В этот раз путешествие прошло для Алаис со всем возможным комфортом. Конечно, никто не отменял и трюм, и туалет, и все остальные проблемы, но когда у тебя есть напарник – все намного легче. Да и команда здесь была лучше, и кормежка, и отношение к Алаис другое – она уже зарекомендовала себя на Маритани, ее видели на площади, слышали ее игру и были уверены, что если певец захочет остаться на острове – старейшины согласятся.
«Менестреля» зауважали.
Капитан судна, Эдмон Арьен, оказался потрясающим мужчиной, будь она лет на двадцать постарше – точно влюбилась бы.
Умный, симпатичный, веселый, с потрясающим юмором и удивительным отношением к жизни, отношением полностью спокойного и счастливого человека.
Эдмон придерживался в жизни простых истин. У него была семья – любимая. Были Море и Маритани – обожаемые. И был корабль. Просто часть сердца моряка.
Что еще надо для счастья?
Да ничего!
Ты уходишь из дома с улыбкой, потому что тебя зовет любимая работа. Ты возвращаешься домой с улыбкой, потому что тебя ждет любимая семья.
А поскольку Алаис с ним была полностью согласна по обоим пунктам, общий язык они нашли моментально. Настолько, что часть пути Алаис проводила на капитанском мостике, радуя народ «своим» творчеством.
А поскольку времени на развлечение команды она тратила больше, то и историй потребовалось больше. Алаис подумала, да и замахнулась на классические сюжеты.
«Ходжа Насреддин», «Граф Монте-Кристо», «Хромой бес», Мольер и Шекспир, Пушкин и Гоголь…
То, что близко и понятно людям, что интересно им в любых мирах. Страсть и месть, коварство и жадность…
– …Но повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете…
Алаис закончила грустную историю. Кое-кто из моряков отвернулся, не желая показывать покрасневшие глаза. Эдмон хлопнул девушку по плечу.
– Так, Алекс, хватит. А то разбаловались, на мачты не загонишь!
Алаис послушно спрятала в карман медиатор. Народ понял, что продолжение вечером, и принялся расходиться.
Алаис осталась сидеть на мостике.
Увы, внизу ее уже начинало подташнивать.
Токсикоз или просто укачивало – она не знала. И молилась всем богам, чтобы беременность прошла без осложнений. Видела она в своем мире…
И как блевали, и как в обморок падали, и как выкидыши получали, на сохранении лежали, внематочными баловались…
Чего только не было!
До Атрея им оставалось примерно дня два.
Алаис молча смотрела на Море. Ей было уютно и спокойно. Ветер перебирал грязно-рыжие волосы, губы были чуть солеными, но солнце почему-то не обжигало чувствительную кожу. И она с радостью пользовалась моментом.
Молчание нарушил Эдмон.
– Нам надо поговорить, Алекс.
– Слушаю, капитан?
– Я хочу знать, нужна ли вам помощь?
Алаис искренне удивилась, но ответ был предсказуемым.
– Нет, капитан.
– А как тебя на самом деле зовут?
– Алекс. А что?
– Это не женское имя.
Эдмон не отрывал рук от штурвала, смотрел вперед, потому и не видел, как Алаис борется с дурнотой. Сделала вдох, другой, третий… выдохнула.
– Простите?
– Алекс, я не полный идиот. И женщину отличу. Я не понимаю, почему вы прячетесь, и хотел бы знать, нуждаетесь ли вы в помощи?
– Нет, капитан, – вздохнула Алаис, – не нуждаюсь.
– Тогда к чему этот маскарад? Вы плывете на моем корабле, и мне хотелось бы знать все. Случись что – и мне хлебать последствия большой ложкой.
Это было справедливо, но рассказывать правду Алаис не собиралась. С Даланом ее версия прошла, с Эдмоном тем более проблем быть не должно. Так что…
– Сбежала от жениха. Кстати, возвращать меня ему не советую, я уже товар порченый.
– Я и не собирался. А жених кто?
– Купец, удалой молодец. На сорок лет меня старше.
– Алекс, я и сам из дома сбежал, так что и тебя не приневолю. Просто если нужна помощь – обращайся. Ладно?
