Глава 8

Израиль, Тель-Авив

Внешне это был обыкновенный домишко в отдаленном пригороде столицы — четыре этажа, на балконах сушится белье, из приоткрытого окна доносится визгливый женский голос, смешанный с ароматом готовящегося ужина, во дворике играют дети.

Но мало кто знал, что домишко этот был десятиэтажным. Вернее, об этом не знал никто, кроме агентов спецслужбы Моссад. Остальные же шесть этажей уходили под землю…

Что-то похожее на бункер. Звуконепроницаемые стены, длинные коридоры с низкими сводами, герметичные стальные двери, открывающиеся при считывании лазерным устройством глазной сетчатки, множество вооруженных постов.

Здесь было все для автономной работы в течение длительного срока, вплоть до гидроэлектростанции — загнанная в огромную трубу речушка исправно давала ток.

— Вот это я понимаю! — восхищенно воскликнул Джек Фрэнки, когда его проводили в компьютерный центр, зал гигантских размеров с обслуживающим персоналом в тридцать человек.

И все эти тридцать человек выстроились по стойке «смирно» вдоль стены. Большая часть из них были щуплыми, лысеющими и в очках с мощнейшими диоптриями — сразу видно, бывалые компьютерщики.

— Все эти люди отныне работают под вашим командованием, — сказал Беркович.

— А что это они такие напряженные? — Потирая ладони, Фрэнки развалился в широком кресле и положил ноги на стол. — Вольно, ребятки! Все по своим местам! Надеюсь, у вас есть какая-нибудь аркадная игрушка?

— Игрушка? — удивленно переспросили компьютерщики.

— Ну да, игрушка. Например, «Бешеный пес», а еще лучше — третий «Дум». Я, видите ли, на последнем уровне застрял.

Ни одной игрушки в центре не оказалось, об этом на полном серьезе доложил дежурный Цахис.

— Так, ребятки, отношение к юмору у вас своеобразное. Теперь понятно, почему вы распяли Христа, — произнес по-французски Фрэнки и снова перешел на иврит: — Подключите-ка меня к Интернету и заварите чашечку крепкого кофе. Вы знаете, что такое кофе?

— Знаем, — ответил Цахис.

— Тогда чего стоишь? Лезь на пальму и собери пару зерен. — И Фрэнки, расстегнув ворот джинсовой рубахи, придвинулся к компьютерному монитору.

В это время остальные ребята уже рассеивались по городу. У каждого из них был свой маршрут, своя задача, своя роль…

Лишь Турецкий с Солониным действовали в открытую, прибыли в зону оцепления на полицейском броневике. Облачены они были также в форму израильских стражей порядка, чтобы не выделяться в толпе рыскающих на месте взрыва оперативников.

Одно дело — разглядывать снимки из космоса. Совсем другое — видеть последствия трагедии воочию.

Еще утром это была оживленная пешеходная улица, вдоль которой тянулся бесконечный ряд магазинчиков, банков, кинотеатров и открытых кафешек.

Наверное, здесь торговали фруктами и сувенирами голосистые лоточники. Наверное, люди скрывались от полуденного солнца под тентами-зонтиками, заказывали себе холодный апельсиновый сок, просматривали свежие газеты, слушали скрипку уличного музыканта… Быть может, целые семьи приезжали сюда, чтобы накупить подарков к ближайшему празднику, да и просто прогуляться, развеяться, отдохнуть.

И вот целый квартал был буквально сметен взрывной волной и огненным вихрем. Расплавленный асфальт вздыбился безобразными кусками, впитывая в себя кровь.

Спасатели все еще пытались извлечь из-под развалин кричащих и стонущих людей. К изуродованным останкам ни в чем не повинных жертв даже не прикасались — рук не хватало, живым бы помочь.

В воздухе стоял удушливый запах гари и паленого человеческого мяса. И ветра, как назло, не было.

Турецкий с Солониным выбрались из броневика, огляделись.

— Надо бы во все популярные газеты разослать людей, — вдруг предложил Александр, — и чем быстрей, тем лучше.

— Это еще зачем?

— Насколько я понимаю, здесь сегодня было много туристов.

— И что?

— У туристов есть одна странная привычка — всюду таскать с собой фотоаппарат.

Солонин врубился и уже хотел было схватить рацию, чтобы отдать распоряжение Берковичу, но Турецкий перехватил его руку:

— Не надо, Вить. Наверняка те ребятки, что устроили всю эту заварушку, знают полицейскую волну.

— Понял. — И Солонин вновь вскарабкался на броневик. — Я туда и обратно!..

Александра же не покидало странное чувство абсолютной уверенности, что преступники имели возможность не только перехватить радиоразговоры полиции, но и подсматривать за ними. Прямо сейчас. Зачем? На всякий случай, чтобы держать ситуацию под контролем.

