Глава 2

Колёса кареты мерно стучали по дороге, убаюкивая, но Изабель не могла уснуть. Долгий путь оставляет слишком много времени для мыслей.

Она откинулась назад, прикрыв глаза. И воспоминания сами собой всплыли в голове…

Голос, зовущий в ночи

Изабель было лет восемь, когда впервые услышала голос.

Это случилось в доме Робера Бюро. Все уже спали, но что-то разбудило её.

Она открыла глаза и вдруг поняла, что не одна.

Комната была тёмной, лишь слабый лунный свет пробивался сквозь ставни. Но в этой тишине раздался шёпот – тихий, древний, зовущий.

– Изабель…

Она сжала одеяло, сердце бешено заколотилось.

Голос звучал не пугающе, но властно, словно он был здесь всегда.

Изабель хотела закричать, но не смогла.

– Ты знаешь меня, дитя.

Она не знала, кто говорит.

Но знала, что говорит правду.

Её тело двигалось само. Изабель встала с кровати и, не понимая, зачем, подошла к окну.

И увидела её.

На фоне сада, в свете луны, стояла женщина.

Высокая, в тёмном платье. Волосы спускались волнами, и казалось, что ветер не колышет их, а подчиняется.

Изабель узнала её сразу.

Донна Анна.

Но в тот миг она выглядела иначе.

Не как знатная дама.

Не как человек.

Изабель не могла объяснить этого.

Она просто чувствовала.

– Спи, дитя, – прошептал голос.

И Изабель послушалась.

Она закрыла глаза, а когда проснулась – Донны Анны не было.

Она никогда не спрашивала о той ночи.

Но с тех пор, когда Донна Анна смотрела на неё, Изабель знала, что между ними есть связь.

Глубже, чем слова. Древнее, чем сама память.

Карета снова подпрыгнула, и Изабель вздрогнула, выходя из полусна.

В груди осталось странное чувство.

Было ли это сном? Или реальностью?

Она не знала.

Но знала одно:

Донна Анна всегда знала о ней больше, чем говорила.

Они покинули Сен-Дизье рано утром, когда город только пробуждался. За его стенами открывалась широкая равнина, расстилающаяся на многие лье вперёд, укрытая лёгким туманом, который медленно растворялся в лучах восходящего солнца. Дорога сначала шла вдоль реки Марны, петляя среди лесов и перелесков, а затем уходила вглубь Лотарингии.

Здесь всё было иначе, чем в Шампани. Земля казалась более дикой, реже заселённой, а деревушки, встречавшиеся на пути, были небольшими и скромными. В отличие от богатых городов, здесь дома выглядели простыми, крыши покрытыми соломой, а стены – деревянными или глинобитными. Лишь изредка попадались каменные постройки – чаще всего это были небольшие часовни или укреплённые дома местных сеньоров.

Лотарингия находилась под властью герцога Иоанна II, и его влияние ощущалось повсюду. По дорогам курсировали вооружённые отряды, следящие за порядком и безопасностью, а на перекрёстках встречались герцогские знаки – белые кресты на красном фоне. Однако путешественники не спешили останавливаться в каждом селении – путь был долгим, а осенняя погода переменчивой.

Изабель, закутавшись в плащ, ехала рядом с Этьеном, поглядывая по сторонам.

– Я думала, здесь будет больше людей, – заметила она.

– Мы ещё не доехали до крупных городов, – ответил он. – В этих краях люди не любят путешествовать без необходимости. Кто-то боится разбойников, кто-то просто не хочет покидать свои земли.

Изредка им попадались торговые обозы, спешащие в сторону Нанси или на юг, в Бургундию. Крестьяне, увидев вооружённых всадников, спешили сойти с дороги, провожая их настороженными взглядами. Войны и набеги давно приучили местных не доверять чужакам.

Преодолев несколько небольших лесных участков и болотистых низин, они к полудню достигли Мёзеля – крупной реки, пересекающей Лотарингию. Здесь дорога стала более оживлённой: попадались путники, повозки, крестьяне с мешками зерна, направлявшиеся в сторону Нанси.

