– Так жаль ее.

На глаза Эшли навернулись слезы.

– И мне, ваше высочество… ума не приложу, кто мог с ней так поступить! Алия была такой красивой, и мужчинам она нравилась…

– И здесь? На Вирме? А у кого было больше поклонников – у нее или у тебя?

Эшли чуть расслабилась.

– У нее, ваше высочество. Алия была больше похожа на вирманку, а мои волосы… знаете, вот Джин здесь красавица, вы тоже, а мы с Лорой… мы не останемся без кавалеров, вы не подумайте, у всех вкусы разные, но тех, кто любит светлые косы здесь больше. Считают, что светлые волосы – дар Олайва, и не хотят разбавлять кровь.

– Как порода у щенков, – хихикнула Анжелина. – А что с формой ушей? Или длиной хвоста?

Эшли тоже прыснула.

– Я не проверяла, миледи. Но может, и по длине – тоже… того?

– Может, и того. Кто ж его знает? Сколько за тобой сейчас вирман ухаживает?

– Мне Эрон очень нравится, – потупилась Эшли. – Знаете, я когда его увидела… он такой… это как удар солнца в глаза было. Луч – и ты ничего больше не видишь. И никого. А он подошел, заговорил… я никогда не думала, что могу ему понравиться.

Анжелина положила себе поговорить с Браном. Мало ли что там на уме у молодого вирманина?

– А у Алии такого не произошло? Бедная девочка…

Эшли пожала плечами с выражением превосходства.

– Алия так не считала, нет… она высказывалась в том духе, что мужики все, словно животные, им только одно нужно…

– Вообще всем?

– Видимо, да. Я помню, она один раз вернулась с прогулки, а на плече – след от зубов… ой!

– Эшли, Алия уже не была девушкой. Ты забыла? Она могла принимать решения за себя… давно это было?

– Дней пять – семь тому назад. Но неглубокий, не до крови. Дня через четыре там и следа не осталось…

Анжелина смутно помнила, как Алия несколько дней носила закрытые платья, но внимания она на это не обратила. Ну, носит.

И что?

– Я думала, она на ветру простыла?

– Да она и могла… постоянно к морю бегала, – выпалила Эшли.

– На свидание?

– Похоже. Она довольная возвращалась…

– А не бывало дней, когда она была особенно довольна?

Эшли задумалась…

Медленно, очень медленно, слово за словом, шаг за шагом, Анжелина вытягивала из девушки все, что касалось Алии. Все подробности, всё-всё, что могло быть важным или казалось таким…

Сложно?

Каторжный труд. Но Анжелина считала, что справилась неплохо – для первого раза. У нее было больше вопросов, чем ответов, да вот беда – задать их было некому.

***

Тем же вечером на берегу моря горел костер. Горел, выхватывая из темноты и море, и берег, а рядом с костром сидели вирмане. Разговоры, уговоры, обещания, но Лейф старался без нужды корабль не покидать. Не верил он в благородство Торсвега. Ни разу, ни половинку раза. Он и за ржавый гвоздь удавится, и вообще – Торсвег, чего тут непонятного? Ничего хорошего от него ждать не приходится, так что половина людей на корабле, в полной готовности, половина на земле, в лагере, и часовых выставить.

Как Бран Гардрен ни уверял, что Эльг Торсвег не самоубийца, ссориться со всем Кругом, но кто ж его знает? Слишком много всего Лейфу в руки упало.

И сам Эрквиг оправдан, и его корабль не сожжен, и малолетний Торн Эйнриксон Торсвег до кучи, опекаемый до семнадцатилетия.

Мальчишка просто вцепился в мужа сестры и не отлеплялся от него. На шаг не отходил.

Чего же он наслушался в отчем доме? В доме, который стал чужим и холодным?

Лейф догадывался, но окончательно уверяться не хотелось. Должно же быть у человека хоть какое-то понятие о чести? Даже если это Торсвег?

Наверное, должно. Только Эльгу об этом сказать забыли.

А каково пришлось мальчишке?

Похищают сестру, убивают отца, двух старших братьев, умирает мать… и он готов прилепиться к похитителю сестры?