Он задрал голову, окинул наметанным глазом края крыш. На верхушке здания банка разместились два снайпера в черных комбинезонах. Еще один, чтобы не скатиться, придерживался рукой за телеантенну на покатой крыше пятизвездочного отеля «Хилтон».

Впрочем, почему обязательно на крыше? Голубчик может находиться и в толпе журналюг, что стоят за ограждением. Или же выглядывать из окна гостиницы. Вон сколько их, любопытствующих постояльцев.

Спровоцировать драку особого труда не составило. Скорее, не драку даже, а невинную потасовочку. В этом смысле Марио Гарджулло просто повезло, когда он краем уха услышал нелестный отзыв об арабах, вырвавшийся из уст нагловатого паренька. Паренек был не один, в компании таких же, как и он сам набриолиненных шибздиков.

— А ну повтори, что ты против арабов имеешь? — подлетел к нему Марио.

И пошло-поехало. Шибздики разлетались в разные стороны, как резиновые игрушки. Впрочем, Гарджулло лишь играл с ними, бил открытой ладонью, а сам думал: где же полиция?

И полиция нагрянула. Невдалеке от дерущихся с визгом остановился патрульный автомобиль. Две совсем молоденькие девчонки приоткрыли дверцы и, прикрываясь ими как щитом, вскинули револьверы.

— Всем на землю!

Конечно же Марио не сопротивлялся. Он даже испытал нечто вроде удовольствия, когда одна из девчонок заковывала его в наручники.

— Детка, вас по конкурсу отбирали? — промурлыкал Гарджулло, втягивая носом сладкий цветочный аромат, исходивший от ее распущенных волос, но в тот же миг получил резиновой дубинкой по башке от второй полицейской дамы.

…Володин вернулся минут через двадцать и доложил, что Беркович уже начал шерстить редакции газет и телеканалов.

— А вот это Сол передал тебе, — он протянул Турецкому скрученный ротапринтный рулон. — Это предварительные анализы экспертов.

— Как обстановка в штабе?

— Все на ушах стоят, но никакой конкретики пока нет. Беркович обещал немедленно сообщить, если что. А у тебя как?

— Сам видишь, ничего особенного…

Они зашли в «Хилтон» через огромную дыру, зияющую посреди фасадной стены. К счастью, аппетит взрывной волны ограничился только этой стеной, потому как в холле следов каких-либо разрушений не наблюдалось. Ну разве что ковер прогорел, хрустальная люстра покосилась и в поведении персонала замечалась плохо скрываемая нервозность. А в остальном — будто ничего не произошло.

— Приятное местечко, — осмотревшись, констатировал Турецкий.

— А ты как хотел? — надул щеки Володин. — Пять звездочек.

— Здесь и расположимся.

Они оккупировали кожаный диван, который уютно примостился под раскидистой живой пальмой. Благодать, вот только кондишн не работает, душновато.

— Так, что у нас тут? — Джекандр развернул рулон.

— Позвонить! Позвонить мне надо, вы понимаете? — От конторки рецепции вдруг послышалась раскатистая русская речь. Мужчина с перебинтованной головой нависал над растерянным портье. — Не понимаете? Черт бы вас… Кол ту Москоу! Один лишь кол!.. Почему нет связи?!..

Портье отвечали по-английски, что телефонная линия повреждена во всем районе, что в данный момент позвонить из гостиницы нет никакой возможности, что нужно немного обождать, пока починят, но мужчина, видимо, изучал в школе какой-то другой язык и продолжал настаивать:

— Мне нужна связь с Москвой!.. Немедленно!.. Ну сделайте же что-нибудь, это очень важно!..

— Знакомое лицо, тебе не кажется? — Турецкий легонько толкнул в бок Володина.

— М-мм, — пожал тот плечами. — Что-то не припоминаю. Может, артист какой-то?

— Нет, не артист. Но лицо…

Металлические жалюзи медленно поползли вверх, и когда они достигли высоты подбородка, Барагин пригнулся и вошел в затхлый полумрак автомастерской.

Вытирая испачканные мазутом руки, ему навстречу шел высоченный тип в промасленном комбинезоне. Его тыквообразную башку зловеще обхватывал рокерский бандан.

— Вы хозяин?

— Что надо? — не совсем дружелюбно прохрипел тип.

— Да вот, колымага сломалась, а люди говорят, что берете вы недорого, — улыбнулся Барагин. — У меня, знаете ли, небольшие денежные затруднения.

— Вали отсюда.

— Простите?

— И без тебя работы невпроворот, ясно?

Николай заглянул верзиле за плечо, но, кроме одного-единственного «шевроле» семьдесят восьмого года выпуска, больше ничего не обнаружил. Значит, он не ошибся — вряд ли на самом деле это помещение предназначено для ремонта машин.

