатится – и собой кого задавит! Вообще туша тушей…

Арайский Энцо выучил отлично, но улавливал лишь обрывки слов.

За преступление…

Наказание…

Выпустить диких зверей…

До смерти одной из сторон…

Несчастный таможенник потел, краснел, бледнел… и кажется, уже попрощался с жизнью, когда на арену выпустили…

О, это были очень, очень дикие… шесть зайцев!

Публика грохнула смехом.

Энцо хмыкнул. Вообще-то те, кто считает заек милыми и добрыми лапочками, сильно заблуждаются. Наверное, ни разу не видели, как милый пушистик может ударом задних лап волку брюхо вспороть ^[4].Но ведь не львы, не волки, не медведи… перелови – и свободен!

Таможенник тоже порадовался. Сначала…

Но ловил он их по арене битый час. Пыхтел, потел, носился за зайцами… кстати – вполне ревностно носился. Понял и оценил, видимо.

Ладно, на посмешище выставили? А если бы просто прибили? Его бы любой гладиатор в три минуты на составляющие разделал, что ту колбасу…

Дураком таможенник не был… или не круглым дураком хотя бы, а потому и старался. И вышел наконец победителем. Хотя и извалялся от души, и синяков насажал, и ссадин получил…

Но это были уже мелочи.

Энцо тоже потешался от души над толстяком. И уже внимательно смотрел на следующий поединок.

И еще на один.

А потом пришло и его время… его бой.

* * *

Сегодня Энцо был вооружен коротким мечом и щитом. Противник – копьем и длинным кинжалом. Радовало хотя бы то, что на руках и ногах обмотки. Но и у Энцо, и у его противника.

Значит, бить надо в корпус.

Плохо, что у противника в руках копье. Энцо уже приходилось так драться, но провокатор хуже владел оружием.

С другой стороны, тут у него есть щит…

Противники начали медленно сходиться.

Энцо ждал.

Первым потерял терпение его противник. Удар… копье змеиным жалом понеслось к юноше.

Энцо отпрянул, ударил по копью щитом, сбивая направление удара.

И снова – круги друг напротив друга.

И снова – удар.

Перерубить копье? Смахнуть наконечник? Ага-ага, мечом, коротким и достаточно легким, при воинах такое не скажите – смеха будет на месяц…

Почему мечом не рубят дрова для костра? Да потому, что не получится. Меч не перерубит древко копья, можно разве что затупить клинок, выщербить… а если…

Опять удар, в шею… с-сволочь! В живот, теперь подсечь ноги – копье дает преимущество… что ж ты такой здоровый-то!

Противник вроде как и вовсе не притомился, вертит древко, словно веточку! Попробовать подставиться? Нет, лучше не рисковать. Но и долго затягивать не стоит.

Кружение затягивалось. Энцо принял решение и бросился вперед.

Шаг, второй, удар щитом по копью – сбить в сторону. Удар щитом в лицо Энцо – отбить мечом с такой силой, что у самого немеет запястье. Но противнику наверняка еще веселее. И теперь уже Энцо бьет противника щитом в лицо.

Жестко, сильно, безжалостно…

Хрустит сломанный нос, запрокидывается голова.

На арену льется потоками кровь.

Нет, это не убийство. Но даже если ладонью рубануть по кончику носа снизу вверх, человеку будет ну очень плохо. А если щитом, да с дури…

Не убил.

И шею не сломал. Но врагу легче от этого не стало. Гладиатор упал на песок, поднял три пальца в знак поражения…

Зрители не возражали. Крови они увидели уже достаточно. Пусть поживет… милуем?

Милуем!

И Энцо отправился в раздевалку. На сегодня он свое отработал. Можно отдыхать. Из минусов – несколько синяков, а рука еще пару дней ныть будет. Но противнику точно хуже… интересно, он курносым до конца дней своих не останется? Но это уж точно не дело Лоренцо Феретти.

* * *

Вечером к Энцо опять зашел Ромео. Лоренцо только зубами скрипнул.

– Чего тебе надо? Отдохнуть не даешь!

– Вино будешь? Хорошее…

Энцо пожал плечами, сделал пару глотков из кувшина. И не отказался, и не напился. Так… сделал вид.

– Спасибо.

– Не стоит.

– Ну раз не стоит… тебе ланиста, что ли, поручил за мной приглядывать?

– Конечно. Мало ли что, сейчас вздумаешь голову о стену разбить, а ты ж ценное имущество…

– Ага. Или сбежать.

– Вот видишь, ты и сам все понимаешь. – Ромео смотрел откровенно насмешливо.

– Понимаю. И никуда не собираюсь.

Во всяком случае – пока.

– А раз понимаешь… тебе оно надо? Ну, меня выгонишь, так кто другой придет. Все равно ж не избавишься…

Лоренцо только вздохнул – и откинулся на стену.

– Ладно… ты поговоришь или тебе о чем-то рассказать?

– Да хотя бы и мне. Расскажи, что там… дома?

Дома…

Лоренцо вспомнил дядюшек, сестер, учителей… и заговорил совсем о другом.

– Дома… правит его величество Филиппо Третий.

– Он и раньше правил. Когда я сюда попал. Сын у него по-прежнему один? Не женился король?

– Нет. Эпидемия у нас была…

– Расскажешь?

Энцо послушно пересказывал события в Эрвлине за последние лет пять. Расспрашивал сам.

