Наука гражданского права в России

Глава I

Зная исторические условия умственного развития России, принужденной скачками догонять Западную Европу, с которой после долгого разобщения ей пришлось в XVIII в. сближаться, нельзя, конечно, ожидать, чтобы наука права развивалась в России самостоятельно. Молодая страна, вступившая недавно на путь культуры и цивилизации Западной Европы, завязавшая сношения с соседними странами, которых прежде чуждалась, естественно должна была обратиться к ним с научными запросами. Прежде чем приступить к самостоятельной разработке науки, русские люди принуждены были ознакомиться с тем, что уже было сделано другими в течение того долгого времени, когда Россия спала глубоким сном в своей национальной обособленности. Чтобы учиться, необходимы были учители, а такими могли быть только иностранцы. Понятно, что молодые русские силы находились под полным влиянием идей своих наставников. Много нужно было времени, чтобы в России появились самостоятельные ученые, которые дерзнули бы высказать свои собственные взгляды, независимые от западных учений.

Рассматривая русскую литературу гражданского права в хронологическом порядке, мы замечаем последовательное отражение в ней влияния западной науки, постепенную смену направлений, соответствующую движению науки права на Западе. В первое время мы находимся в области естественного права, в той форме, как оно разрабатывалось германской и французской наукой. Потом на смену ему является историческое направление, долго державшее в своих руках русскую мысль, пока в последнее время не проявились зачатки нового направления, в духе историко-философской школы. Русская наука проявляет замечательную чуткость и восприимчивость ко всяким новым веяниям западной науки, и чуть зародившееся на Западе направление, еще не окрепшее на отечественной почве, непременно находит сторонников и пропагандистов среди русских ученых. В этом заключается вместе и сила и слабость русской науки.

Известно намерение Петра I распространить в русском обществе юридическое образование. С этой целью посылались молодые люди за границу для изучения науки права, переводились сочинения по юриспруденции, как например, Пуффендорфа, в переводе которого принимал живое участие сам государь, при учрежденной Академии наук положено было место для законоведения. Но все эти стремления остались без результата. Молодые люди успешно выучились за границей многому, но только не науке, переводные ученые сочинения не находили себе читателей, кресло члена по законоведению оставалось всегда вакантным в Академии. Только университетской науке, и то не сразу, удалось создать русское правоведение.

В самом начале своего существования Московский университет состоял из трех факультетов: медицинского, юридического и философского. На юридическом факультете положены были следующие преподаватели: 1) профессор всей юриспруденции, который учить должен натуральные и народные нрава и узаконения Римской, Древней и Новой истории; 2) профессор юриспруденции российской, который сверх вышеписанных должен знать и обучать особливо внутренние государственные права; 3) профессор политики, который должен показывать взаимные поведения, союзы и поступки государств между собой, как были в прошедшие века и как состоят в нынешнее время²¹.

Юридический факультет открыл свою деятельность со времени приезда в Москву из Германии в 1756 г. Филиппа Генриха Дильтея, который довольно долго представлял в своем лице весь юридический факультет. Как иностранцу, Дильтею трудно было ознакомиться с историей русского права и с массой указов, составлявших действующее законодательство того времени. Поэтому Дильтею оставалось только читать западноевропейскую юриспруденцию, лишь постепенно применяя ее к русской жизни. По мнению самого Дильтея, общий состав юридических наук должен быть в следующем виде: 1) естественное право; 2) римское; 3) уголовное и (?) вексельное, 4) русское, 5) государственное с изложением отношений между государями²². Мы знаем, однако, что сверх указанных наук он читал весьма подробно еще морское право²³. Трудно понять, что собственно должно было содержать русское право в приведенной системе, потому что, хотя уголовное и государственное поставлены в отдельные рубрики, но едва ли оно имело своим предметом гражданское право ввиду полной неподготовленности Дильтея к преподаванию. Следует заметить, что центр преподавания этого ученого заключался в естественном праве, что вполне соответствовало духу времени.

