Глава 1
Внутренняя геополитика России

1.1. Теоретико-методологические аспекты внутренней геополитики

В современной геополитике все более актуальными становятся вопросы обеспечения успешного контроля государством собственного геополитического пространства в максимальном объеме на основе внутренних геополитических факторов в целях сохранения и повышения своего геополитического статуса в глобальных геополитических процессах. Эти вопросы являются объектом внутренней геополитики государства.

Роль и значение отдельных территорий и регионов в геополитическом положении государств в мире подчеркивали в своих трудах еще классики геополитики. Так, Х. Маккиндер выделял геополитическую роль Восточной Сибири, расположенную восточнее Енисея и богатую природными ресурсами, назвав эту малозаселенную территорию Lenaland. К. Хаусхофер в своей геополитической доктрине отмечал германские территории Kleindeutschland, а также Grossdeutschland. Региональный подход к геополитическим явлениям осуществил французский географ П. Видаль де ла Блаш (1920-е гг.), который предпринял анализ внутригосударственных территорий.

Школа И. Лакоста специально выделяет в качестве своих исследований «внутреннюю геополитику», считая, что территориальный конфликт, региональные явления, а не государство в целом является главным объектом анализа. В 1986 году Лакост и тридцать шесть других авторов издали гигантское трехтомное исследование развития «региона» во Франции. Изучение региона стало примером исследования «внутренней геополитики» в отличие от анализа «внешней геополитики» [328, 230—250].

В основе теории Лакоста – анализ конкретных региональных (локальных) ситуаций с использованием некоторых методологических моделей, заимствованных из инструментария классической геополитики. Геополитические соображения в его концепции служили лишь для оправдания устремления властных инстанций относительно определенных территорий и населяющих их людей. Как отмечает А. Дугин, «внутренняя геополитика» Лакоста как бы «деглобализирует» геополитику, отказываясь от глобальных парадигм, существенно сужая масштаб и конкретизируя предмет исследования. То есть, предметом изучения выступает уже не формальная зависимость внешнеполитической стратегии государства от его месторасположения, ресурсной базы и иных географических условий, и не вопросы глобального миропорядка, а, скорее, методы государственного регулирования на собственной территории и формы регионального взаимодействия на уровне межгосударственных взаимоотношений [87, 133].

В японской геополитике в первой воловине ХХ века развивались принципы и методы пространственного планирования для внутренней Японии и ее колоний – Маньчжурии, Кореи, Формозы. По мнению многих зарубежных исследователей, включая Г. Спенсера и М. Вебера, внутренние, региональные процессы государства представляют собой важные элементы геополитической динамики [428, 94-104].

Можно выделить несколько подходов в зарубежных исследованиях внутренней геополитики государств. Так, упомянутый выше мир – системный подход делит геопространство на ядро, полупериферию и периферию по роли территорий в экономике (эксплуатация или подчинение) и уровням экономического развития (высокий или низкий). Для И. Валлерстайна контактная зона – это «мантия» (полупериферия) ядра цивилизационного ареала либо периферия по отношению к ядру.

Эволюционный подход к исследованиям государства выделяет государствообразующие ядра, или геополитические центры. При этом эволюция государственной территории понимается как линейный или циклический процесс приращения или потери территории. Н. Паундс, рассматривая линейный рост государственной территории, выделял исторические ядра, из которых «произрастает» всякое государство [416, 6]. Некоторые государства возникают на основе объединения нескольких ядер. Дж. Паркер выделяет в составе государства геополитическое ядро, или геополитический центр, который имеет три слоя. Первичный слой – небольшая территория, первичное ядро, место зарождения и начало роста государства. Далее следует исторический слой, историческое ядро – результат расширения небольшой территории тех земель, которые изначально тяготели к первичному слою и образовали с ним единое государство. Третий слой формируется на основе присоединения иноэтнических земель, территории других, более слабых государств. Так, по Дж. Паркеру, появляются периферии разных степеней удаленности от центра государства [410, 8].