– Спасибо.
Алаис сомневалась, что обратится к Эдмону, но мало ли что?
Поверил ли ей капитан?
Может быть, и поверил. Не до конца, понятно же, что никто исповедоваться малознакомому человеку не станет, но в основной части рассказа лжи не было. Она просто опустила титулы и не сказала, что брак уже состоялся.
Главное, что устраивало Эдмона, сам капитан ни при чем. Не вез он никаких девушек. Вез мальчишек-менестрелей. Все.
Этим же вечером они шептались с Даланом.
– Капитан все понял.
– Что?
– Что я женщина.
– Ирион! И что теперь?
– Да ничего. Я не красавица, к тому же у капитана есть супруга. И в любом порту есть посимпатичнее меня.
– Он обещал молчать?
– Да. И предложил обращаться, если понадобится помощь.
– Обратишься?
Алаис пожала плечами.
– Не хотелось бы. Я надеюсь, что нам удалось оторваться, то есть мне. Ищут девушку, а я теперь парень. Волосы перекрасила, вот глаза…
– Красивые у тебя глаза. Редкие, конечно…
– Красные, как у кролика.
– Фиалковые. Красивые.
Алаис чуть из гамака не навернулась.
– Далан, ты рехнулся?
– А что?
– У меня глаза всю жизнь были красные. Серьезно.
– Почему?
– Мне не сказали почему, – окрысилась Алаис. – Знаешь, сколько я с этой красноглазостью натерпелась? Может, повитуха чего напортачила при родах, может, чья кровь так интересно вылезла… Не знаю! Но – красные! Как у кролика!
Далан помолчал пару минут. Подумал.
– Алекс, я не знаю, как раньше, но сейчас у тебя глаза лиловые. Ярко-лиловые, красивые такие…
Алаис плюнула и полезла в свой мешок с пожитками, раскапывать крохотное серебряное зеркальце.
Раскопала – и еще раз плюнула. Света в трюме не хватало.
Пришлось выйти на палубу.
Да, полированное серебро – это не стекло, и луна плюс звезды не составят конкуренции электричеству. Но даже здесь и сейчас было заметно, что цвет глаз у нее поменялся.
Он стал темнее, насыщеннее, может, и правда – лиловые?
Тогда слава Маритани!
Далан сопел за плечом, намекая, что хорошо бы и спать пойти. Пришлось убираться с палубы и устраиваться в гамаке. Далан уже давно сопел в две дырочки, а Алаис напряженно размышляла.
У нее поменялся цвет глаз.
Когда это произошло? На Маритани?
Да, наверное.
А почему?
Вот этот вопрос ее интересовал больше всего. Причин было множество, самая простая из них – беременность, гормональный стресс, как следствие – проявившаяся пигментация, если еще и волосы потемнеют – это точно оно. Недаром же она спокойно находится на солнце, не рискуя получить ожоги.
Надо будет на берегу смыть краску, посмотреть, что получится, и если волосы станут не кипенно-белыми, а серыми, например, то жизнь удалась!
Будут искать красноглазую девушку с белыми волосами. А она теперь с фиолетовыми глазами, что не такая уж редкость в мире, и если что – оставит рыжий цвет волос. Или вообще в каштановый перекрасится. Уж подберем тона как-нибудь. Смешаем хну, басму… много в мире есть природных красителей.
Смена цвета глаз – громадный плюсик в карму.
Конечно, ее могут не признать, но… ей хватит рассказать, что хранится в тайниках. Мигом согласятся, что она Алаис Карнавон. Опять же в этом мире знают про отпечатки пальцев. В родовой книге Карнавонов есть отпечаток ее ладони. Руку мазали чернилами, прикладывали к странице под ее именем. Так что доказать свою подлинность будет несложно.
Если она вернется победительницей, сомнений и так не возникнет.
Что еще может быть причиной?
Маритани.
Алаис знала, что у тех, кто «благословлен Морем», меняется цвет глаз на синий. Красный плюс синий как раз фиолетовый и выйдет. Правда, с чего ее вдруг Море благословило? Из-за «карнавонистости»?