В одной только части гражданского права Дильтей оказался специалистом, именно в вексельном праве. В 1769 г. он издал «Начальные основания вексельного права, а особливо Российского купно со Шведским». Успех этого сочинения среди русской публики был настолько велик, что в течение короткого времени оно выдержало шесть изданий. Книга эта свидетельствует о несомненном и подробном знакомстве Дильтея с этой частью русского законодательства, причем он сумел соединить изложение положительного права с теорией, придерживаясь в последней преимущественно Гейнекция. Не следует думать, что это обширное сочинение посвящено исключительно вексельному праву: по поводу последнего Дильтей дает сведения о толковании законов вообще, причем делит его на виды, принятые в современной науке, об обычном праве (навыке), о различных договорах и о существе контракта, о просрочке, о поручительстве и о других понятиях гражданского права. По обстоятельности и подробности сочинение Дильтея можно признать положительно образцовым для его времени. При исследовании юридической природы векселя Дильтей обнаруживает замечательную способность цивилиста отличать самые незначительные оттенки каждого из договоров. Интересно, что Дильтей уже поднимает голос против стремления искать в римском праве объяснения всех явлений юридической жизни. «Нельзя статься, чтобы все весьма не обманывались, которые сей род договора (т. е. вексель) хотели привести в правила контрактов римских прав, когда действительно уже премножество у следующих по них народов родилось изобретений, о которых Римляне и во сне себе не представляли» (с. 70 по изд. 1794 г.).

Пристрастие Дильтея к вексельному праву сказалось на занятиях студентов: вопросы, разрабатываемые последними, представляют главным образом тезисы из вексельного права. Так, на акте 30 июня 1769 г. студент Иван Борзов читал по‐русски речь на тему: «К одним ли купцам векселя или ко всякому из обывателей в государстве принадлежать могут?»²⁴.

Из школы Дильтея вышли первые русские ученые юристы, Десницкий и Третьяков. Отправленные Шуваловым в Англию для продолжения образования, эти молодые люди слушали там не только юриспруденцию, но и математику, химию, медицину. По возвращении в Москву их подвергли поверочному испытанию из наук юридических и математических²⁵. Такой обширный объем изучаемых наук не дает основания требовать от них еще специализации в юриспруденции. Оба они назначены были читать римское право, т. е. то, что на Западе понималось под именем юриспруденции, Десницкий – пандекты, Третьяков – институции и историю римского права. Студенты должны были ознакомиться непосредственно с римскими источниками, как это можно судить из того обстоятельства, что в 1769 г. Десницкий потребовал выписки 25 экземпляров Corpus juris civilis с различными комментариями Vinii, Woetii, Noodii²⁶.

Десницкий, наиболее талантливый, почувствовал вскоре недостаточность римской юриспруденции для русской жизни. В его речи, произнесенной 30 июня 1768 г., «О прямом и ближайшем способе к научению русской юриспруденции»²⁷, мы уже видим начертание общего плана новой науки. Для успешной постановки русской юриспруденции Десницкий признавал необходимым изучение нравственной философии, естественного права и римской юриспруденции как теоретического материала, с одной стороны, собрание всех как древних, так и новых прав, законов, указов – с другой стороны. Соединение таких элементов должно было дать в результате русское гражданское право²⁸. «Таким образом, – замечает профессор Станиславский, – первый русский преподаватель права сознавал уже необходимость всестороннего его изучения – потребность соединения методов философского, исторического и догматического. Факт этот тем более заслуживает особенное наше внимание, что и в университетах Западной Европы, во времена Десницкого, не помышляли еще о таковом соединении методов»²⁹. К сожалению, мы не имеем никаких данных, чтобы судить, насколько успел Десницкий осуществить на деле свою мысль.

В деятельности Десницкого особенно замечательно направление, которое обнаруживается в его трудах. Среди других его работ мы встречаем следующие два сочинения: 1) «Юридическое рассуждение о начале и происхождении супружества у первоначальных народов и совершенстве, к которому оно приведенным быть кажется последовавшими народами просвещеннейшими», 1775, 2) «Юридическое рассуждение о разных понятиях, какие имеют народы о собственности имения в разных состояниях общежительства», 1781. По этим сочинениям мы видим, что Десницкий не был простым догматиком или узким законником, но стремился проникнуть в ход постепенного развития важнейших институтов гражданского права, как брак и собственность, на почве истории и сравнения различных законодательств. Мысль эта представляется весьма замечательной для его времени.