На горизонте уже угадывались контуры города

Карета продолжала свой путь в Страсбург. Изабель, укутавшись в плащ, вглядывалась в линию горизонта, но мысли её вновь унеслись в прошлое…

Старый дом, тёплый свет свечей

Ей было лет шесть или семь. В тот вечер она сидела на коленях у отца, прижимаясь к его груди, и слушала, как он беседует с Донной Анной.

Комната была тёплой, пахло воском свечей и старыми книгами. Изабель любила эти вечера, когда отец позволял ей оставаться при взрослых разговорах.

Но этот разговор был особенным.

– Книга должна стать оружием, Тагеретто,– голос Донны Анны был спокоен, но в нём звучало что-то железное, непреклонное. – Мир не изменится, пока слово принадлежит немногим.

Изабель не сразу поняла смысл сказанного, но дед , казалось, не удивился. Он задумчиво поглаживал её по волосам и смотрел на гостью с лёгкой улыбкой.

– Вы хотите, чтобы печатные книги заменили рукописные?

– Я хочу, чтобы мысль больше не приковывали цепями, – Донна Анна склонилась вперёд, и её тёмные глаза вспыхнули в свете свечи. – Люди должны учиться, должны видеть, должны знать.

Тагеретто задумался.

– Но готовы ли они?

Донна Анна усмехнулась.

– А был ли мир когда-либо готов к истине?

Изабель чувствовала, что её отец сомневается.

Он знал цену знания. Он знал, как опасны перемены.

– Но, если печатать книги, они станут дешевле…– осторожно заметил он.

– И доступнее.

– А значит, власть теряет контроль над знанием…

Донна Анна молчала, но Изабель почувствовала её улыбку, даже если она не отразилась на лице.

– Вы хотите революции? – тихо спросил отец.

– Я хочу будущего.

Тагеретто задумался.

Изабель, всё это время молчавшая, вдруг тихо спросила:

– А книги смогут учить, как вы?

Донна Анна повернула к ней голову.

Изабель не испугалась её взгляда.

– Если их писать умные люди – да, – ответила она.

Изабель кивнула, словно приняла это как данность.

Дед тихо усмехнулся и поцеловал её в макушку.

– Вот видите, Донна Анна, моя дочь уже верит в ваши идеи.

Донна Анна улыбнулась.

– Она чувствует правду, Тагеретто. А это редкий дар.

Карета подпрыгнула, и Изабель очнулась от воспоминаний.

Теперь она понимала:

Этот разговор изменил её жизнь.

Она смотрела в окно, и в голове звучал голос Донны Анны:

"Я хочу будущего."

А что, если это будущее – теперь в её руках ?

Когда путники приблизились к Нанси, город предстал перед ними во всей красе. Он не был таким огромным, как Париж, но имел особый облик: величественные стены с башнями, мощные ворота и крыши домов, поблёскивающие в лучах солнца.

За стенами начиналась жизнь герцогского города: широкие улицы, величественные здания, богатые лавки. На главной площади, украшенной фонтаном, царило оживление – торговцы выкрикивали цены, всадники пробирались сквозь толпу, уличные музыканты играли весёлые мелодии.

Двор герцога Лотарингии располагался в центре города, возле собора. Здесь собирались придворные, советники и знати, обсуждая дела герцогства. Изабель с интересом наблюдала за окружающими – одетыми в дорогие ткани дамами, воинами в гербовых плащах, клириками с важными лицами.

Этьен повёл отряд в сторону постоялого двора, где они намеревались остановиться. Завтра им предстояло двигаться дальше, но пока можно было позволить себе немного отдохнуть.

– Добро пожаловать в Нанси, – с улыбкой сказал Этьен, помогая Изабель спешиться. – Здесь начинаются настоящие интриги.

Она лишь кивнула, ощущая, что этот город действительно может многое изменить в её путешествии.

Изабель провела ладонью по запотевшему стеклу кареты. Дорога казалась бесконечной, но воспоминания не отпускали её.

Тогда, в детстве, она не сразу поняла смысл разговора отца и Донны Анны.

Но теперь… теперь всё становилось яснее.

Разговор о власти слова

– Книги изменят мир, но не все будут рады этому, Тагеретто.

