Турмарх заявил, что он в курсе событий и его предупредили о прибытии русского флота, но император сейчас не может их принять, как и великий доместик Андроник Палеолог. Сам турмарх не может ничего сообщить нам и поэтому представит нас стратигу Вифинии, находящемуся сейчас в городе. Оба корабля причалили к пристани и встали на прикол. Судейкин, я, Забуиров, Иманкулов, Марченко и Зотов отправились в префектуру, оставив Коверду за старшего. Турмарх привёл на с в префектуру и провёл через серьёзный отряд стражников, в здание и через коридор в обширное помещение общественных собраний.

Здесь нас встретил лысоватый и полный мужчина, в кирасе, с мечом на поясе, представившимся, как стратиг Вифинии, Михаил Хониат. Мы все уселись на скамьи, стоящие в зале, напоминая зал кинотеатра. Кроме ещё турмарха, присутствовали 4 человека, все в военных доспехах. Один из них, самый старший по возрасту оказался полемархом (воеводой) Никифором Василаки, а трое мужчин помоложе, хилиархами (что-то вроде полковников), командирами тысяч.

Хониат сообщил нам, что император помнит о нашем с ним договоре и поручил ему встретить нас в Гераклее. По рассказу стратига выходило, что именно после моей встречи с императором, началась острая фаза военных действий между Никосией и Латинянами. Во-первых, Император Бодуэн второй, уговорил наконец-таки Европу, а точнее французского короля Людовика, нанять для Бодуэна 30 тысяч латного войска, с которыми тот добрался до Константинополя, договорившись с половцами, которые, под давлением монголов, бежали в Болгарию и, разорив Фракию, согласились в союзе с крестоносцами напасть на Никею и первым делом приступили к осаде крепости Цурул, лежащей в 70 км от Константинополя, сейчас находившейся в руках Никейцев.

Гарнизон крепости, возглавляемый Никифором Тарханиотом и великим хартуларием Иоанном Петралифом, уже почти 2 месяца отражают атаки союзников. По слухам, стены крепости уже разрушены камнемётными машинами и осаждённые вынуждены будут сдаться в ближайшее время. Есть и ещё более плохие новости – флот Никеи разгромлен совсем недавно Венецианцами, под командованием Микаэля Джованни. Самое позорное в том, что Никейский флот, под началом бездарного армянина Жофре, имел 30 триер, против 13 триер венецианцев. От флота остались только 4 триеры.

Есть и хорошие новости – сам император с войском сражается на европейской стороне Босфора и сумел захватить 2 крепости. Только потеря флота не позволила императору прийти на помощь осаждённому Цурулу. Таким образом все войска используются против латинян, и они не могут нам помочь. Однако император, выполняя свои обязательства, оставил для нас 2 хилиархии (тысячи) и последние 4 триеры, для их перевозки на Европейский берег. Больше он ничем не может нам помочь.

Командование Никейским корпусом поручено полемарху Василаки. Император

надеется, что мы сможем помочь ему, хотя бы в снятии осады Цурула. Судейкин и мы, переглянулись. Такого оборота никто из нас не ожидал. Только под Цурулом у латинян более 40 тысяч войска, против нашей горсточки. Уж не вляпались ли мы по самые уши?

Катепан флота, предупредил нас, что вход в Босфор патрулируется двумя триерами Венецианцев, а в гавани Константинополя стоят ещё 6 триер, так что в пролив нам не войти. Судейкин предложил подумать и вносить предложения. После часовой дискуссии постановили, что мы всё равно ввяжемся в войну. Всему нашему войску следует немедленно выступать в сторону Константинополя, а пока Никейцы собираются, мне предписывалось слетать на рекогносцировку.