Некоторое осуществление мысли Десницкого о непосредственном изучении русского права принадлежит одному из его учеников, Алексею Артемьеву, который в 1777 г. издал сочинение: «Краткое начертание римских и российских прав, с показанием купно обоих, равномерно как и чиноположения оных истории». Однако сочинение это не представляет самостоятельного исследования русского права, а составляет лишь механическое соединение римской теории и русских законов. В этом произведении отечественной литературы мы не встречаем еще выделения русского гражданского права в совершенно самостоятельную отрасль правоведения, хотя в это время в жизни стало сознаваться отличие частного права от публичного (см. Наказ Екатерины II).

Заметим в оправдание русских ученых, что в соседней Германии частное право отождествлялось тогда с римским правом.

Рассматривая, какие науки читались в конце прошлого столетия на юридическом факультете московского университета, мы находим, что по самому характеру преподавания трудно было ожидать отдельного чтения гражданского права. Кроме римского права, которое читал Баузэ, студентам предлагались следующие чтения: энциклопедия права и история права (Баузе), теория законов по Монтескьё (Шнейдер), право естественное и народное (медик Скиадан), этика (Шнейдер). Преподавание носило отвлеченно философский характер, было чуждо изучению положительного законодательства. Некоторое исключение составляло только преподавание Горюшкина, читавшего русское законоведение и практические в нем упражнения. Причем последние заключались в писании бумаг и изучении делопроизводства.

Последний из указанных преподавателей, Горюшкин, оставил руководство, по которому преподавал, «Руководство к познанию российского законоискусства» 1811–1816 гг. Приглашенный в Московский университет для чтения вследствие его общеизвестной служебной опытности, доставившей ему, по словам современника, «славу именитого московского адвоката и эмпирика»³⁰, Горюшкин открыл в 1790 г. свой курс вступительной лекцией, которая была напечатана потом под заглавием «Краткое рассуждение о нужде всеобщего знания российского законоискусства и о том, что несравненно тягостнее приобретать сию науку навыком при отправлении дел в судебных местах, нежели по правилам, избранным из законов». Заглавие речи достаточно характеризует ее содержание.

Однако, хотя и прекрасный практик, Горюшкин не обладал обширной юридической эрудицией. Его сведения о римском праве и иностранных законодательствах были поверхностны и отрывочны. «Руководство» Горюшкина лучше всего охарактеризовано профессором Морошкиным, который заметил, что в этом сочинении «борется сильная бесформенная народность с классическими понятиями древних и новейших юриспрудентов». Система изложения Горюшкина хотя и оригинальна, но не научна. Она построена на восхождении и усложнении общественных групп, к которым принадлежит гражданин, но при этом взяты случайные исторические моменты русского государственного быта, а не те группирования, которые обусловливаются законами развития общественности. Начиная 1) с прав лица и семейства, Горюшкин переходит к 2) правам соседства, 3) правам селения, 4) правам уездов, 5) правам городов, 6) правам губерний, 7) правам государственным и, наконец, 8) к правам народным. В пределах этих рубрик изложение допускает постоянные смешения основных понятий, так что руководство Горюшкина хотя и давало читателю немало сведений по русскому праву, но совершенно неспособно было содействовать развитию юридического образования в русском обществе.

Начало царствования императора Александра I ознаменовалось покровительством науке и литературе. Кроме преобразования Московского университета, по уставу 5 ноября 1805 г. учреждено было еще три русских университета, в Петербурге, Казани и Харькове. В распределении кафедр на юридическом факультете, или, как он тогда назывался, отделении нравственных и политических наук, замечается все тот же философский дух, который унаследован был от прошлого столетия. Центром преподавания было естественное право, материальному гражданскому праву здесь не было еще места. Недостаток ученых сил и элементарность правоведения той эпохи не дают еще основания к специализации в юридических науках. Один и тот же профессор читает каждую из наук, какие только полагаются на его факультете.

