Лето — худшее время для адвоката. Это я вам ответственно заявляю. Все нормальные люди разъехались из душной и пыльной Москвы и отдыхают у моря, в горах, на худой конец в подмосковных лесных пансионатах. Политическая жизнь утихает. Цены не растут. Доллар стабилен, как и рубль. Никто ни с кем не судится, потому что некому. А тем, кто остался, неохота. Конечно, кому захочется в такое время сидеть в тесных и неуютных залах суда, выслушивая монотонные показания свидетелей, речи прокурора и адвоката… Есть множество куда более приятных занятий.
Но не для меня. Кстати, позвольте представиться, Гордеев Юрий Петрович, адвокат. У многих моя профессия вызывает уважение, а также порождает разные небылицы вроде огромных гонораров, просторных офисов, шикарной жизни и так далее. Хочу разочаровать: ничего подобного. Вот я, например, этим страшно жарким летом вынужден сидеть в Москве безвылазно. Причем в обшарпанном и пыльном кабинете. А все почему? Потому что неделю назад меня вызвал заведующий моей юрконсультацией номер десять, Генрих Розанов. Когда я явился, он любезно улыбнулся, предложил сесть и даже осведомился, не хочу ли я чаю. Я отказался, при этом подумав, что, если старик ведет себя так любезно, что-то тут не так… И оказался прав.
— Юра, ведь ты не женат? — полувопросительно-полуутвердительно произнес Розанов.
— К счастью, нет, — ответил я.
— Очень хорошо, — с иезуитской улыбочкой кивнул Розанов, — значит, пойдешь в отпуск зимой.
Вот такой удар от начальства! А что делать? Выслушивать объяснения Розанова и разные статистические данные типа количества детей у сотрудников нашей юрконсультации я не хотел. Поэтому стойко принял известие о том, что это лето снова придется провести в Москве, и жаловаться не стал. Вернулся в свой кабинет и приступил к прямым обязанностям — отвечать на вопросы населения, не сведущего в юридических тонкостях. Все равно последнее время практически никакой другой работы у меня нет…
А нет работы — нет и денег. Адвоката кормят клиенты. Он без них почти как слепой новорожденный котенок без мамы-кошки. Обречен на медленное умирание… Ну это я, конечно, шучу. Работа в юрконсультации приносит маленький ручеек денег, которого, конечно, недостаточно на разные излишества типа постоянно полного бака у машины, однако позволяет сохранить душу в теле до того долгожданного момента, когда наконец найдется новый клиент, который позволит решить все денежные проблемы. А клиенты, особенно те, кто способен платить за услуги адвоката, в наше неспокойное время попадаются нечасто. И конкуренция среди адвокатов тоже очень большая. Я, конечно, не говорю о самых известных: Резнике, Падве и так далее, — я для них вообще не конкурент. Но среди адвокатов средней руки, к которым отношу себя и я, полно народу, готового отобрать у тебя выгодного клиента. Вот так и живем.
Проконсультировав в общей сложности примерно полтора десятка граждан и честно выполнив тем самым свои рабочие обязанности, я поехал домой. Собственно говоря, это громко сказано — домой. С тех пор как моя квартира была разрушена в результате известного взрыва[1], я мыкаюсь по съемным квартирам. Хотя, надо сказать, с последним пристанищем мне повезло. Случайно подвернулась квартира в самом центре, на одной из москворецких набережных. И причем совсем недорого, во всяком случае мои адвокатские доходы позволяли ее снять почти без проблем. Теперь, встав утром, я мог наслаждаться прекрасным видом из окна — Москва-река, золотые купола, пара высоток в туманной дымке, кусочек Кремля. Благодать!
Итак, я подъехал к подъезду своего замечательного дома и сразу заметил ее. Нет, не подумайте ничего такого. Ее — это всего-навсего машину. Но машина эта была очень знакомой. У меня даже екнуло сердце. Черный «джип-рэнглер». Если вы в курсе, с этой машиной, а точнее, с ее хозяйкой, Леной Бирюковой, у меня в свое время было много чего связано…[2] Хотя мало ли черных джипов в Москве… Но нет, когда я вышел из своей машины и подошел к джипу, всякие сомнения отпали. Я бы узнал этот джип среди сотни. Значит, ко мне пожаловала Лена?
Впрочем, не будем торопить события. Гордеев, где твоя рассудительность следователя, хоть и бывшего? Машина Лены Бирюковой здесь — это факт. Хозяйки нет. Следовательно, она скоро появится.
