– Обознался дяденька, – пожал плечами Пукель. – Сейчас извиняться начнет.

И правда. Гражданин остановился на полпути. Шлепнул себя по плотно обтянутым серым льном ляжкам:

– Пардоньте, мил человек. Осечка вышла…

Но приближаться не стал. Повернулся к лодке, оттолкнул ее от берега. Неловко заскочил. По ходу дела развел руками – ну, обознался и обознался – велика беда.

Константин махнул в ответ, мол, не грузитесь. Бывает. И пошел своей дорогой. С недоумением чувствуя неприятный холодок под ложечкой. Можно подумать, что в этой глуши под каждым кустом двухметровые богатыри валяются. Стала бы тогда его хозяйка так привечать, держи карман шире! Хотя? Мало ли чего в жизни не бывает. Поживем – увидим.

Они обошли поселок по периметру часа за два.

– Красивые места, – определился с оценкой Ярослав, – красивые люди.

Он вздохнул, почесал макушку и присел на услужливо поставленную в тени старого каштана скамейку.

– Особенно женщины, – подмигнул подопечному Робкий, устроившись рядом.

– Конечно, – лейтенант соорудил из губ некое подобие вулкана, выражая протест против засилья старших офицеров, – кому-то все, а кому-то – баба Клава.

– Не грузись, – хмыкнул старший офицер, – я при исполнении. И обязан беречь нравственные устои. Тебя ж на мякине любая курица проведет.

– Можно подумать… – позволил себе не согласиться лейтенант.

– А чего тут думать? Мадам Люси – та еще акула, моментом в фарш превратит, не дай тебе Бог испытать это приятное чувство. А первая попавшаяся на твоем пути девица, милая и наивная на первый же взгляд, вполне может оказаться подозреваемой номер один: живет на окраине, ни с кем из поселковых дружеских связей не поддерживает. Одно слово – вещь в себе. Два, вернее. Но суть не меняется: с такой нужно ухо востро держать.

– Потому-то вы сразу к ней и нагрянули, – глубокомысленно отметил лейтенант, оставаясь на своей волне. – И на постой напрашивались. Так, на всякий случай. Чтобы подозреваемую потенциальную на глазах держать.

– Кхм, – чем-то поперхнулся майор (теперь уже Пукель хмыкнул в ответ – понятно, чем, не ожидал начальник отпора), – можно и так сказать. Однако сам видел, сумела девчонка улизнуть. Оборотистая нынче молодежь пошла.

– Предприимчивая, – важно кивнул Ярослав, обобщая характеристики. – Да, мы такие.

Майор вздохнул о своем и перешел к делу:

– Давай подобьем дебет с кредитом. Что мы имеем?

– Несколько дней назад в поселке обнаружили пропажу человека, – продемонстрировал осведомленность Пукель. – Собесский Франц Ипполитович, тридцати девяти лет от роду, разведен. Постоянных занятий не имеет. Дом, приличная усадьба в два этажа с большим садом и теннисным кортом перешли к нему в наследство от отца, известного деятеля культуры.

Пропавший жил на случайные заработки – поденничал по соседям, ваял нелепости какие-то, писал акварельки на заказ…

– Шантажировал близких по мелочам, – добавил Робкий, – вел нездоровый образ жизни. Случалось, уходил на неделю в запой. По непроверенным данным, баловался наркотиками, когда деньги были. В общем, не вписывался в общую радужную картину. Совсем не вписывался.

– И увлечение у этого Собесского странное, – продолжил лейтенант. – Вы в мастерской были?

– Нет, на вечер оставил. Ты имеешь в виду металлолом в стиле «техно»? Чем бы дите не тешилось, все лучше, чем наркотики.

– Хороши потешки – трехметровые чудища. Я как увидел, обомлел. Это ж сколько времени нужно, чтобы соорудить такого монстрика? А на участке таких штук семь, если не больше. Из-за каждого, почитай, куста выглядывают – б-р-р…

– Непризнанный гений. Но нам его заморочки до лампочки. Найти бы. Хотя бы тело. А то странная получается картина – соседи волнуются, мужик куда-то подевался. И главное – наказ сверху: чтобы ничего наружу не просочилось. До выяснения обстоятельств. Не дай Бог, проспится этот Собесский на стороне, явится, как ни в чем не бывало, а тут шухер великий. Полковнику шухера не простят.

– И нам тоже.