Донна Анна сидела у очага, её профиль мягко освещал огонь. В руках она держала пергамент, но взгляд был устремлён в пустоту, словно она видела будущее.

– Кто же воспротивится книге? – спросил Тагеретто, поглаживая Изабель по волосам.

– Те, кто держит истину в оковах.

Дед задумчиво кивнул.

– Церковь.

Донна Анна перевела на него взгляд.

– Не церковь как вера, а церковь как власть.

Изабель ещё не понимала, что значит власть. Но чувствовала, что в этом слове прячется страх.

– Папство живёт тайнами, Тагеретто. Они не могут позволить каждому держать истину в руках.

Тагеретто вздохнул.

– Но разве книги не могут служить и им? Они ведь тоже печатают буллы, послания…

– Могут. И будут. – Донна Анна отложила пергамент. – Но только те, которые угодны им. Что будет, если появится книга, что скажет правду? Если люди смогут читать не только то, что им велят?

Тагеретто нахмурился.

– Еретики.

– Вот именно. Они заклеймят это ересью, ибо любая новая мысль – угроза старому порядку.

Изабель внимательно слушала.

Она любила книги. Они были её друзьями. Но впервые поняла, что не все считают книги добром.

– И что же будет? – спросил дедушка.

Донна Анна усмехнулась.

– Сначала они попробуют подчинить это себе.

Она подняла пергамент.

– Будут печатать только то, что служит им. Будут прославлять власть и укреплять страх перед сомнением.

Она сжала пальцы на краю листа.

– Но затем придёт то, чего они боятся больше всего.

Огонь в очаге вспыхнул ярче, отбрасывая длинные тени.

– Появятся книги, которые их разрушат.

Тагеретто молчал.

– И тогда они начнут борьбу.

Возвращение в реальность

Карета тряхнулась, и Изабель открыла глаза.

Теперь она видела, как сбывались слова Донны Анны.

Папство уже начало сопротивляться. Великие мастера печати находились под давлением. Судебные процессы, запреты, угрозы…

Но поток уже не остановить.

Истина вышла из-под пера.

Изабель прикрыла глаза.

Где-то вдалеке раздавался звон печатного станка, и с каждой новой страницей старый мир рушился.

Постоялый двор, в котором остановились путешественники, находился недалеко от городских ворот. Это было крепкое каменное здание с просторным внутренним двором, где уже стояли несколько повозок и лошадей. Внутри царила уютная полутьма, пахло жареным мясом, хлебом и вином. Уставшие путники расположились в общей зале, заказав ужин и немного вина.

Изабель, несмотря на усталость, никак не могла заснуть. Комната, отведённая ей, была небольшой, с тяжёлым деревянным ложем и толстым шерстяным одеялом. За стенами всё ещё слышались приглушённые голоса, скрип ступеней и редкие выкрики с улицы. Она лежала, глядя в потолок, и вспоминала Париж, Донну Анну и тот момент, когда впервые услышала имя Гутенберга.

Она знала, что в Страсбурге ей предстоит сделать первый шаг в исполнении задуманного, но чем больше приближался этот момент, тем сильнее её охватывали сомнения.

Ранним утром, когда улицы Нанси ещё окутывал туман, путешественники покинули город. Лошади бодро шагали по вымощенной камнем дороге, воздух был свеж и прохладен.

Путь до Страсбурга предстоял нелёгкий. Им предстояло пересечь густые леса Вогезов, преодолеть крутые подъёмы и не менее сложные спуски. Лотарингия оставалась позади, а впереди лежал один из крупнейших городов Священной Римской империи.

Этьен, едущий рядом с Изабель, задумчиво смотрел на дорогу.

– В Страсбурге тебе нужно быть осторожной, – произнёс он после долгого молчания. – Это не Париж, здесь другие законы, другие обычаи.

Изабель кивнула, крепче сжимая поводья. Она чувствовала, что приближается к тому, ради чего покинула родной дом.

Лес Вогезов встретил путников молчаливой, величественной тишиной. Высокие дубы и буки, сплетаясь кронами, заслоняли небо, оставляя лишь узкие полоски света, пробивающиеся сквозь листву. Здесь воздух был другим – сырым, прохладным, напоённым запахами мха, смолы и влажной земли.