Я вошел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на свой этаж. У лестничного окна стояла женщина. Конечно, будучи подготовленным, я сразу определил, что меня ждет именно Лена Бирюкова. Она, надо сказать, довольно изменилась, с тех пор как Меркулов взял ее на работу к себе, в Генпрокуратуру. Лена повзрослела, стала более серьезной. Это уже не была та провинциальная девчонка, волею случая оказавшаяся в водовороте криминальных событий. Строгий деловой костюм, очки в тонкой золотистой оправе, скромные украшения. Изящные, но строгие туфельки. Почти бизнес-вумен. Пожалуй, если бы я случайно повстречался с ней на улице, может, и не узнал бы, хотя было время, когда меня связывали с Леной не только деловые отношения… Но это все в прошлом.
И все же это была именно она, Лена Бирюкова. Она подошла и сняла очки. Уж глаз-то ее я никогда не забуду!
— Привет, Юра.
— Привет… Отлично выглядишь!
Лена сдержанно и церемонно наклонила голову в знак благодарности. Интересно, где это она научилась? Впрочем, Лена всегда отличалась своими талантами…
— Спасибо. Ты тоже… — Она умолкла, внимательно оглядывая меня, видимо, с целью найти какую-то деталь в моем облике, которая помогла бы ей достойно ответить на комплимент. Однако осмотр, по всей видимости, оказался безрезультатным. Ваш покорный слуга выглядел, мягко говоря, не слишком. Усталые глаза, осунувшееся лицо, кожа без малейшего признака загара. Что поделаешь — специфика работы, которая постепенно превращает нормального человека в кабинетную крысу. Если бы не некоторые встряски время от времени, я бы вообще загнулся.
— …Работы много? — так и не закончив свою фразу, поинтересовалась Лена.
— А что, заметно?
— Ну… в общем, да. Выглядишь не ахти.
— Спасибо… Действительно, работа есть, но все как-то по мелочам.
— Клиентов нет? — сочувствующе спросила Лена.
— Нет… Да еще Розанов не отпускает отдохнуть. Холостой, говорит. Значит, зимой отдыхать будешь.
— Ну сам виноват, — ехидно заметила Лена, — женись, вот и будешь летом в отпуск ездить.
Я промолчал. Мои взгляды на женитьбу давно были знакомы Лене. Более того, именно они в свое время послужили причиной нашего разрыва.
— Может, пригласишь меня все-таки. Или у тебя там… — Она сделала выразительный жест рукой — нечто волнообразное, что, очевидно, должно было символизировать женщину.
— Эх, Лена, мне не до этого. Работа, телевизор — вот все мои развлечения, — неискренне вздохнул я.
Лена погрозила тонким пальчиком с колечком, на котором сверкал довольно крупный бриллиант:
— Не надо, Юра. Уж меня-то тебе не обмануть. Ну что, приглашаешь? Хоть я и без звонка…
Я отпер дверь, и мы вошли в мою замечательную квартирку. Замечательной я ее считал по той простой причине, что все в ней было строго функционально. Кухня — для приготовления еды. Балкон — для того чтобы дышать воздухом. Большая тахта — чтобы спать, читать книги, размышлять. Компьютер — чтобы работать. Телевизор — чтобы смотреть новости. Кресла — чтобы сидеть. И никаких излишеств. Никакой бесполезной мебели, никаких ковриков с кошками и кружевных салфеточек.
— М-да, — покачала головой Лена, осмотрев мое жилище, — обстановочка спартанская. Здоровый минимализм в действии.
Конечно, от ее проницательного взгляда не скрылись ни щетка для волос с чьими-то застрявшими длинными светлыми волосами, ни забытая заколка у зеркала, ни нарядные женские тапочки с меховыми шариками. Знаете, все недосуг убрать…
— Я вижу, ты все-таки не монашествуешь, — улыбнулась Лена.
— А ты что, с инспекцией пожаловала? — парировал я.
— Да нет, уволь. Я к тебе по делу.
— Ну вот, как только явится симпатичная женщина, так только по делу, — пошутил я.
— А ты пригласи, просто так приду в гости. Без всякого дела, — ответила Лена и взглянула на меня так, что по коже прошел морозец. И даже в глубинах мозга промелькнула предательская мысль: а не совершил ли ты, Гордеев, ошибки, когда в свое время расстался с этой замечательной женщиной. Впрочем, я быстро справился с этой минутной слабостью.
— Договорились, — беспечно сказал я, — обязательно как-нибудь приглашу. Что будешь пить? Чай, кофе… Или…
— Или, — категорично заявила Лена, — что-нибудь очень холодное и слабоалкогольное.
— Я знаю, чем тебя порадовать. Помню.
— Хорошая у тебя память… — заметила Лена.
— Это профессиональное свойство адвоката, — закончил ее фразу я.
Мы устроились в креслах у окна с замечательным видом, о котором я уже говорил. Закат окрасил небо в красно-оранжевый цвет. Пушистые облака неторопливо продолжали свое нескончаемое движение по небесному своду, отражаясь в водах Москвы-реки, которые отсюда, сверху, казались чистыми… Лена неторопливо цедила виски с содовой, что, как я знал, было ее любимым напитком.