Я немедленно отправился на корабль и приступил к выгрузке самолёта. К кораблю причалили двумя шлюпками с общим настилом, скинули на них сходни и осторожно опустили на них самолёт. Вес его был не более 230 кг, так что его могли бы переносить 7-8 человек, без особого напряжения. Надо было найти подходящую площадку для взлёта и посадки. С этой целью пришлось везти самолёт за город на телеге, поставив его боком в сторону движения. Ехали шагом, поддерживая самолёт вдесятером. За полчаса выехали в поле и нашли ровный участок достаточной длины. Я приказал обозначить ВПП флажками, чтобы, вернувшись с полёта, не потеряться. Со мной летел Арзамас. Взлетели в 13 часов, держа направление на запад, вдоль берега.

До Босфора чуть более 200 км, пролетели за 1 час 20 минут. Как и ожидали, в непосредственной близи от входа в Босфор, дрейфовали 2 галеры, кроме которых, мы никого не встретили и, поэтому тут же повернули обратно. В голове созрел план – галеры сторожат вход в Босфор и нападут на Никейцев, если те затеют перевезти войска на Европейский берег с востока.

Они вполне смогут справиться с двумя и даже тремя галерами Никеи, а если врагов будет больше, последуют в Константинополь с предупреждением об опасности. Необходимо лишить их возможности уйти, а для этого стоит послать вперёд одну галеру, на которую Венецианцы непременно нападут и уничтожить их. Так что, по возвращению, я доложил о своём плане Судейкину и тот поддержал меня. Самолёт погрузили на катамаран, а я со своим кораблём «Ока», не дожидаясь остальных вышел в море и направился к Босфору на всех парусах и двигателе. Движение мы начали в 18 часов.

31 мая. Четверг. Около половины пятого утра показались паруса итальянских галер. Светало и, хотя солнце ещё не показалось, видимость была удовлетворительной. Нас также заметили заблаговременно и Венецианские триеры двинулись в нашу сторону, забирая меня в клещи. Ветер дул с моря и идти приходилось курсом бейдевинд, под латинским парусом. На расстоянии в две мили между кораблями, капитан Радомысл приказал убрать паруса. Матросы кинулись по мачтам и вскоре «Ока» шла на одном двигателе. Планы противника определились моментально.

Галеры брали нас на абордаж с обеих бортов. Нас это вполне устраивало. При сближении до, примерно, километра, одна из триер выстрелила в нас из баллисты. Камень, размером в человеческую голову, пролетев почти 700 метров упал в воду далеко перед нами. При скорости сближения в почти 40 км в час, уже через минуту, камни будут падать на нашу палубу. Тогда я приказал открыть огонь из орудий. Два наших 57 мм орудия уже были готовы к стрельбе. Я приказал стрелять по палубе, уничтожая живую силу противника, мачты и рулевых. Против нас выступали две триеры, имеющие по 120 гребцов и по 70 человек экипажа.

На баках триер можно было разглядеть вооружённых воинов, готовящихся к абордажу, среди которых выделялись по 20 арбалетчиков, целящихся в нашу сторону. С расстояния в 800 метров загрохотали наши пушки, сметая с палубы вражеских воинов, взрываясь среди толпы, ломая перегородки, фальшборта, снасти и валя мачты. Уже после 5-6 залпов обеих пушек, на палубы галер упали фок-мачты, а ещё через пару выстрелов и грот-мачты, а при расстоянии в два кабельтовых, рухнули и бизань-мачты.

Падая, мачты крушили на палубах все надстройки и давили воинов. Все снасти перепутались, а паруса и вовсе накрыли палубы таким образом, что из-под них было невозможно выбраться. Обе галеры потеряв управление, половину экипажей и большую часть гребцов в обстреливаемых бортах, потеряли ход и по инерции, продолжали двигаться в нашу сторону. Так получилось, что галера, шедшая справа от нас, прижалась бортом к нашему борту, а другую понесло на берег, находящийся от нас слева. Юнкера и дружинники закрепили галеру к нам и стали наблюдать за трепыханием итальянцев, накрытых своими парусами. Радомысл приказал тянуть паруса на себя и сбрасывать в море. Одновременно корабль дал задний ход, чтобы приблизиться к второй галере, гонимой ветром на азиатский берег Босфора.

