Глава четвертая
НОЧНОЕ ШОССЕ

Плетнев, пройдя весь состав, выбрался из первого вагона и словно нырнул в сплошную черноту – ни огонька, ни даже проблеска. Проводница, стоявшая на освещенной фонарем со свечкой внутри передней площадке – это чтобы в вагон не проникли незваные посторонние, – на вопрос Антона, куда идти, ответила, чтоб он шел, ориентируясь на рельсы. А через полчаса, как будет идти, дойдет до моста, под которым проходит шоссе. Ну а там уже ориентироваться по свету фар автомобилей. Справа – Цемдолина, слева – собственно город. Может, кто и подбросит. На вопрос, далеко ли до города – ну в том смысле, во что обойдется дорога, на какую сумму ориентироваться? – ответила, что это зависит от того, на кого нарвешься. Если, к примеру, мужики с Цемдолины, то возьмут по-божески, а если хохол окажется, которых тут в последнее время много набежало, так тот три шкуры содрать норовит. Жадные они, дома-то у себя ничего им не светит, вот и бегут сюда на заработки, деньги сшибать. А что за Цемдолина такая? Так поселок, где цемент производят, там – работяги, хохлам там делать нечего.

Странное дело, подумал Плетнев, неужели и тут так напряжен национальный вопрос? Украина ведь рядом, соседи... Шла б еще речь о Западной Украине, где «москалей» действительно недолюбливали, но и до конфликтов не доходило, хотя черт их всех теперь знает!.. Высокой политикой Антон не интересовался, считая ее пустым делом, но уж в России-то если возникнет вопрос насчет «трех шкур», то это как еще посмотреть. Да, многое ему до сих пор оставалось непонятным, еще после командировок в Сербию, в другие «горячие точки». Мир, словно в одночасье, перевернулся с ног на голову, возникли проблемы, о которых, был почему-то уверен Плетнев, люди давно уже позабыли. Выходит, нет, будто только и ждали, чтоб кто-то чеку из гранаты выдернул, – и сразу рвануло, да не в одном месте, а повсюду...

Плетнев шел, стараясь приноровить ширину шага к расстоянию между шпалами. Наступать на каждую – неудобно, не шаг, а черт знает что, мельтешня какая-то. Шагать через одну – тоже неудобно, чуть многовато, и нога сбивается... Он останавливался и прислушивался. Вдали, впереди, слышались шаги, негромкий говор – это топали пассажиры, ушедшие раньше. Оглядывался и снова прислушивался – сзади никто его не догонял. Да и он сам тоже не хотел никого догонять, тем более что чувствовал себя превосходно, совсем легко – вот что значит сбросить с себя лишний груз! Ухмыльнулся: все-таки молодчина она, эта Зойка! Прямо как угадала, что именно такой встряски и не хватало ему все последние месяцы, особенно те, что он занимался расследованием теракта. Зато всяких губительных эмоций было с избытком.

Стрелки на светящемся циферблате часов показывали начало первого часа ночи – это если отсчитывать от того момента, когда повсюду погас свет, что случилось около половины одиннадцатого. Ну и там дальше пока то да се, пока расстались с Зоей, и он прошел по вагонам... С проводницами поговорил... Короче, по всему выходило, что в пути он находится с полчаса, и, значит, мост должен быть теперь где-то совсем уже рядом.

А глаза между тем привыкли к темноте. И сама она не казалась уже кромешной, как говорится. И хотя ни луны, ни земных огней нигде не было, может быть, именно лучи дальнего света автомобильных фар и создавали какую-то определенную видимость светлеющего фона неба. Во всяком случае, Антон вполне различал уже чуть более светлые на темной земле полосы шпал и не промахивался ногой, как в начале пути. Или это уже далеко, за горами, за Кавказом, где-нибудь в Гималаях, занимался робкий рассвет, которому сюда еще шагать и шагать, но он-то уже есть, он в пути...

А Зойка, поди, спит и во сне улыбается, симпатичная женщина, которой так немного-то и надо – как она сказала? – славного мужика... для полного счастья... Не забыть бы адресок... Как там? Спортивная, это точно, а вот дом? Кажется, пять. Неважно, зато фамилию не спутаешь – Лупий, надо же! Женишок, сказала, не соперник?.. Да, неплохо бы с ней, да на всю ночку... Опа! – Плетнев запнулся в шагу, потому что не увидел очередной шпалы и носком ботинка уткнулся в край рельсы. Он присел на корточки и ощупал рельсу. Сообразил, что добрался, кажется, до моста, а здесь, говорила проводница, где-то должен быть и спуск с насыпи. Вот только как его найти?