Вот так и понимаешь, что есть ситуации, в которых заклятый враг становится ближе родни. Жить-то хочется, а Эльг мальчишку, считай, уже приговорил. Пару лет пожить бы дал, а там…

Или грибами отравился бы, или ягодами. Или мечом или топором подавится. Что под руку подвернется.

Лейф бросил взгляд на берег, и вспомнил графиню Иртон, с ее выражениями. Как она говорила – вспомни отсутствующего, и он к тебе приблизится. Впрочем, чаще Лилиан выражалась короче – что вспомнишь, то и всплывет.

На данный момент всплыл (сошел с корабля на берег) Торн Торсвег, присел рядом, посмотрел усталыми, недетскими глазами.

– Можно, дядя?

Лейф кивнул.

Времени поговорить у них толком так и не выдалось. Сначала мальчишка просто отсыпался, чуть не сутки, потом Лейф закрутился, да и страшновато было. Это не в атаку с топором идти, это живой человек, который тебе в глаза смотрит, за которого ты отвечаешь…

Не только перед Ингрид, а еще перед собой и богами. Хотя родная жена – она ближе, а боги-то дальше. От них, может, и не прилетит, а Ингрид точно не спустит.

Лейф протянул руку к костру. Снял прутик с поджаренным хлебом, протянул мальчишке.

– Будешь?

– Давайте…

– Давай и Лейф. Хорошо?

– Хм-м… пусть так.

– Торн, – разговор предстоял не из легких, но выбора не было. – Я тебе честно скажу, Ингрид я люблю. Она со мной счастлива. И с этим делом я ради нее связался, не ради тебя. Я о тебе не знал, но раз уж так сложилось… поедешь со мной в Ативерну, к сестре. Планов на твой счет у меня никаких нет, вырастить тебя – выращу, оружием владеть научу. Любить меня не прошу, уважать – если будет за что. Единственное, пока мы на Вирме – я требую беспрекословного послушания. Скажу идти – идешь. Скажу падать – падаешь. Не ради прихоти, просто Эльг опасен, а я тебя с собой круглые сутки таскать не смогу. Понял?

Торн кивнул.

Боги, как же мальчишка был похож на Ингрид. Копия, вплоть до упрямого движения подбородка. Не на отца, не на братьев – так вот сыграло.

– Эрквиги и Торсвеги давно враждовали.

– Я Ингрид люблю. И ребенок наш об этой вражде, Олайв даст, и не узнает никогда. Если ты ее дальше не понесешь.

– Ты отца убил.

– Убил, – не стал скрывать Лейф. – Сначала одного брата, он хотел мой корабль поджечь, я и не разобрался кого убивал. Потом отца – он в Ингрид стрелял. А второго брата я даже не помню. Бой был, свалка…

– Мне теперь мстить надо.

Лейф хмыкнул.

– Надо – будешь мстить. Только два условия.

– Какие?

– Подождешь до семнадцати лет. Вот признают тебя главой клана – там хоть улейся местью. А пока потерпишь. Как говорит одна моя знакомая, месть подают холодной.

– Почему так?

– Чтобы язык не обжечь, когда кушать будешь.

Судя по усмешке в глазах парня, смысл он понял. И был согласен.

– А второе условие?

– Мне – мсти. А Ингрид и дети – вне наших распрей, понял?

– По рукам, – кивнул мальчишка. И вдруг напрягся, словно закаменел. К костру подходил неспешным шагом Эльг Торсвег. Словно крался.

Вид делал.

Впечатление этот скользящий шаг производил, отдадим врагу должное, но подкрасться незамеченным? Это уж увольте. Лейф даже не сомневался, что Торсвега уже держат на прицеле не меньше, чем два лука.

И сидел, смотрел. Снял еще одну палочку с хлебом, разломил, протянул Торну.

Мальчишка сунул горячую корочку за щеку, обжегся, зашипел.

– Теперь понял про месть? – иронично поинтересовался Лейф.

– Понял.

– Вечеряете?

Слово Торсвег просто прошипел, словно гадюка. Лейф и не подумал переживать по этому поводу. Шипи на здоровье, пока хвост не оторвали – по самые уши.

– Тебе чего надо, Торсвег?

– Твоей смерти, Эрквиг. Твоей смерти.