Ромео оказался самым обычным парнем, сыном наемника… перекати-поле – оно и есть перекати-поле. Ни дома, ни близких, отец всю жизнь мечом торговал и сына к тому приучил. Мать Ромео старался не вспоминать. Так-то он с ней жил лет до двенадцати, потом подрос… младших поднимать надо, старший может себе денег заработать сам, ну и уехал с отцом. В плен попал по глупости… мальчишка ж! Лет семнадцать ему было, пошел к девке, там и опоили. И продали по сходной цене, сначала на корабль, потом, с кораблем, попал сюда, в Арайю, сбежал, прибился к школе гладиаторов, сражаться-то парень умел.

Ну и втянулся постепенно.

Что-то был школе должен за обучение, за снаряжение, потом отдал постепенно, но ничего себе покупать не стал, живет здесь…

Зеки-фрай?

Да он не хозяин! Хозяин арены – совсем другой человек, некто Кемаль-бей. У него такие арены в нескольких городах есть, в столице в том числе. На них и поднялся.

Если так-то поглядеть…

Нет, Кемаль-бей – по рождению не из знати. Тут другое… только история эта… одним словом – тсс! Услышат, что рассказываешь, – могут и того… ноги переломать.

Энцо пообещал никому не пересказывать, и внимательно слушал.

Хозяином арены был Кемаль-бей.

Но беем он стал лет двадцать тому назад. Так получилось…

Султан Ферхад, да продлит Аллах его дни, был шестым сыном предыдущего султана, и, конечно, никто не рассчитывал, что он унаследует трон. Так что жил мальчик в сельской глуши, кстати – ему повезло. Жил даже вместе с матерью, с дедом… его матерью оказалась девушка из местной знати, которую из каких-то соображений – Ромео точно не знал – взяли в гарем. А потом… а что потом?

Пару раз она на ложе к султану попала, сына родила, ну и… так-то из гарема выхода нет, но в этот раз султан смилостивился. Разрешил ей жить с сыном и за городом, пока сыну не исполнится четырнадцать. Ну и с отцом, понятно…

Вообще, такое здесь редко случается, но, наверное, были причины. Ромео их не знал, он знал, что султан долго жил в глуши, а Кемаль… то ли его отец припасы привозил, то ли что другое… Рода он достаточно подлого, но стал товарищем по играм для молодого принца.

В четырнадцать лет султан Ферхад уехал к отцу. Кемаль же…

Или друг его не забыл, или еще что… через пару лет юный Кемаль-фрай выкупил захолустную арену, которая погибала, и начал лично режиссировать представления. Внес «новую струю», добавил сексуальный элемент, предложил преступников отдавать ему, на арену… не всех, конечно. Тех, кто заслужил мучительную смерть или от кого не будет никакой пользы.

Опять же, если хозяева хотят от рабов избавиться…

Постепенно, не сразу, но дело у него пошло.

Кемаль умел угадывать вкусы толпы. Прикупил вторую арену, уже в другом городе, потом третью…

Время шло, в результате серьезной борьбы Ферхад стал султаном, но друга не забыл.

Просто так беем он бы его не сделал, не с чего. Но в юного Кемаля по уши влюбилась сестра султана. Младшая.

Влюбилась она еще в то время, когда мальчишки играли друг с другом, а девочка смотрела на них в окошко, а иногда ей и поговорить с братом разрешали… ну что там такого? Мальчики на десять лет ее старше… малышка! А потом любовь вспыхнула с новой силой…

То ли Кемаль кинулся в ноги султану, то ли сестра умолила…

Но за обычного человека отдавать принцессу было нельзя. Пришлось жаловать титул другу детства. А там уж Кемаль-бей развернулся.

И столичную арену под себя подгреб, и богатство начал наращивать…

Сейчас он был… ну, не в первой десятке самых богатых арайцев, но в первой сотне так уж точно.

Такая вот история.

Энцо слушал, кивал, поддакивал… что он еще мог сказать? Что мог сделать?

Ничего. Только слушать и собирать информацию. Рано или поздно он вырвется на свободу из этого ада! И знания ему в этом помогут!

В столице

– Да будет его воля! – Жрец был величественным и внушающим. Правда, лица его видно не было, мешала маска в виде козлиной головы. Но это точно был король всех козлов!

Такие рога!

Такая шерсть!

Такие налитые кровью глаза… человеческие? А, все равно – козел козлом! Даже воняло похоже!

Но кто из паствы замечает такие мелочи? Жреца обнюхивать не принято, а то копытом в лоб.

– Да… будет… его воля…

Паства откликалась тихо, но отчетливо. Особенно стоящая впереди женщина, в маске и капюшоне. В этот раз эданна Франческа приняла во внимание замечание Осьминога. То самое, про родинку, и лицо с шеей закрыла, и мушек наклеила побольше – мало ли что?

– Да пребудет его сила!

– Да… пребудет…

– Властью господина! Кровью заклявшей, волосом заклятого! – торжественно произнося заклинание, жрец добавлял все вышеперечисленное в зелье, которое кипело перед ним на алтаре.

Зелье послушно принимало компоненты и даже цвета меняло.

С зеленого на синий, потом опять на зеленый…

– Прими нашу жертву!

Жертвой оказался молодой козленок.

Трое подручных затащили его на алтарь, рядом с кипевшим зельем, двое держали за передние и за задние ноги, третий запрокинул голову.

Жрец в козлиной маске одним ударом перерезал горло животному.

Кровь хлынула, заливая алтарь, поднимая облако вонючего пара… а когда пар рассеялся, то и зелье кипеть перестало.

Так, слабо опалесцировало в котле.

Эданна Ческа посмотрела на жреца, и тот качнул головой.

Как же!

Дай тебе все сразу! И уйдешь? А поговорить? А пожертвовать? Нет-нет, так дело не пойдет.

Пришлось стоять до конца «богослужения». Или правильно говорить «дьяволослужения»?