Её положение было аналогичным первой галере. Экипаж судорожно пытался освободиться от упавших на палубу парусов, мачт и перепутавшихся снастей. Нам удалось сбросить паруса первой галеры в воду и дать возможность команде увидеть нас воочию. О сопротивлении уже никто и не думал. Бросая оружие в кучу, матросы группировались в середине корабля. На борт галеры спрыгнули три десятка дружинников и начали сгонять всех итальянцев в трюм, к гребцам.

Вместе с прикреплённой к нам галерой, наш корабль, задним ходом поравнялся с местом крушения второй галеры, которая села на мель у берега. Её экипаж освободился наконец от упавшего на них такелажа и собирался в группу, не соображая, что им предпринимать. Несколько человек спрыгнули в воду, пытаясь добраться до берега, но были уничтожены выстрелами из карабинов. «Ока» задом приблизилась к корме галеры и на её борт перепрыгнули до 60 дружинников. Теперь можно было не опасаться побега вражеских моряков, и мы смогли ознакомиться с результатами сражения. Победа была полнейшая. Обе галеры потеряли не меньше половины команды убитыми и ранеными.

Всех выживших высадили на берег и заставили снять доспехи и всё оружие, включая ножи. Затем каждый был обыскан и лишён всех ценных вещей, кроме крестиков на груди. Заставили итальянцев перетащить своих убитых и раненых также на берег и уложить рядами убитых, а раненых усадить отдельно. На все эти мероприятия, включая и само сражение ушло почти 4 часа. Как раз на горизонте показались паруса нашей эскадры. До её приближения подсчитали количество Венецианцев.

Убитых среди команды, оказалось не так и много. Снаряды в основном были бронебойными и наносили повреждения такелажу и постройкам, нежели личному составу, а вот среди гребцов, оказавшихся на обстреливаемых бортах, погибли почти 50% состава. Так что мёртвых на берегу, лежало почти полторы сотни. Раненых было человек 40. Вряд ли кто из них выживет, но добивать их мы не стали. Таким образом выжило 86 членов экипажа и 167 гребцов с обеих галер. Имущество, найденное в трюмах и постройках галер, а также доспехи и оружие, свалили в кучу на берегу.

Я приказал своему взводу юнкеров перебрать трофеи, пересчитать и сложить в организованном порядке. В это время с нами поравнялись корабли эскадры. Народ высыпал на палубу и рассматривал то, что осталось после битвы. Я не знал, что делать с пленными. К нам, на шлюпках направились Судейкин и воевода Никейцев. Корабли продолжили движение к азиатскому берегу, где мы запланировали высадку. Мы решили, что пленных следует пока взять с собой. Галеры, освобождённые от имущества, бросили на месте и загнали пленных в трюм «Оки».

Между тем к нам приблизились несколько местных рыбаков из находящей неподалёку деревни и наблюдавшими за ходом сражения. Увидев, что на некоторых галерах развеваются Никейские флаги, они осмелели и, подойдя поближе приветствовали нас. Василаки разрешил им порыться в брошенных галерах и забрать всё, что для них представляется ценным. На месте оставили 50 выживших гребцов и 10, вооружённых карабинами, юнкеров, с задачей похоронить убитых.

С ранеными остался корабельный врач венецианец, которому передали все найденные средства перевязки и лечения. К вечеру их должны были забрать в наш лагерь. Я велел загрузить все ценные вещи на «Оку», и мы продолжили путь за эскадрой. По договорённости, мы должны были, как можно ближе подобраться к Константинополю и обойти его с северной стороны, где и встать лагерем. Я велел войти в пролив Босфор и направляться по нему до наиболее удобного места стоянки. Такое место нашлось примерно через 17 км.