– Вот именно. А посему для начала мы должны аккуратненько все изучить и потянуть время. Денька три, не больше – вдруг вернется. А тогда уже и пыль поднимать. Усек, лейтенант?

– Усек. Но чует мое сердце: допрыгался мужик. Дошантажировался. Тут людишки собрались серьезные, за такими не один скелет в шкафу значится. Ну и надоело кому-то идиоту отстегивать. Замочили паразита, как и положено – естественный отбор, привет, товарищу Дарвину!

– Ладно, философ. Дуй-ка к бабенции своей на постой. Прощупай бабку на предмет двухместного номера, что-то мне с Люсьен один на один оставаться боязно. А потом прошерсти переулок, что от деревни к реке ведет. Может, видели чего местные. Или слышали. А я по виллам пройдусь. Знакомиться пора.

– Может, я с вами? Для подстраховки, – в глазах Ярослава плескалась гремучая смесь жгучего любопытства и обиды.

– Нет уж, тяжелую артиллерию мы оставим для экстренных случаев. Но привет от тебя обязательно передам. Встречаемся в семь на этом же месте. Первый пошел!

Константин проводил глазами удаляющегося помощника и занялся планированием собственной деятельности. Для начала следовало навестить ближайших соседей пропавшего – чету Сидоровых и семейство Николая Семашко. А дальше…

Дальше хотелось бы побродить по участку Собесского, а там уж действовать по обстановке. В принципе, участка мне до конца дня за глаза хватит, так что не будем форсировать события. Да, заварил сыщик кашу. Сам смылся, а нам – расхлебывай. И ведь не денешься никуда – первый, так сказать, мой блин на новом месте. Не хочется полковника подводить. Да и себя тоже.

Увы. Планы так и остались планами. На повороте, в уютном уголке, наполненном цветом и запахом буйно разросшегося жасмина, Робкого настигла та самая пуля. Он только и успел оглянуться, а потом яркий летний день застила пелена острой боли. Константин застонал и опустился на четвереньки: коварная железина угодила в левую ягодицу. Брючина намокла от крови, нога онемела, а в замутненном отчаянием сознании фонтанировали весьма противоречивые чувства.

– Не иначе, как вступили вы, Константин Алексеевич, в опасную зону, – пыхтел примчавшийся на звук выстрела Ярослав, транспортируя потерпевшего на виллу гостеприимной Люсьен. – Это ж надо, стоило шаг шагнуть не в ту сторону. Ну, я им покажу!

– Эй-эй, полегче! Сейчас шефу отзвонимся, тогда и показывать будешь, – сдерживал юные порывы страдающий от стыда и боли Константин. – Знаешь ведь, операция носит сугубо конфиденциальный характер.

– Значит, нас будут отстреливать, а мы в ответ шефу отзваниваться? – горячился Пукель.

– Ну, во-первых, не насмерть. А во-вторых, т-ссс… пришли уже. Не хотелось бы тревожить хозяйку. Давай к задней двери.

– Особенно мне нравится ваше «пришли», – отплевывался от тополиного пуха и собственного пота «брат милосердия». – Еще немножко, и меня не хватит.

– Потерпи, зачтется на небесах. А то и быстрее, – обещал раненый. – И чтоб насчет места попадания особо не распространялся. Навылет. Мягкие ткани. Вполне достаточно.

– Понял, шеф, – Ярослав приоткрыл дверь и втащил в коридор начальника. – По крайней мере, всегда будет, чем вас шантажнуть. А че: всяким Собесским можно, а нам… Так что готовьтесь.

После оказания первой доврачебной помощи и кратковременного визита знакомого доктора Ярослав отпросился на «пленэр»:

– Пока мы слабеем, наш враг становится сильнее, шеф. Не стоит упускать шанс взять его за неокрепшие жабры. Так, говорите, с Сидоровых начинать? Не вопрос. Супругу их я хорошо знаю еще по комиссии – питомцев своих выгораживала иногда. Женщина, скажу я вам…

И тут майор понял, что наломает помощник дров за три дня вынужденного покоя. Несмотря на четкие указания и вызывающие ужас предостережения.

– Надо же пацану с чего-то начинать. А с меня теперь все взятки гладки, – тонко намекнул он начальству на создавшееся положение. – Может, подкрепление пришлете?

