Кто хочет посмотреть на великого ниспровергателя, противостоятеля и бунтаря в облике восторженного юноши, то это книга специально для вас. Ницше с щенячьим восторгом и большой любовью повествует на страницах этой работы о древнегреческой культуре, трагедии, о Еврипиде, Сократе и других менее известных греческих персоналиях. Стиль повествования кардинально отличается от всем известного надменного и высокомерного тона, который присущ известнейшим работам автора, и являет собой смесь восхищения, радости и легкой насмешки. Занятно, что из довольно узкой темы – развитие древнегреческой трагедии, Ницше удалось вывести общую философскую концепцию об аполлоническом и дионисийском. Написана книжка на удивление просто и понятно, «безвкусно», как бы сказал сам Ницше. Чувствуется, что Фридрих ещё не оседлал коня своего стиля со всем его высокомерием и вкусом.
Прочитал бы я этот трактат года в 23-24, то пел бы ему дифирамбы, как раз в то время мной особенно владели фантазии в духе того, что искусство оправдывает существование мира, искусство превыше всего и тому подобное, о чем собственно и говорит Ницше в этой книжке. Что в свою очередь является лишь романтическим бредом недозревшего мальчонки.
Существование мира может быть оправдано лишь как эстетический феномен.
Книжка, конечно, презанимательная, однако значительная часть идей в ней заложенных давно устарели. Нападки Ницше на теоретического человека, то бишь человека науки, на идеи о познаваемости вещей в нынешнее время, мягко говоря, выглядят неубедительно. Научная мысль последнего века как раз и доказала что научный подход позволяет познать сущность вещей, а вот философия в настоящее время предана совершеннейшему забвению, как, по сути, эфемерная фантазия. Ницше пишет, что наука усыпляет бдительность и порождает оптимизм, что современный век собой не явил. Наука не порождает ни оптимизм, ни пессимизм, она просто даёт объяснение различных вещей и феноменов. Оптимизм и успокоенность в человеке порождает ленивый и поверхностный ум.
Чрезмерность оказывалась истиной.
Идея о дионисийском и аполлоническом началах всё же остроумна. Если представить попроще, то дионисийское начало – это инстинкт, а аполлоническое – это разум. Диониссийское – это ужас, аполлоническое – это успокоение. Дионис – стирает рамки и границы в потоке, Аполлон – порождает границы и индивидуальность. Ницше приводит данные идеи в контексте искусства, которое первично порождает Дионис, вторично Аполлон, затем сквозь Аполлона прорывается Дионис и так далее. Несмотря на то, что я крайне слабо осведомлён в древнегреческой культуре, читать излияния автора на эту тему было интересно. Великий талант Ницше проглядывается даже в этой первой несмелой попытке «вступить в игру».
По ходу чтения данного трактата создаётся впечатление, что юный философ пытается найти в объекте своей любви что-то большее чем то, что данный объект собой представляет. Объектом любви здесь является не столько древнегреческая культура или трагедия, а, прежде всего, музыка, которая, по мысли автора, не просто музыка, а что-то большее. И призвана она, по мысли Ницше, не только возбуждать удовольствие. Нуууу… А что же тогда музыка? Сам Ницше пишет о некой глубине, а что за глубина такая и в чем она выражается? Непонятно. Чувственное потрясение? Ну это, право, смешно.