Другие представители этого направления рассматривают эволюцию как изменения политического пространства во временной динамике. Модель Паундса объясняет рост государственной территории «разбуханием «первоначального ядра. Так, Ван Валкенбург в русле теорий локальных цивилизаций понимает развитие пространства страны как пульсацию политического организма соразмерно его возрасту.

Представители функционального подхода (Ф. Ратцель, Э. Шилз) считали государство консолидированной пространственной системой. Их больше интересовали способы поддержания стабильности пространства, а не анализ исторической динамики. Государство в таком случае рассматривается как единство противоположных сил – центробежных и центростремительных. Государство поддерживает своё единство путем вертикальной интеграции социальных групп и горизонтальной интеграции регионов. По Э. Шилзу, центр (система публичной власти) играет активную, инновационную роль в государстве. Периферии же – пассивны и традиционны. Они лишь воспринимают импульсы нового по сетям коммуникации, идущим из центра.

В функциональной теории основным автором стал американский исследователь Р. Хартшорн, рассматривающий государство как комплексную интегрированную территориальную систему, которая обеспечивает единство через вертикальную интеграцию социальных групп и горизонтальную интеграцию территориальных сообществ [377, 95-130]. Р. Хартшорн создал в 1950-60-х гг. региональную парадигму исследований, которая делает акцент на неповторимое разнообразие политико-географических структур («уникальность места»). Глобальные геополитические явления трактуются как следствие регионального разнообразия, как итог взаимодействия многочисленных «пространственных интересов земной поверхности». Его воззрения как учение о территориальной интеграции базировались в русле взаимодействия центростремительных и центробежных сил. Центробежные процессы подпитываются внутригосударственными различиями (природное, этно-конфессиональное разнообразие, социально-экономические контрасты, фрагментированное распределение территории, ареалы распределения конфликтов и т. д.). Главной центростремительной силой для Р. Хартшорна остается государственная идея.

Американский географ С. Коэн в рамках анализа мировых геополитических процессов выделяет иерархию уровней пространства. Низовой уровень составляют внутригосударственные территории – «ворота» (gateway regions). По модели С. Коэна, «ворота» обеспечивают коммуникацию между государствами. Площадь «ворот» обычно невелика. Главное качество подобной контактной зоны – проницаемость для взаимного влияния партнеров коммуникации. Такие регионы имеют доступ к зарубежному пространству. Часто они самобытны по своей истории и культуре, этническому и языковому составу населения, религии. Зоны контакта имеют устойчивые традиции трансграничной торговли, инвестиционно привлекательны. Слабость «ворот» – в их зависимости от внешних источников сырья и источников сбыта, уязвимости для военной либо дипломатической блокады. Основная функция «ворот» – стабилизация геополитической системы за счёт придания ей гибкости, накопление политического опыта компромиссов и обмена достижениями.

Другой американский исследователь Дж. Шперлинг считает, что США геополитически, экономически, культурно разделены на две «нации» – ретро– и метроамериканцев. Первые заселяют Юг, Средний Запад, горные районы, вторые – оба побережья и территорию вокруг Великих озер. Ретро-американские штаты – это, главным образом, «глубинка», связанная со старой экономикой. Метро-американские штаты – это зона новой экономики, преобладания городов-метрополисов. Они расходятся между собой даже по системам ценностей [423].

Во всех этих подходах зарубежных исследований региональной политики встает проблема взаимоотношений «центр-периферия». Смысл этих взаимоотношений в структуре геопространства государства западными исследователями чаще всего связывается с неравномерностью распределения по территории функций управления и воспроизводства инноваций. В самом общем виде речь идет о внутригосударственных контрастах любого происхождения. Периферия государства определяется с точки зрения А. Стинчкомба как территория, минимальная уязвимость которой от центра близка или выше некоего критического значения. Это значение определяется как уязвимость, достаточная для центра хотя бы для обеспечения им регулярного сбора налогов, несмотря на возможное местное сопротивление [425, 216—232].

В зарубежных исследованиях внутренней геополитики выделяются четыре концепции отношений «центр-перифери»:

1. Инновационная концепция. Центр ассоциируется с местом, в котором происходит выработка собственных инноваций или трансляция инноваций, заимствованных извне. Периферия, в свою очередь, с запозданием воспринимает эти инновации или их отторгает. Территориальные неравномерности в воспроизводстве инноваций и времени их восприятия исследуются в теории диффузии инноваций.