Недалеко внизу, метрах в пятидесяти примерно, из-за поворота выкатил грузовик, и его фары, подпрыгнув лучами, осветили низ лестницы, идущей сверху, то есть отсюда. А вот и начало железных перил.

Держась за них, Антон начал спускаться и вскоре ступил на твердую поверхность асфальта. А вылетевшая из-под моста легковушка с ходу мазнула по нему фарами, ослепив, но, не останавливаясь, промчалась мимо. Плетнев даже и руку не успел поднять. Сориентировавшись, он перешел на другую сторону шоссе и пошел по нему опять вдоль насыпи, там, где-то впереди, как опять же объясняла проводница, был поворот в сторону города. Ничего страшного, машина догонит. Можно ей на всякий случай и зажигалкой посветить. Антон поискал в сумке и нашел вторую зажигалку, чиркнул – она загорелась.

Он шел, но никто его не обгонял. Навстречу двигались редкие машины, они освещали издалека ровную ленту шоссе. Наконец, дошел до поворота, увидел впереди несколько качающихся огоньков. Донесся приглушенный расстоянием разговор. Очередная машина, шедшая навстречу, осветила козырек автобусной, надо было понимать, остановки.

Антон подошел ближе и почувствовал уже носом табачный дымок. Люди замолчали, словно ждали чего-то от него.

– Здравствуйте, – сказал он негромко. – Я с поезда, застряли... Скажите, отсюда в город добраться можно будет?

– Не местный, что ль? – спросил хриплый, прокуренный голос.

– Вообще-то из Москвы. Командировка... – сказал Антон.

– Утра надо ждать, – ответил другой голос, помоложе. – Первый автобус пойдет в пять, а сейчас... эва, только час! Долго ждать... Сами стоим, может, кузов какой подвернется с Цемдолины...

– Скажите, а просто попутной машиной? Мне сказали в поезде...

– Ну, если ты, москаль, богатый, – гоготнул тот же хриплый, – тогда сколько угодно, бери первого, который проедет!

И снова Антон вспомнил проводницу. Спросил вроде шутливо:

– А «москаль» у вас тут что, как бы уже и не русский, да? Или бывшие соседи уже полностью к нам, в Россию, переселились и свои порядки наводят?

– Да не бери в башку, парень, – отозвался третий голос. – Это тут местные бизнесмены с Хохляндии свою моду вводить пробуют.

– А в рыло? – воинственно заявил хриплый.

– А это мы с удовольствием! – весело ответил молодой. – Ну-ка выдь на свет! Предъяви рыло! Да не прячься, выходи, поглядим, какое оно у тебя!

В группе людей послышался шум, несколько восклицаний, какой-то шлепок и сразу оправдания:

– Да шо вы, хлопцы? Вы шо?! Да то ж нэ я! Я ж шутковал!..

По шоссе застучали, удаляясь, каблуки.

– Побёг! – констатировал молодой и засмеялся, крикнул вдогонку: – А ну геть! – и засвистел по-разбойничьи.

Его поддержали, захохотали, но смех быстро стих, вероятно, настроение было не то. Люди снова закурили, забыв о забавной перепалке.

«Странная штука этот национализм, – подумал Плетнев. – Черт-те в чем гнездится. Вроде и повода нет, но обязательно найдется такой вот хрен, чтоб дерьма подбросить, чтоб навонять... А потом схлопочет по морде и всем жаловаться станет, что его обидели... И ведь обязательно найдутся для него заступники...»

Даже и не догадывался Плетнев, насколько был прав...

В начале третьего, когда небо над горами начало немного светлеть, так что стали различаться силуэты сидящих на лавке и стоящих вокруг козырька автобусной остановки людей, у Плетнева зазвонил мобильник. Антон достал трубку и отошел в сторонку, недоумевая, кому пришло в голову звонить ему в такое время? Посмотрел. Вызывал Петр Щеткин. Вспомнил Плетнев, что обещал сам перезвонить в Москву тут же, как только устроится в гостинице. Но не устроился и потому, естественно, не звонил.

– Слушаю, Петь. Привет. Чего ты так поздно?

– Хочешь сказать, рано? Ты где вообще-то? Чего молчишь?

– Так у нас тут нигде света нет. Вот и стою на шоссе, жду попутку в Новороссийск... Погоди, кажется, кто-то едет.