– Фигушки, – пробасил полковник в шипящую космическими помехами трубку, – у меня надежных орлов – раз, два и обчелся. Что же я, по-вашему, район без присмотра оставлю? Как будет, так будет. Пущай мое начальство само выезжает, раз так волнуется. И потом: вскроете преступление, все одно этим толстосумам отвечать. А не вскроете – побушуют малость и стухнут. Не первый раз.

Лежи, поправляйся. Кушай хорошо и вкусно. Слыхал, симпомпонистая хозяйка тебе досталась. Везет некоторым… Вот и пользуйся, пока я добрый. Но чуть что – звони.

– Куда ж я денусь? – простился Константин, с тоской предчувствуя сложности с конкретно озабоченной хозяйкой.

По оперативным данным, Люсьен Лопатко полтора года жила неподалеку от Престижного без мужа. Тот отбыл по служебным делам в далекие американские штаты. И был таков. Высылал супруге прожиточный минимум. Сравнимый с прожиточным максимумом милицейского отдела. Переписывался, перезванивался, засыпал благоверную цветами по календарным и личным праздникам. Но носу не казал – то ли долг служебный не позволял, то ли наши законы, то ли имел под боком приятную во всех отношениях покладистую американскую леди и не морочился отсутствием под тем же боком законной половинки.

К слову сказать, та и сама не слишком морочилась. Время от времени в усадьбе появлялся новый садовник. Или сантехник. Особые приметы рекрутов ничем не отличались друг от друга – соломенная вдова предпочитала выбирать работников мускулистых, стройных. И молодых. Остальное – значения не имело. Работники задерживались в ее владениях недели на три, а затем тихо исчезали, выполнив все мыслимые и немыслимые служебные обязанности, круг которых очерчивала возбужденная фантазия работодательницы.

Константин вздохнул, соотнеся параметры наемных работников с личными, смахнул со лба капельки пота. И приготовился к затяжной осаде. В его теперешнем положении выполнять капризы скучающей дамочки было, мягко говоря, весьма проблематично.

– Что мы будем пить? – салфетка мягко слетела с сервировочного столика на оголенную коленку Люсьен, явив миру батарею бутылок и несколько пиалушек с закусками: чипсы, орешки, свернутая кулечками семужка, икорка. Все, как в лучших домах. Но Робкому отчаянно хотелось наваристого домашнего борща. Или куриного бульона с плавающими на поверхности кляксами жирка, укропными штрихами и морковными полумесяцами…

– Доктор советовал на первое налегать, крови я много потерял, – жалобно протянул раненый. – Если не трудно…

Люсьен потребовалась лишь секунда, чтобы справиться с разочарованием.

– Как же я сама не догадалась? – вылупилась из оболочки коварной соблазнительницы заботливая мамочка. – Я мигом. Только Констанцию предупрежу.

Полы кокетливого халатика распахнулись, обнажив то, что скрывалось в его недрах. Робкий вздохнул, взывая к собственному благоразумию. Дверь хлопнула. Где-то внизу послышался пронзительный крик:

– Констанция! Катька, чтоб тебя! А ну марш на кухню!

Хлопнула еще одна дверь. Уже не так громко. И стало совершенно тихо.

– Констанция, значит. Ну-ну… И как же мы сразу не догадались?

Майор вытянул из-под подушки телефон и набрал номер:

– Ярик, ты для начала прислугу здешнюю опроси. Хозяевам поспокойнее будет, если мы с прислуги начнем… Вот и я о том же. Давай действуй.

Снова вздохнул:

– Уже легче. Пара дней относительного покоя обеспечена. Еще бы хозяйку куда-нибудь сплавить. А на досуге заняться материалами, конфискованными у частника. Надо же было ему вляпаться в эту фигню, да еще по самые уши.

Робкий вспомнил физиономию шефа, живописующего реакцию престижненских землевладельцев на служебное рвение некоего Ковальчука. А ведь сами нарвались! И парень как лучше хотел. Ну, потянул не за ту веревочку…

Но чтобы такой резонанс! Да эти «святоши» чуть не поубивали друг друга. А ведь казалось – тишь, гладь и все остальные компоненты райской жизни. Ан нет же – у кого хвостик прорезался, у кого копытца, у кого… Хотя, нет, с рожками в таких местах проблем не возникает. Вернее, даже с рогами. Одна моя Люсьен чего стоит! Моя… хорошо сказано и недалеко от истины. Тьфу-тьфу-тьфу… чур, меня!