В этом месте пролив изгибался, а с правой стороны образовалась бухта длиной в 600 метров и шириной 120, защищённую с юга мысом с горой. Как раз в этом месте лежал небольшой населённый пункт, село Состенион, с большой церковью святого Михаила. Имелся приличный причал, к которому уже пристала вся наша эскадра. Нам тоже нашлось место, и мы начали выгружать необходимое снаряжение. Наш воевода Василаки, пообщался с местными жителями.

Все они были греками и радовались нашему приходу, мечтая об изгнании ненавистных латинян. Это село было передано в собственность некоему барону Петру де Буасье, который, при виде входящей в бухту эскадры, бежал со своими слугами, бросив свой замок на произвол судьбы. Василаки послал в замок несколько человек, чтобы собрать имеющиеся там ценности. Ближе к вечеру, я на «Оке» отправился за оставленными мною пленными и, убедившись, что все умершие похоронены, забрал их и охрану и вернулся в Состенион.

Все руководители собрались на совет в церкви. Завтра с утра договорились выйти к

Константинополю, до которого было всего 8 километров. Пленных оставили под охраной. Для охраны кораблей оставили экипажи «Воронежа» и «Оки», в полном составе, а также 50 казаков и 50 Никейцев. Я сообщил об уничтожении двух галер и доставшейся нам добыче, включая две сотни пленных. Впредь договорились, всю добычу, захваченную в походе, делить в следующих пропорциях –половину добытого «Совету десяти», половину остальным в равных долях, по количеству людей, не забывая об оставленных здесь для охраны.

Опять же, от жителей узнали, что в Константинополе остался лишь небольшой гарнизон, а все войска с самим Болдуином заняты осадой Цурула. Но, кроме гарнизона, насчитывающего около 1000 человек, в городе находятся не менее 1500 солдат венецианцев и 6 галер с командами. Две галеры мы, только что, вывели из строя, но, всё-таки, общее число защитников составляет около четырёх тысяч.

Василаки сообщил, что император договорился с тайными заговорщиками в самом городе, которые, в случае нападения, будут ждать сигнала от нас, которым явится захват одних из ворот крепости в стене Феодоссия. В этом случае, восставшие, числом до 600 человек, захватят противоположные ворота в стене Константина, обеспечив нам, в этом случае свободное проникновение в город, к латинскому кварталу и пристаням с кораблями.

Предварительно запланировали прорываться в город через ворота Силиври, расположенные в дальнем углу крепости, ближе к Мраморному морю. Эти ворота выбрали из расчёта, что ими и воспользовались Никейцы в будущем 1261 году, согласно историческим данным, хотя могли мы избрать любые другие. По плану, нам выпадало открыть и удержать ворота, до подхода основной массы войск. На этом мы разошлись и расставив охрану, устроились спать. Многие спали вне кораблей, так как стояла очень тёплая погода.

1 июня. Пятница. После подъема и завтрака, армия выступила в сторону города, обходя его с севера. Впереди выступали Никейцы, следом шли казаки, потом юнкера, с техникой, САУ, БМД и ЗИЛ 131. Для конспирации, все машины волокли лошадьми. Уже к 10 утра мы подошли к задней стене Феодоссия и расположились лагерем, заняв

территорию от ворот Селиври до Меландизийских ворот, на расстоянии от стены в один километр. Размеры города и его красота, впечатляли. Василаки утверждал, что в нём живут почти 200 тысяч человек. Во всём Рязанском княжестве, на сегодня, живут немногим больше.

На всём протяжении стены Феодоссия был прорыт ров, шириной 5 метров, соединяющий залив Золотой Рог и Мраморное море. Примерно 500 метров перед стенами не имелось никаких построек, но далее, в северном направлении к Чёрному морю, располагались многочисленные деревушки, жители которых разводили сады и виноградники. Местные жители убежали частью в крепость, частью на запад, оставив немощных стариков и больных. Мы никого не трогали и даже не пытались входить в брошенные дома. Солдатам дали команду разбивать палатки и устраиваться.