Мимо него на хорошей скорости пронеслась машина. В салоне горел свет, и было видно, что там даже перебор с пассажирами. Это, наверное, ехали те, что шли впереди Антона, а потом свернули не как он, налево, а пошли направо. Вот и поймали первыми.

– Ну рассказывай, чего у тебя там? Почему света нет? – спросил Щеткин.

– Чего рассказывать? В поезде был полный мрак. Электричество выключили задолго до подъезда к городу. Я прошел по вагонам. Народ шумел, возмущался, а у проводников допотопные свечки в фонарях, представляешь? Они носились как угорелые, успокаивали, что скоро дадут свет и, мол, тогда... А его все нет и нет. Ждали какого-то резервного питания, не дождались. Потом пообещали тепловоз подогнать, но и его тоже не было, вот я и отправился пешком. Теперь стою, жду попутку...

Дальнейшие объяснения не потребовались. Щеткин предложил созвониться днем, вроде бы у Меркулова какие-то мысли наклюнулись по поводу Сашки Турецкого. Попрощались, Антон сунул трубку в карман и присел на корточки – так меньше уставали ноги...

Где-нибудь спустя полчаса Антон услышал шум машины раньше, чем та показалась из-за поворота шоссе, вышел к трассе и зажег огонек зажигалки. Машина пролетела мимо, но, проехав метров сто, резко, с визгом шин, остановилась, и оттуда донесся голос:

– В город, что ль? Тогда подходи!

«Чего он, сдать назад не может?» – подумал Плетнев и крикнул:

– Сейчас подойду! – Обернулся: – Мужики, может, кому-то срочно надо? Так я все равно плачу, давайте, по дороге же, а?

– Да не, паря, – отозвался кто-то, – валяй сам, мы подождем, уже недолго.

– Ну как знаете. Пока, мужики.

– Давай, парень!

– Идешь, что ль? – крикнул водитель.

– Иду, иду...

Плетнев неторопливо подошел к машине со стороны открытой дверцы водителя. Это была обыкновенная российская «пятерка». Тот включил свет в салоне, и Антон увидел, что имеется одно свободное место сзади. Там уже сидели мужчина и женщина средних лет, с узлами на коленях, а рядом с водителем расположился совершенно лысый толстяк. Пассажиры не обратили на него, когда он открыл заднюю дверцу, никакого внимания.

– До города подбросишь? – спросил Плетнев, собираясь уже сесть.

– Отчего ж нет? – ухмыльнулся водитель в белой курортной кепочке, обернувшись. – Милое дело... Сто баксов – и садись!

– Ни хрена себе цены у вас! – покачал головой Плетнев. – С ума, что ль, посходили? Даже у нас, в Москве, таких цен нет!

Слукавил Антон, и в Москве таксист тоже запросил бы с него в ночное время те же самые сто долларов, чтоб доставить его в город из любого аэропорта. Если б Плетнев ему дал. Но в Москве – другое дело, там муниципальный транспорт работает, да еще и всякие частные автолайны. А здесь – глушь, видать, беспросветная.

– Ну ты едешь? – нетерпеливо крикнул водитель. – Если не хочешь, так не держи машину!

Жалко таких денег, конечно, но что делать?

– Ладно, поеду, – ответил Плетнев, садясь.

– Деньги вперед! – торопливо заявил водитель.

– Да что я, выскочу на ходу, что ль?

– А кто тебя знает! – вроде бы опасливо ответил водитель. – Закон у нас такой. Чтоб вперед...

– М-да-а... – протянул Антон и полез за бумажником. А шофер машину не трогал с места до тех пор, пока не получил свою сотню. А потом стал ее аккуратно засовывать в собственный бумажник. Он уже не торопился, будто ждал чего-то. И, видно, дождался.

Откуда-то сбоку, в свете зажженных фар, появился крупный кряжистый мужик и сразу сунулся к водителю.

– Здорово, земляк, – очень знакомым, хриплым голосом поздоровался он. – Как хорошо, что тебя встретил. Опаздываю, понимаешь, на смену. Подбросишь по дружбе?

– Здоров! Ну а как же своим-то отказать? Непорядок, да? – Он обернулся. – Давай, москвич, вылазь! Лови себе другую машину. Видишь, человек опаздывает?

– С чего это я буду «вылазить»? – передразнил Антон. – Ты деньги взял? Вот и вези. Пусть твой земляк ждет теперь попутку.

– Не, ты понял? – обратился водитель к хриплому.