– Медленной и мучительной?

Эльг на миг растерялся, но потом ухмыльнулся. Злобно, по-волчьи, намеренно пугая.

– Не возражаю.

– Встань в очередь. Аккурат в шестой сотне будешь.

Торсвег скрипнул зубами, и обратил свое внимание на племянника.

– А ты, глистеныш…

– Еще одно слово в таком тоне – и будешь собирать выбитые зубы сломанными пальцами, – вежливо предупредил Лейф. И подумал, что графиня Иртон как-то разлагающе действует. Вроде бы и нет ее здесь, а вот… Слова проскакивают, выражения. И чем-то домашним повеяло. Словно в Тарале очутился.

– Думаешь, Гардрен тебя защитит?

– На Вирме? А ты к нему сходи, усомнись, – предложил Лейф. – Хочешь?

– Не всю жизнь вы на Вирме будете.

– Эльг, – перешел на простой и понятный разговор Лейф, – тебе чего надо? Поболтать пришел? Так мне неинтересно. Давай, двигайся отсюда, пока за тебя еще кому-то мстить не пришлось. А то ведь у меня рука тяжелая, один раз приложу, и будешь брату отвечать у Олайва в чертогах. Или Холошу.

– Думаешь, тебе это все так просто с рук сойдет? Явился, Круг его признал, принц ему покровительствует, мальчишку под опеку взял… думаешь, я тебе это спущу?

Лейф даже не шевельнулся. Хотя уйти от удара был готов в любой момент, очень уж жгучая ненависть горела в глазах Торсвега.

– Я о тебе вообще не думаю.

– А стоило бы.

– Тебе же сошло с рук убийство его матери, – Лейф кивнул на Торна.

– А ты докажи.

– А мне и доказывать не придется… сам знаешь.

Торсвег зарычал от злости.

– Погоди… попомнишь ты меня еще…

– Ты забыть-то вначале дай.

Торсвег плюнул со злости в костер, развернулся и ушел в темноту.

Торн посмотрел на Лейфа, как на самоубийцу.

– Он опасен.

– Да, я знаю.

– И он захочет отомстить.

– Боишься, что опередят? – поддел мальчишку Лейф.

И маневр сработал на все сто. Юный Торсвег прищурился.

– Чего там бояться… Эльг в шестой сотне?

– Ага. Секретарю сказать?

– Что сказать?

– Чтобы он тебя за Эльгом записал.

Торн засопел и сунул в рот хлеб. Лейф довольно улыбнулся.

Вот так.

Он отлично понимал, что Эльг Торсвег человек опасный, и собирался спать вполглаза, в кольчуге и в обнимку с оружием. Но за предупреждение – отдельная благодарность. Если что – убью не больно, одним ударом. А мальчишка хороший, правильный мальчишка. Глядишь – и получится из него глава клана Торсвег?

Поживем, посмотрим…

***

Никто не удивился бы, увидев этих двоих вместе. Беседуют почтенные и уважаемые люди, что такого?

Но о чем беседуют! Вот вопрос!

– … обязательно было убивать эту ативернскую шлюху?

– Да.

– А ты уверен, что у нее ничего не осталось?

Мужчина замялся. Собеседник это заметил и нахмурился.

– Я все обыскал. Или она спрятала так, что не найти, или уничтожила. Одно из двух.

– Но ты не нашел?

– Нет.

– Тогда надо поторопиться. Ты сам понимаешь, чем это пахнет, Бран, гадина скользкая, тянет Олава в короли.

– Не справится Гардрен, такое даже ему не под силу.

– А он Олава и не королем назовет. Придумает что-нибудь, а через пару поколений все привыкнут, что Хардринги главные.

– Это мы еще посмотрим…

Море слушает людей и морщится от отвращения. Вот ведь странные твари?

Казалось бы, недавно на сушу выползли, а ходить так и не научились. Все бы им ползать, подличать, пакостить, изворачиваться… так и порадуешься, что избавилось. Морю определенно не нравились собеседники.

Уэльстер, где-то в дороге.

– Мам, такого не бывает! Ты все придумала!

– Ну, не все.

– А что?

– Если я тебе расскажу, что именно – это будет интересно?

