Цитаты из книги «О любви и прочих бесах»

. Так случилось, что Игнасио сыграл пышную свадьбу с доньей Олалией де Мендоса, девицей весьма привлекательной и со многими разнообразными талантами, которую он, так и не лишив девственности, лишил радости иметь ребенка. В дальнейшем он жил, как всегда, жизнью никчемного холостяка.

Я живу в страхе от того, что я живу»

Приобщения к этой мужской профессии она удостоилась и потому, что была столь скудоумной, что учить ее чему-нибудь другому не имело никакого смысла.

– Она, наверное, станет поэтессой, – сказал он. Абренунсио не согласился, что ложь – непременный атрибут творчества. – Чем прозрачнее язык, тем больше в нем поэзии, – сказал он.

– Переведите мне это на нормальный язык. – Не могу, – сказал Абренунсио. – Сам с собой я говорю на вульгарной латыни.

– Делайте что хотите, – сказала Бернарда. – Я умываю руки.

– Я боюсь лошадей – так же как кур, – сказал он.

Успех в делах сопутствовал ей до той поры, пока она не встретилась, на свое несчастье, с Иудой Искариотом.

Карета въехала в каменный уличный лабиринт через городские ворота Медиа-Луны, и Абренунсио стал объяснять кучеру, как проехать к своему дому сквозь многолюдье окраины. Это оказалось делом нелегким. Старому Нептуно уже перевалило за семьдесят, а кроме того, он был робок и близорук и привык к тому, что лошадь сама без его указки следует своим привычным путем. Когда наконец они добрались до искомого дома, Абренунсио изрек на прощание что-то из Гомера. – Я не знаю латыни, – извинился маркиз. – Вам ее знать не обязательно, – сказал Абренунсио. И сказал это, понятно, по-латыни.

Он никогда не прибегал к хирургическому вмешательству, которое считал делом варваров и заумных латинистов, а его основной и внушающей страх специальностью было определение дня и часа смерти больного. В целом же крепким основанием для его многоликой славы служил один, никем не опровергнутый факт: однажды он сумел воскресить мертвеца.