– Та ж москаль, одно слово, – с угрозой отозвался тот и рывком отворил дверцу. – Вылазь, сука, раз ты по-людски... – И хриплый ухватился за ремень сумки Антона, выдергивая его наружу.

Плетнев точным ударом по рукам нападавшего отбросил руки хриплого от себя, после чего увесисто хлопнул водителя по плечу:

– Деньги возвращай! Сто баксов, что взял у меня.

– Какие деньги? Какие баксы?! – завопил водитель таким голосом, будто Антон собирался его убивать.

– А ты шо, гроши у нэго брав? – изумился хриплый.

– Да не давал он мне никаких грошей! Я ж только цену ему называл! Вон и свидетели подтвердят! Подтвердите, люди добры!

Но пассажиры молчали, а женщина – та вообще так прижалась к своему спутнику, что освободила половину сиденья.

– Та-ак, – с угрозой протянул Плетнев.

Драка никак не входила в его планы, да и хохол этот хриплый, успел Антон рассмотреть его при свете фар, был явно неслабым, но это уже не имело значения. А вот то, что водитель, согнувшись, загремел чем-то железным, этого нельзя было упускать из виду, наверняка монтировку приготовил заранее – для таких вот строптивых пассажиров. И хохол вдруг снова вцепился в плечо Антона и резко потянул его из машины. Ну с такими приемчиками им и делать нечего.

Антон, ловко развернувшись, точно выбросил вперед обе ноги и врезал нападающему в живот. Тот отлетел, охнул и стал оседать. Вот теперь можно было поговорить и с водилой.

Плетнев ловко выскочил из машины и перехватил руку водителя, в которой была зажата монтировка. С переднего сиденья неожиданно выскочил толстяк и кинулся на помощь водителю с другой стороны. А тут еще и хохол опомнился и стал, громко матерясь, причем чисто по-русски, подниматься на ноги. С троими нелегко, конечно, но ведь учили же недаром... Да и практики в жизни хватало...

Но в этот момент по их группе ударил луч от фары, и к машине стремительно подкатил, заметил Антон боковым зрением, мотоциклист. А вот этот уже был совсем лишним.

– Ну вот что я вам скажу, хлопцы, – стараясь не показать ярости, спокойным тоном начал Плетнев, – раз вы такие наглые и настырные, мне придется сейчас вас всех троих крепко наказать. Причем по-черному. Вы не поняли, на кого нарвались. А ты, – он кивнул мотоциклисту, – лучше не подсовывайся под руку.

Видно, услышали нападавшие что-то в его голосе, потому что на миг замерли, а мотоциклист звонко расхохотался, чуть приподняв забрало шлема, и хлопнул Плетнева по спине:

– Здоров! Ты чего, совсем не узнал меня? Извини, что опоздал. Я-то думал, ты к нам отправишься, а ты, оказывается, сюда. А чего эти от тебя хотят?..

Но трое молчали, переваривая появление у Антона, видать, серьезной подмоги. Да и водителя Плетнев все еще крепко держал за руку, слегка вывернув его кисть с монтировкой на сторону, отчего тот просто вынужден был и сам нелепо изогнуться.

– Эй, Цемдолина родная, чего молчим? – весело крикнул молодой, судя по голосу, парень. – Чем вам мой друган не угодил, а? Да отпусти ты его, – он снова легко шлепнул Антона по спине, – куда он денется?

Плетнев оглянулся, подумал и оттолкнул руку водителя, тот попятился, потирая запястье.

– Ну, какие проблемы? – баском спросил мотоциклист.

– Да это не у нас, это у дружка твоего сейчас будут большие проблемы, – с угрозой заявил водитель. – С памятью у него хреново... Деньги, говорит, давал за проезд, да только ни я, ни вот пассажиры мои не помним этого. Сто баксов требует! А где я их возьму ему? И ты считаешь, мы ему спустим, да? Как же...

– Сто баксов? Гляди-ка! Да ведь вот какая штука, мой-то друган никогда ничего зря не говорит. А свидетели твои, если я их сейчас сам спрошу, так они обязательно всю правду про тебя выложат. Но я пока не буду. А вот ты мне ответь. Ты ж наш, цемдолинский, так?

– Ну... – неуверенно ответил водитель.

– Чего «ну»? Гну! Вон, вся задница в цементе! – Мотоциклист пнул ногой задний бампер. – А раз так, то ты должен и Слона из пятого цеха знать. Верно говорю?

– Ну... Кто ж Слона не знает? И чего с того?