– Нет… – сникла Мири.

Лиля легонько растрепала ей челку.

– Обещаю, я тебе еще дорасскажу сказку. Дай время. Она длинная…

– Да и мне хотелось бы послушать, – улыбнулся Джерисон.

Менестрель ничего не сказал, но руки сложил в умоляющий жест и смотрел глазками недобитой собачки. И было отчего.

Лиля рассказывала «Хромого беса».

А что? Самая та книга и самое то время. Лессаж своего «беса» написал в 1707 году, а читать его было интересно и триста лет спустя. В библиотеке Скороленков он, кстати, был. То ли в библиотеке обменяли, то ли подарил кто – родители уж и забыли, но маленькая Аля книжку прочитала с громадным удовольствием. Правда, беса пришлось заменить на слугу Альдоная, который с первым лучом солнца должен попасть к своему господину, а до той поры показывает бедному лэйру чудеса на земле. Не было здесь бесов, как таковых, разве что шильду приплести, но это уж чревато.

Вот и старалась Лиля, адаптируя новеллы и истории человеческих жизней под реалии Ативерны. Но это было несложно.

– Очень интересные истории, – согласился граф Элонт. Присцилла улыбнулась мужу, а потом, подумав, и Лилиан. Она-таки получила от графини рецепт мороженого, уже опробовала его, и была вполне счастлива. Такое угощение!

Эрмина Ройвель прищурилась.

В силу своего природного ехидства, признать, что Лилиан Иртон ей симпатична, она не могла. Но и сплетен больше не распускала.

А у Лилиан было замечательное настроение вот уже третий день.

Лэйра Энтони Сиврала оставили в городке с красивым названием Аларон. Сидеть бедняга не мог, лежать только на пузе – Нанук постарался от души. Если Джес что-то такое и подозревал, то держал свои сомнения при себе. Собака – умная, и плохого человека не покусает.

Про всех собак такого сказать нельзя, но про Нанука – точно можно. И умная, и воспитанная…

Так что будет лэйр лечить сломанную руку и покусанную попу. Выживет – хорошо. Нет? Тоже неплохо, не будет к чужим женам приставать по ночам. И теперь кортеж двигался в сторону Кардина.

Дней десять, может, пятнадцать, чуть больше, чуть меньше, и они окажутся на месте.

Потом еще дней двадцать разных праздников и обрядов, они забирают невесту – и в обратный путь. Интересно, как там строительство?

И как Лейф?

И…

Изобретатели телефона – вот кто достоин памятника в золоте. Может, даже с бриллиантовой отделкой. Голубиная почта – плохая замена сотовой связи, право слово. Но Лилиан в физике понимала чуть меньше, чем ничего, а потому телефона в Ативерне до-олго не появится.

Даже самого паршивого.

Даже телеграф Лилиан был не под силу, разве что самый простой, с лапами и азбука Морзе. Но электричество? Никогда!

Подобно героям известного анекдота, она совершенно не могла понять, как это совместимо. Провод же гладкий, а волна – она такая… волнистая. И где это там помещается?

Нет, не понять…

Физика – это совершенно не ее. То ли дело химия, биология, особенно анатомия. Аппендикс либо есть, либо его нет. И третьего тут не дано.

Ртуть либо есть, либо нет.

А с кошками Шредингера девушка никогда разобраться не могла, и про себя считала бедолагу тайным вивисектором. Увы…

Солнце грело, но не обжигало, настроение было замечательным, и Лиля кокетливо поглядела на Джерисона.

– Наперегонки?

Господин граф согласился.

За время путешествия он лучше узнал свою супругу, чем за несколько лет «семейной жизни». То он в отъезде, то супруга в провинции, то он при дворе, то она занята… а лет в шестьдесят так сядешь друг напротив друга, поговоришь и ужаснешься.

Альдонай милосердный, на ком я женился-то? Вот ведь кошмар!

Определенно, король знал, что делал, когда отправлял их обоих в путешествие. Хоть пообщаются нормально.

Джерисон пришпорил коня, и понесся вслед за хохочущими амазонками. Лиля и Миранда смеялись, летя навстречу ветру. И так все было замечательно… как же хорошо – жить!