Неубедительно. Скорее, там или радиоактивный фон, или лопают они что-то такое, что влияет на выработку пигмента… недаром же маританцы в основном черноволосые, синеглазые, смуглые…
Хотя и не показатель.
Последнюю версию Алаис рассматривала по привычке.
Маритани. Только не остров, а богиня. Маританцы свято верили, что Маритани может встретить человека, заглянуть в его душу и выполнить самое заветное желание. И не была ли та девчонка, которая выменяла у Алаис бандану?..
Ну нет! Это уж вовсе бред! Только богам и дела по земле гулять и за народом приглядывать!
Все же глаза – это гормональное. Не было пигмента, а после беременности он начал вырабатываться. Бывает ли такое?
В нашей жизни все бывает, тем более что альбинизм – разных видов. Вроде бы при каком-то из них пигмент может начать вырабатываться со временем. Эх, сюда бы медицинскую энциклопедию!
Но чего нет, того и не появится. В следующие лет триста – точно.
Алаис плюнула, завернулась в одеяло покрепче и попробовала уснуть. Не сразу, но это удалось.
А утром она еще раз посмотрела в зеркало – и искренне порадовалась.
На бледном лице (но не молочно-белом, не как смерть) сияли большие фиолетовые глазищи.
Какая прелесть!
– Что значит – нет денег?
Эттан не повышал голоса, но собеседник все равно покрылся крупными каплями пота.
– Пресветлый… мы очень сильно потратились в последнее время.
– Да?
– Вот… извольте взглянуть.
Эттан взглянул.
Все верно. В круглую сумму влетела свадьба, приданое Лусии, дом в Тавальене, кое-какие привычки Преотца… ох, много чего. А вот с поступлениями было куда как хуже.
Какой век Храм Ардена боролся за отчисления от налогов – бесполезно. Герцоги отказывались их платить, а надавить на заносчивых тварей было особо нечем. Приходилось жить на пожертвования, а это дело добровольное. Некоторые уже и не по разу добровольно пожертвовали…
Можно бы расширить круг добровольцев, но Эттан не сильно обольщался.
Преотец – это сила, но в основном в Тавальене. А попробуешь надавить на королей, так могут и под стены Тавальена с дружеским визитом прийти. Поинтересоваться, не тесна ли некоему Преотцу его мантия?
Это не выход.
А где выход?
Предстоящий Синор негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Пресветлый…
– Да?
– Мы можем обратиться к Ордену Моря.
– Да? – в голосе Эттана проскользнули заинтересованные нотки.
– Вполне. Их миссии разбросаны по всему миру, они занимаются торговлей, они богатеют, а отчислений от них казна веками дожидается.
В голосе предстоящего звучала глубокая личная обида. Казна-то в его ведении… Непоступление в нее денег он считал своей личной глубокой обидой.
Эттан призадумался.
– Ладно. Напишите магистру, пусть Шеллен прибудет в Тавальен для личной беседы.
– Повинуюсь, пресветлый.
Предстоящий Синор спрятал ухмылку в уголках глаз. Зная магистра Шеллена, зная Эттана…
Если они не поссорятся – зовите его мальком! А там настанет время и для второго хода. План тьера Эльнора начинал воплощаться в жизнь.
Луис проклял все.
Он искренне возненавидел и Карстов – не могли окопаться где поближе, и отца, из-за амбиций которого пришлось так далеко отправлять Лусию, да и саму Лусию… прибил бы сестричку! Больно!
Все он понимает, любит эту соплюшку и в обиду ее никому не даст, но насколько ж лучше было бы везти ее связанной, в сундуке и с кляпом во рту.
Лусия никогда не выезжала дальше чем на день пути от Тавальена.
Красоты пути ей приелись на третий день, само путешествие на пятый, и пошли капризы. Истерики, слезы, укоры, потом опять истерики – и все по кругу.
Тьер Немор скрипел зубами, но ничего сделать не мог – маркиза.
Луис скрипел зубами, но надавать сестренке оплеух уже тоже не мог – оскорбление всего рода Карстов.