– А то, что Слон сегодня моему старшему брату полянку накрывает, понял? Можешь под вечер заглянуть на Строителей, сам убедишься. Так вот, я и говорю: брат шепнет Слону, что один водила грешный, что на «пятерке» по ночам баксы стрижет, сунул к себе в карман деньги моего другана, и надо бы их оттуда вынуть, чтоб гостя нашего не обижать, и водиле тому популярно и доходчиво разъяснить, что он поступил очень неправильно. Соображаешь, чего Слон тебе на это скажет?

– А кто мне запретил? – запротестовал водитель. – Моя машина! Кого хочу, того и вожу!

– Так ты подумай, прежде чем отвечать станешь Слону, а пока в карманах у себя пошарь – вдруг забыл? Бывает же такое. Да и номер у тебя, как нарочно, замазан! – Мотоциклист уже сильнее пнул задний бампер. – Но ничего, разглядеть вполне можно...

– Чего глядеть-то? – уже с неуверенной интонацией возразил водитель, снимая кепочку и вытирая ею почему-то сразу вспотевшее лицо. – Не было, говорю... Разве что посмотреть?..

Он сунул руку в карман, а другой, с зажатой в ней монтировкой, заслонился от луча слепящей фары мотоцикла.

Хриплый между тем как-то неохотно отступил в сторону, в тень. И сразу словно растворился в темноте. Толстяк же, набычившись, оглядел мотоциклиста, сердито сплюнул, вернулся в машину и захлопнул за собой дверцу. А водитель стал медленно и задумчиво шарить в карманах.

– Ты в бумажник загляни, – посоветовал Плетнев, получая отчасти даже удовольствие от непонятного еще ему спектакля.

И водитель, будто опомнившись, вытащил бумажник, раскрыл и даже глаза вытаращил от изумления.

– Да вот же ж! – воскликнул он с фальшивой радостью. – Вспомнил! Он же ж мне, и правда, чего-то сунул, какую-то бумажку, а я и не понял, что это. Вот эта, наверное, его? – И он протянул стодолларовую купюру мотоциклисту.

– А зачем она мне, ты хозяину отдай.

Водитель, не глядя на Плетнева, повернулся к нему:

– Твоя, что ль?

– Моя, – ответил Антон, забирая купюру. – А с этих что, тоже в городе две шкуры спустишь? – Он кивнул на мужчину и женщину, сидевших испуганными мышами на заднем сиденье.

– Зачем? Они заплатили, это я помню точно.

А вот про тебя, извини, забыл. Да и темно...

– Видишь, как быстро память восстанавливается? – засмеялся мотоциклист. – А ты, значит, моего другана хотел обуть? Не шали на дороге, дядя, – добавил он строго, садясь в седло мотоцикла. – Ладно, вали отсюда. А ты ко мне пристраивайся. – Он показал Антону рукой сзади себя. – Сейчас с ветерком долетим!

– Спасибо, земляк, – вроде бы даже и обрадовался водитель такому выходу из ситуации. – Раз ты сам повезешь, тогда мы поедем, да? А Слона не стоит беспокоить, чего не случается, верно, москвич? – Он быстро нырнул за руль, и машина тут же тронулась – без того, хриплого хохла, так и исчезнувшего в ночи, будто его никогда здесь и не было.

Как понял Антон, это была обычная дорожная практика таких вот мелких ночных грабителей. Их тут небось целая шарашка работает, и кто сдачи дать им не сможет, тот, считай, ограблен. И доказывать некому. Ловко устроились.

– Спасибо, парень, – сказал Антон, садясь сзади мотоциклиста, поджимая длинные ноги и не без труда устраивая их на задних подножках. – Выручил... Я бы, конечно, справился, но без сильного мордобоя точно не обошлось бы. А кто-нибудь и в больнице мог оказаться. Вот и разбирайся потом. Да и меня, не исключаю, тоже могли бы задеть, а с подбитой рожей входить в доверие к вашему местному руководству не резон, конечно. А мне некогда гримом заниматься, товарища найти надо, боюсь, что он в беду мог попасть...

– У нас в городе, да?

– Все вроде бы ведет сюда. Утром зайду в городскую прокуратуру, разберемся, думаю, помогут.

– Ты лучше мне расскажи, мои друзья помогут тебе быстрей.

– Ладно, спасибо, буду иметь в виду... А ты, вижу, с этими, из Цемдолины, не шибко церемонишься? И Слоном его определенно испугал, ишь как он сразу заюлил! Кто этот Слон, авторитет какой-нибудь? Из местного криминала?