Между тем в 1810 г. появляется первая попытка систематического изложения русского гражданского права. Именно профессор Терлаич издал в С.‐Петербурге «Краткое руководство к систематическому познанию гражданского частного права России», в 2 частях, посвященное Новосильцеву. Руководство Терлаича отражает на себе влияние эпохи и западной науки. Оно носит преимущественно философский характер, нередко переходящий в сухую схоластику. Как образец последней нельзя не привести следующего места. «По цели учености и употреблению познаний в обществе ученые суть: или токмо любители наук или ученые по званию, они же ученые умозрительные или ученые потребители; употребители опять ученые деловые или учащие, т. е. учители; и, наконец, учители суть или писатели или известные наставники, хотя часто многие цели и роды употребления учености производятся одной и той же особой, как видно из опыта» (т. I, с. 10).

Терлаич находится, очевидно, под влиянием Канта, из которого он приводит нередко длинные цитаты. К сожалению, нельзя заметить в изложении Терлаича связи между философией и положительным законодательством, соединение их представляется чисто механическим.

В то же время обращает на себя внимание недостаточное знакомство Терлаича с русским правом, вследствие чего он нередко переносит на русскую почву юридические воззрения, чуждые его быту. Так, например, профессор дает следующее определение понятию о браке: «Брак есть сочетание двух лиц разного пола для взаимного стяжения общих свойств на всю жизнь; сие стяжение приобретается обоюдно совокуплением телесным, которое есть первое начало и совершение брака» (ч. I, с. 97, ч. II, с. 19). Очевидно, Терлаич приписывает русскому праву взгляд западно-католической церкви на matrimonium consummatum³¹. В Руководстве встречаем положение (ч. I, с. 99, ч. II, с. 27), будто по русскому праву родительская власть прекращается «рукопущением из‐под родительской власти (emancipatione)», тогда как эта эмансипация совершенно чужда нашему законодательству. «Завещание духовное есть законное определение наследника или наследников имению завещателя при его кончине» (ч. II, с. 224), между тем как institutio heredis³² составляет особенность римского права и тех законодательств, которые восприняли его положения.

Руководство Терлаича разделено на 2 части, из которых первая составляет как бы введение ко второй, заключая в себе изложение начал науки права, сродства ее с другими отраслями знания и исторический очерк развития русского права. В конце первой части содержится изложение общих понятий гражданского права, подробное развитие которых отнесено ко второй части.

Право Терлаич определяет как «совокупность тех условий, на которых произвол одного с произволом другого состоять может по всеобщему закону свободы» (ч. I, с. 94), следовательно в этом отношении автор стоит на точке зрения Канта. Договорная теория происхождения общества также нашла себе сторонника в нем, – «определение права и ему соответственной должности, по человеческому произволу, бывает только в обществе гражданском, коего цель есть защита прав всех лиц, составляющих оное, и коего члены, по предполагаемому первоначальному договору, яко основанию общества, должны повиноваться единому, идеальному ли или существенному лицу, яко первому начальнику общества» (ч. II, с. 24). Чрезвычайно оригинально понятие автора о законе, далеко не соответствующее действительности, – «законы означают все те установления, кои никогда не переменяются и коих не может быть много» (ч. II, с. 21). Трудно понять, имел ли в виду Терлаич идеал закона или он представлял себе таким образом действительность.

Рассматривая гражданское право как «взаимные отношения частных людей, определяемые положительными законами» (ч. I, с. 95), Терлаич устанавливает следующую систему гражданского права: 1) право лиц, 2) право вещное, 3) право личное. Право лиц «есть совокупность тех условий, на коих человек может приобрести состояние другого» (ч. I, с. 96), и заключает в себе, по мнению Терлаича, отношения супружеские, отношения между родителями и детьми, отношения по усыновлению и опеке. «Цель права лиц есть приобретение другого яко вещи и поступление с ним яко с лицом, и по сему право лиц называется и лично-вещным» (ч. I, с. 96). Еще оригинальнее понятие о вещном праве как «совокупности тех условий, на коих лицо может приобретать вещи, яко средства к своей цели». В эту рубрику автор вводит право наследования, как по закону, так и по завещанию. Таким образом, видим совершенное отсутствие системы в Руководстве Терлаича, который мог бы воспользоваться не только римской системой, усовершенствованной французскими юристами XVIII столетия, но и новой германской системой, какую начертали уже в то время Гуго и Гейзе. Ввиду отсутствия в сочинении профессора Терлаича юридической теории, основательного знания русского права и полной бессистемности изложения следует предположить, что оно не имело большого влияния на выработку юридического мышления и образования русских молодых юристов.