— Вы всегда так разговариваете с клиентами?

— Парень, ты становишься слишком надоедливым, — насупился хозяин. — Я сам себе начальник и сам подбираю себе клиентов.

— Вы, наверное, подумали, что я из полиции? — Барагин и не думал выматываться из мастерской.

Верзила запустил руку за спину и, вытащив из-за брючного ремня громадный гаечный ключ, начал многозначительно перекидывать его из ладони в ладонь.

— Так вот, я могу быть откуда угодно, но только не из полиции, — затараторил Николай, пытаясь расположить к себе типчика быстрее, чем тот вознамерится проломить ему башку. — Ненавижу копов. Была бы моя воля, я бы их всех…

Последние слова пришлись по душе хозяину, и гаечный ключ прекратил свою безумную пляску.

— Мне кажется, тебе можно доверять, — панибратски произнес Барагин. — Ну, ты производишь впечатление клевого парня… Понимаешь, о чем я?

— Не очень…

— Ты классно меня просек, нет у меня никакой тачки. Я ведь освободился всего три часа назад. Целый год провел в тюряге.

— Год — это ерунда, — авторитетно заметил типчик.

— Кому ерунда, а кому ножом по сердцу. Меня друг предал. Лучший друг. Мы с ним в паре работали. Я сел, а он как бы чистеньким остался и даже знать о себе не давал!..

— Бывает.

— Знаешь, о чем я мечтал весь этот год? О том, что выйду на свободу и первым делом прикончу этого мерзавца.

— Я бы на твоем месте первым делом бабу трахнул, — загоготал верзила, но в следующий момент его глаза превратились в две хитрые щелочки. — Кто тебя навел?

— Один крутой парень, мы с ним столкнулись в пересыльном автобусе.

— Имя?

— Он не представился, а я и не спрашивал… Но он сказал, что ты не раз выручал его, Ефраим.

— А ты кто такой?

— Меня зовут Николай.

— Олем?

— Да, олем. Родители эмигрировали, когда мне было двенадцать.

Металлические жалюзи с грохотом покатились вниз, и теперь мастерская освещалась лишь тусклой лампочкой, болтавшейся на проводке под потолком.

— Встань лицом к стене и подними руки, — приказал Ефраим.

— Ты думаешь, у меня микрофон? — Барагин послушно исполнил приказание верзилы. — Брось!.. Я чист, как слеза младенца!..

— Заткнись… — Хозяин мастерской тщательно обыскал Николая, после чего с силой нажал на его затылок, припечатав парня лицом к стене. — Сейчас я задам тебе еще несколько вопросов, дружок. И если мне покажется, что ты залетная птичка… Кричи не кричи — все равно никто не услышит.

— Нет, я в тебе не ошибся, — прохрипел Барагин. — Ты как раз тот, кто мне нужен.

Металлические жалюзи с грохотом покатились вниз, скрыв от посторонних взглядов абрисы двух мужских фигур.

Кати Вильсон и Маргарет Ляффон сидели за столиком у окна в крошечном ресторанчике прямо напротив автомастерской.

Маргарет была в очках со встроенными минитрансфокатором и видеопередающим устройством и успела прекрасно рассмотреть физиономию громилы в рокерском бандане. На мониторе ноутбука, лежавшего на коленях у Кати, запечатлелся четкий портрет. Этот же портрет получил на головном компьютере Джек Фрэнки и сразу начал рыскать по полицейским картотекам.

— Десять минут? — шепнула Маргарет.

— Восемь, — покачала головой Вильсон. — Мне не нравится эта рожа.

…— Так вы русский? — изумился мужчина с перебинтованной головой, видя перед собой представителя израильской полиции. — Бывший русский, — сказал Турецкий, на всякий случай подбавив в свою речь немного акцента. — У вас возникли какие-то проблемы?

— Да, мне нужно срочно позвонить в Москву, а они не понимают…

— Они все понимают, — Джекандр бережно взял мужчину под локоть и отвел от рецепции, — просто линия повреждена.

«А костюмчик-то у дядечки ничего», — заметил он про себя.

— Это какой-то кошмар, — страдальчески скривился перебинтованный. — Все мои планы коту под хвост!.. А наш спикер лежит под капельницей, ему вот такой гвоздище ногу пробил!.. Кстати, моя фамилия Коровьев, — он протянул Турецкому раскрытую ладонь, — Евгений Иванович Коровьев.

— Вы тоже ранены?

— Ничего страшного, осколком стекла задело. А нашему спикеру…

— Евгений Иванович!.. — По лестнице торопливо спускался молодой широкоплечий парень. — Я узнал, как добраться до посольства!