Слуги и служанки, предусмотрительно прихваченные с собой, зубами не скрипели – сточили их почти до основания еще в первые десять дней пути.
Охранники скрипели зубами и мечтали о нападении разбойников – хоть на ком бы злость сорвать! Разбойники чуяли подвох и благоразумно не попадались на пути.
Так что, увидев замок герцогов Карст, Луис с чувством сотворил знак Ардена и выдохнул:
– Доехали!
Тьер Немор последовал его примеру.
– Как! – возмутилась Лусия. – Я! Не одета должным образом! Не причесана! Грязная с дороги! Уставшая! И в замок?! Вы с ума сошли!!!
Пришлось признать, что ее возмущение обоснованно. Луис уедет, а ей здесь жить. Привези чумазую растрепу, так потом девчонка всю жизнь не отмоется.
Пришлось останавливаться в небольшом трактире у дороги, заказывать для Лусии горячую воду и ждать, пока девушка приведет себя в порядок.
Увидев сестру, Луис понял, что ждал не напрасно. Лусия была великолепна в облаке бледно-лилового шелка. Белоснежная кожа, аметисты в волосах и на шее, громадные глаза, очаровательная улыбка…
Тьер Немор и охрана, натерпевшись за это время, взирали на нее без восторга. Но на всех не угодишь. Луис помог сестренке усесться в карету.
– Ты великолепна, малышка.
Пальцы девушки были ледяными.
– Луис, как ты думаешь, мы… сможем?
– Все у вас будет хорошо, – заверил ее Луис. – Нет такого мужчины, который устоит перед твоей красотой.
И он верил в то, что говорил.
Их встречал весь город.
Под приветственные крики, под музыку, под цветы, летящие с балконов, Лусия проехала по главной улице прямиком к храму.
Там ее уже ждали.
В небольшой комнате было готово роскошное платье для венчания, в которое и принялись переодевать растерянную девушку. Попутно ей поднесли бокал с пурпурным вином, в которое, как потом поняла Лусия, было что-то подмешано. Но, ни о чем не подозревая, она выпила его до дна, а потом все воспринималось словно сквозь золотистую пелену.
Храм…
Жрец в роскошной мантии.
Смесь цветов, запахов, вкусов, чьи-то лица, глаза, голоса, все кружится в едином калейдоскопе, надо бы сосредоточиться, но не получается. Да и к чему?
Люди вокруг, так много людей… где-то рядом мелькнуло лицо Луиса?
От волнения девушка не видела ничего перед собой, только когда ее подвели к алтарю, она что-то поняла. Но разве не к этому она стремилась?
Незаконнорожденная тьерина Даверт становилась маркизой Карст, можно ли прыгнуть выше?
Разве что в короли, но это несравнимо по древности рода. И Лусия отвечала жрецу, клялась быть верной и честной, надевала супругу жемчуга на шею…
И только когда настало время поцелуя, она взглянула мужу в лицо – по-настоящему.
И холодок сжал когтистой лапкой ее сердце.
Глаза Мирта Карстского были абсолютно пусты и безразличны. Перед ним могла стоять очаровательная девушка, а могла стоять табуретка, на которую надо повесить жемчуга. Разницы он не заметил бы.
Равнодушное лицо принадлежало симпатичному парню, только вот Лусия его не интересовала. Он смотрел куда-то вдаль и видел что-то свое. Девушка глубоко вздохнула, но тут ее обняла свекровь, потом свекор, потом пошли незнакомые люди с выражением восхищения, а муж… муж куда-то исчез.
Тьер Немор поддерживал маркизу под локоть, что-то говорил, но Лусия ничего не понимала.
На свадебном пиру она вновь сидела бок о бок с мужем, но ничего не ела. Только пила вино, которое ей подливали.
Что было в нем?
Лусия не знала, но золотистая пелена не ослабевала. Ей было легко и весело.
И закончился вечер в роскошной спальне.
Лусия не помнила, кто ее раздевал, кто уложил в кровать, как прошла сама брачная ночь…
Она ничего не помнила. Она провалилась в пушистое облако и поплыла на нем по небу над громадным розовым Морем.
Луис видел, как уводили сестру.
