Цитаты из книги «Избранное»

Стремление объяснить все явления общественной жизни одними только хозяйственными силами находит себе оправдание прежде всего в том огромном значении, какое имеет производство и обмен в капиталистическом строе нынешнего образца. Никогда еще люди не были так поглощены заботами о хлебе насущном, а отсюда легко сделать вывод от настоящего к прошлому. В настоящее время основной общественный вопрос – это освобождение человека от материальной зависимости. Как прежде шла борьба за свободу совести, как прежде добивались политической свободы, так теперь все внимание сосредоточивается на борьбе за экономическую свободу.

Но каждый законодатель, кто бы он ни был, самодержавный монарх или народное представительство, сам является произведением своего времени. Он невольно впитывает в себя идеи, которые носятся в воздухе кругом него, и является их выразителем в то время, когда он думает, что творит от разума. С другой стороны, народ – это не тесто, из которого можно сделать хлеб или торт. Чтобы законодательные реформы не остались мертвыми, необходимо, чтобы они отвечали назревшим потребностям, чтобы они нашли себе отклик, а вместе с тем и поддержку в общественной среде.

Право – это, конечно, грубое, но и могучее средство. С ним нужно уметь обращаться и не всякому давать в руки. Топором может порубить себе ногу и младенец, и одряхлевший старик. Значит ли это, что топор никуда не годится? Нет, он необходим для домашнего обихода. Но нужно смотреть, кому даешь его. В руках здорового работника он только полезен.

Ссылаются на мир животный. Ведь вот, говорят, живут же пчелы, муравьи, бобры без всякого права – а какой порядок? Это верно. Но жизнь этих животных не представляет ни малейшего движения. Она застыла в одной форме. Люди тоже когда‐то жили без государства и права, но потребность привела к их организации, и возвратиться к первобытному состоянию мы уже не можем.

Огромный размер современных обществ, классовая раздробленность каждого из них, легкость передвижения и перемены общественной среды – вот те причины, которые в настоящее время ослабляют действие нравственности и тем самым вызывают особенную необходимость права как сдерживающего, объединяющего начала.

Но чтобы эти угрозы действовали, необходимо, чтобы гражданин пользовался действительно всеми этими благами, потеря которых была бы для него страданием. Если у человека ничего нет, то гражданское взыскание ему не страшно. Если в стране не обеспечена свобода граждан и неприкосновенность, то странно угрожать им потерею того, чего они не имеют. Вот почему разумный законодатель должен думать не столько о величине страдания, которым он предполагает угрожать, сколько о том, чтобы граждане были снабжены личными и материальными благами. Сначала дай, а потом грози отнять.

На то и существует особый класс юристов. Что юристы знают законы лучше других – это вполне понятно. Но если юристы одни только и знают законы – это ненормально, и государство, правильно организованное, должно принять меры к тому, чтобы знакомство с родным правом было бы делом школы, так же как знакомство с родною землею и родною историей.

Но картина сразу меняется, как только человек нарушил закон, поступил вопреки правилу поведения, установленному государственною властью. Начинается сейчас исследование, чтó побудило человека к тому. Убил ли преступник человека в порыве ревности и терзается теперь сам совершенным, или же лишил жизни из‐за корыстных соображений – это далеко не безразлично для юридической оценки поведения гражданина. Не платит должник свои долги потому ли, что с ним случилось несчастье, что его подвели его собственные кредиторы, по неопытности ли в делах или же в расчете утаить часть долга в свою пользу, надуть своих кредиторов, – это все принимается в соображение.

Отсюда ясно, что не существует естественного права, которое бы не подвергалось изменчивости и которое бы не зависело от условий времени и места. В это право верили некогда, в XVIII в., но наблюдение и история показали, что это просто самообман.

Нет, потому что чего‐то не хватает, чтобы мое обращение к вам получило характер требования. Недостает возможности угрожать вам чем‐нибудь на случай неисполнения моего предложения. Можно, конечно, сказать: требую или требуем, но если нет сил привести угрозу в исполнение, то требование не более как просьба. И наоборот, иногда «честью просят», а вы знаете, что это на самом деле настоящее требование.