Я, Судейкин и несколько юнкеров, отправились взглянуть на окрестность, в поисках подходящего места для ВПП самолёта. Подходящее место нашлось и самолёт перекатили руками к началу полосы, которая являлась наезженной дорогой между городом и поселениями на побережье Чёрного моря. Несколько человек занимались очисткой ВПП от камней и веток. Вокруг лагеря установили сторожевые посты. Гарнизон города уже был предупреждён о нашем подходе и на этом участке стены скопилось максимальное количество защитников. У нас неспешно готовились к обеду.

Дымили походные кухни, отдельные костры. По лагерю сновали солдаты, устанавливая палатки и шатры. В это время отворились Меландизийские ворота и опустился подъёмный мост через ров, а по мосту в нашу сторону поскакали несколько рыцарей, в блестящих доспехах, разноцветных плюмажах на шлёмах и пёстром одеянии. Один из рыцарей держал в руках копьё с белым флагом. Рыцари подскакали к лагерю и остановились в сотне метров. Навстречу им вышел Василаки, Судейкин и пять юнкеров с карабинами. Однако, все были одеты в монгольские доспехи.

Рыцари спешились и ждали наших представителей. Группы встретились и один из рыцарей вышел навстречу Василаки, шедшему впереди. Василаки знал латынь, но рыцарь заговорил по-французски и его речь начал переводить переводчик на греческий. Судейкину, наш переводчик, переводил на русский. Рыцарь слегка поклонился и представился – Граф Гугон, от лица наместника Ансо ди Кайо, послан спросить –кто вы такие и чего хотите? Василаки тоже представился и заявил, что он и союзные ему войска, прибыли, по поручению императора Никейской империи Иоанна Второго, чтобы предложить гарнизону города покинуть его, захватив с собой своё имущество.

В этом случае никому из защитников города не будет причинён вред, и мы расстанемся друзьями. В противном случае, мы вынуждены будем силой захватить город и тогда его защитникам не поздоровится. Граф Гугон, выслушав перевод, усмехнулся и спросил:

– Неужели вы, в таком количестве собираетесь исполнить свою угрозу?

– Почему нет? –ответил полемарх. – Мы ждём подхода основных сил, которые должны прибыть со дня на день.

– Мне очень жаль –заявил граф, – но мы отказываемся покидать город и даём вам возможность сразиться с нами!

На этом рыцари откланялись и, сев на коней, ускакали. Судейкин и полемарх вернулись в лагерь. Как раз подоспел обед и мы, руководители похода, собравшись в офицерской палатке, приступили к еде.

– И как же вы, господин полковник, собираетесь отворять ворота? – спросил Василаки у Судейкина. – Лично я не вижу никаких возможностей.

– Вы слышали легенду о Троянском коне, господин Василаки? -Задал вопрос Судейкин.

– А как же! -Воскликнул Полиарх. – Мне ли не знать об этом! Я, грек и, с детства слышал все легенды о странствиях Одиссея и осаде Трои.

– Тем более -продолжил Судейкин. – Именно подобным способом мы попадём внутрь города.

– Вы смеётесь! – возразил Полемарх. – Да кто же купится на такую уловку? Латиняне не хуже нас знают эту историю.

– Посмотрим –отвечал Судейкин, – во всяком случае, попытаемся.

– Поступайте, как знаете, но я не уверен в успехе этой задумки- заметил Василаки.

Тем временем, в городе, собрались на совет руководители Константинополя. Это были Ансо ди Кайя –наместник императора Болдуина и Марко Градениго, правитель Венецианской части города., а также знатные рыцари и командиры отрядов. Был выслушан доклад прибывшего в город барона де Буасье, предупредившего о подходе Никейцев. Барон не мог точно сообщить число кораблей противника, но точно уверял, что их, по крайней мере, пять, притом у одного из них, по форме и размерам совершенно не похожего ни на один, известный барону военный корабль, имелся на мачте незнакомый ему флаг. Описанный флаг никто не распознал, кроме одного из капитанов галер.