2. Управленческая концепция. Функции управления распределены по территории неравномерно. В геопространстве, таким образом, хорошо выражены отношения господства – подчинения: одни территории и центры правят, другие – подчиняются. Центр ассоциируется с местом, из которого осуществляется управление политическими процессами. Существует формальная управленческая структура: каждое государство имеет столицу, административные центры регионов и управляемую «провинцию», т. е. периферию. Эта структура совпадает с сеткой административно-территориального деления [316, 181].

Особое место в рамках управленческой концепции занимают исследования роли места столиц в структуре геопространства страны. Помимо «формальной» столицы можно говорить о фактических управленческих региональных, культурных центрах.

3. Социально-экономическая концепция. Здесь экономически более развитый центр противопоставляется менее развитой периферии. Во многих исследованиях в отношениях «центр-периферия» подразумевается именно экономический контекст (например, в мир – системном подходе в геополитике). Социально-экономическая концепция отношений «центр-периферия» имеет определенное политическое значение. Наличие экономических ресурсов часто стимулирует развитие политических центров, рост их особых амбиций. В качестве примера можно привести попытки обособления Северной Италии – экономического центра страны от южной периферии, вылившиеся в сепаратистское движение, которое возглавила Лига Севера (бывшая Ломбардская Лига).

4. Существует теория «внутреннего колониализма», описывающая политическую иерархию территорий в составе государства, которая объясняется экономическим неравенством. Для периферии характерна ориентация на производство сырья, местная рабочая сила отличается низкой квалификацией. В то же время центр берет на себя переработку сырья и обучение специалистов. Теория «внутреннего колониализма» объясняет отношения между центром и периферией в неомарксистском ключе. Считается, что «униженное» положение периферии стимулирует сепаратизм, если на этой территории проживают национальные меньшинства. Периферия становится рассадником т. н. этнорегиональных движений, или в других терминах – антисистемных движений – левых, леворадикальных, националистических. Исследования сепаратизма уделяют значительное внимание таким «внутренним колониям» и их развитию [316, 184—185].

Все эти описанные концепции отношений «центр-периферия» по определению статичны. Они показывают конкретный срез структуры геополитического пространства государства. Но возможна и динамическая (историческая) концепция отношений «центр-периферия». В рамках этой концепции анализируются центры и периферии государствообразующего процесса. С точки зрения отношений «центр-периферия» государствообразующий процесс рассматривал норвежский исследователь Стейн Роккан, который взял за основу макрорегиональный уровень – европейский и изучал историко-географический процесс государственного строительства в Европе. Теоретической основой многих работ Центра геополитических исследований стали выдвинутые С. Рокканом концепции «структуры раскола» между центром и периферией и «поясом городов» [421]. Эти темы регионализма стали предметом политической и академической моды в исследованиях индустриальных обществ Запада [418, 1].

С. Роккан исследует процесс расслоения геопространства идеального территориального сообщества, которое характеризуется минимальной дифференциацией. Расслоение происходит в трех измерениях – военно-административном, экономическом и культурном. Основные процессы структурирования «изначального» геополитического пространства – фрагментация, сжатие и реорганизация. В результате всех этих процессов и сформировалась европейская территория с ее определенной политико-исторической структурой. Для геополитики особое значение имеет предложенная С. Рокканом типология периферий. Он выделяет четыре типа периферий:

1. Буферные периферии (interface peripheries), которые находятся между крупными государствообразующими ядрами и исторически испытывают воздействие с разных сторон. Основная часть таких периферий в Европе находится на стыке романовских и германских народов, другими словами – между ядрами Франции и Италии с одной стороны, Германии и Австрии – с другой. Примерами служат Бельгия, Люксембург, Эльзас и Лотарингия, франкоязычная Юра в Швейцарии, Савойя, Валле-д'Аоста, Ницца и Южный Тироль.

2. Внешние периферии – отдаленные окраинные земли, обычно – периферийные приморские районы (Исландия, Фарерские острова).