Лусия показалась ему чуть растерянной, но это же нормально? Она обычная девушка, сегодня ее свадьба, все в порядке. Все логично.
Мирта Карстского Луис разглядывал очень внимательно. И мог только пожать плечами.
Парень как парень. Ничего о нем не скажешь, ни хорошего, ни плохого. Обычный. Отстраненный какой-то, но это можно понять. У него могла и пассия быть, и любовь, а тут женись! Да по воле отца!
Тут любой мальчишка бы надулся.
Ничего, Луис с ним еще поговорит.
И Луис отдался развлечениям.
У него были очаровательные соседки, на одну из них, блондинку с пышной грудью, едва не вываливавшейся из низкого выреза, он уже положил глаз и вовсю флиртовал, когда рядом появился Массимо.
– Тьер Луис…
– Что-то серьезное?
Первой фразы хватило, чтобы мужчина извинился перед блондинкой и встал из-за стола.
– Да. Ваш конь нервничает. Вы бы его успокоили, а то конюхи волнуются.
Коня Луис любил. Янат был не просто умным и понятливым жеребцом, каких много. Он был куплен по велению души.
Бывает так.
Идешь по улице, видишь, как хлещут плетью коня, и вмешиваешься, даже не думая о последствиях. Забираешь бедолагу, приручаешь к себе…
И вроде бы ничего особенного, обычный гнедой конь, не бог весть какой красоты, но умный. Гордый, злопамятный, характерный…
Луис с десятком женщин возился меньше, чем с Янатом.
Но приручил – и получил взамен верного друга. Настоящего, которому мог довериться в любой момент.
И если Янат нервничает…
Луис подумал, что может провести ночь и на конюшне, с другом. Да, другом. Баб много, а таких коней, как Янат, в жизни считаное число бывает.
Конь действительно немного нервничал. Луис выгнал из конюшни всех конюхов, прошел в денник, обнял коня за шею. Янат посмотрел умными лиловыми глазами, всхрапнул, положил голову Луису на плечо и затих.
Друг рядом.
Все хорошо…
Массимо молча ждал, пока тьер Даверт соизволит оторваться от коня. Минут пятнадцать ждал, потом Луис и конь посмотрели на Ольрата и почти одинаково вздохнули.
Мол, догадываемся, что все не просто так. Говори.
Массимо таиться не стал. Но заговорил тихо-тихо, так, чтобы, если кто под дверью подслушивает, все равно не понял ничего. Чтобы и в двух шагах слышно не было.
– Я тут потерся среди слуг. Им настрого запретили с нами разговаривать, но пара золотых кому хочешь язык развяжут. За вами-то следят, пришлось Яната просить, чтобы побуянил.
– За мной следят?
– За всеми, кто с тьериной приехал.
– Почему?
– Потому что ее брак… может быть, что вам придется ее домой везти.
– То есть? – напрягся Луис.
– Мирт, старшенький у герцога, болен. И серьезно.
– Чем?
– А ему что жена, что доска… Ему до мира дела нет, он весь в себе живет. Сможет ли он супружеский долг выполнить – неизвестно, но счастья у вашей сестры в этом браке точно не будет, разве что любовника заведет.
Луис задумался.
– Это точно?
– Я его вблизи не видел…
Теперь задумался еще и Луис.
Вообще, все укладывалось в схему.
Если Мирт действительно… отстранен от жизни…
– Он слабоумный?
– Нет. Он не жестокий, не злой, по словам одной из служанок, Мирт что деревяшка. Поставишь – будет стоять, положишь – будет лежать.
– Никого не бьет, не мучает…
– Нет.
– А женщины?
– Какие женщины, тьер Луис? Доске они нужны?
Луис согласился, что не нужны, и задумался.
Вот, видимо, что пыталась узнать его мать. И узнать-то ничего не могла. Мирт не болен, он просто странный. Но и это не выносится за ворота герцогского замка.
Тогда объяснимо и все остальное. И женитьба Мирта на незаконнорожденной, и спешка, и взгляды тьера Немора на Лусию, и поспешность заключения брака, и…
– С-суки…
О проекте
О подписке