— Ну как работа под началом Меркулова?
— Нормально. Вот взяли в штат.
— О-о! Растешь!
— А ты думал… Ну ладно, Гордеев. Хватит лирики. К делу.
Я поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать.
— Ты знаешь, кто такая Анжелика?
Я напряг память, но ничего стоящего оттуда не выудил.
— Кино такое было. «Анжелика — маркиза ангелов». Ты ее имеешь в виду?
Лена отрицательно покачала головой.
— Нет, милый. Я имею в виду певицу Анжелику.
— Тут я пас. Знаешь, с популярной, а тем более попсовой музыкой я не в ладах.
— Ну она не такая уж и попсовая. Хотя и чисто молодежная. Но это неважно.
— А что же важно?
— То, — назидательно сказала Лена, — что ты, Гордеев, совсем от жизни отстал. Закопался в своих бумагах. Покрылся пылью в этой дурацкой юрконсультации.
— Что есть, то есть, — согласился я, — но что же делать! Работа такая.
— «Работа», — передразнила Лена, — а кто тебя заставил в свое время уйти из Генпрокуратуры?
— Высокие побуждения. Ты же знаешь. Ну не мог я больше притворяться, что, мол, все хорошо, прекрасная маркиза…
— …Маркиза ангелов, — машинально подхватила Лена. — Ну ладно, ближе к делу. Об Анжелике. Никакая она не маркиза, никаких не ангелов. А просто-напросто самая популярная на сегодняшний день эстрадная певица. Ни больше ни меньше. Ее по телевизору показывают постоянно. По всем каналам. Неужели ни разу не видел? Ну вспомни, Юрочка! Хотя бы ее самую популярную песню.
Я отрицательно покачал головой:
— Что за песня?
— Называется «Хочешь, я убью его?..».
— Хм… И в чей адрес сия угроза? — насторожился я. — Попахивает криминалом. Предложение сотрудничества с целью убийства… Статья…
Я почесал затылок, стараясь вспомнить соответствующую статью.
— Да ну тебя, Юра! Ну вспомни!
— Сейчас… Это статья…
— Точно, Гордеев, тебе отдых нужен… Да не статью вспомни, а Анжелику!
Тут в моей голове начали всплывать какие-то разрозненные картинки.
— Это не такая лохматая с раскосыми глазами? — неуверенно спросил я.
Лена расплылась в улыбке:
— Ну наконец-то. Допер, что называется. Конечно, это именно она. Анжелика.
— А фамилия-то у нее есть?
— Конечно, есть. Раззаева. Но на сцене она просто Анжелика.
— Ясно.
— Ничего тебе не ясно. Между прочим, она самая высокооплачиваемая певица на сегодняшний день.
— Так, ну это ты уже мне говорила. Лучше скажи, каким образом она связана с тобой, а тем более со мной? Что, у этой Анжелики Раззаевой какие-то проблемы?
— Пока нет. Но могут быть. Ты слышал о покушении на Симеонова? Уж его-то ты знаешь, я надеюсь?
— Да, знаю. Это муж Анны Разиной. А покушение… Оно вроде неделю назад произошло? Так, что-то слышал краем уха… На него, кажется, сумасшедший поклонник с ножом набросился.
— Ну насчет поклонника — это еще неизвестно. Журналисты много чего придумать могут. Пока следствие особенно не продвигается.
— А ты, я вижу, в курсе? — подмигнул я.
— А как же? Я, между прочим, вхожу в следственную бригаду по раскрытию этого преступления.
— Кто ведет следствие?
— Бородулин.
Я помнил этого «важняка». Невзрачный такой, занимался в основном экономическими преступлениями.
— А почему именно он? — поинтересовался я.
— Людей нет. Все в отпусках.
— Как это мне знакомо! — со вздохом отозвался я. — Может, Бородулин тоже холостой? Тоже летом не отпускают?
Лена засмеялась и мотнула головой. Волосы у нее, конечно, великолепные…
— Между прочим, после того как преступник напал на Симеонова, он сильно ранил женщину, случайно подвернувшуюся под руку, и пырнул в живот режиссера телевидения.
— Да, я слышал.
Лена отхлебнула из стакана и вынула из сумочки сигареты.
— Так вот. Этот режиссер, к счастью, остался жив, провел некоторое время в реанимации и сейчас лежит в Склифе. Там же, кстати, находится и раненая женщина. Позавчера Бородулин отправил меня к нему для допроса, чтобы выяснить кое-какие детали, которых режиссер, впрочем, почти совершенно не помнит.
— Еще бы. Такое переживание. Писали, что весь туалет был залит кровью.
— Вот-вот. Но он все-таки напряг память и сообщил мне одну очень важную деталь. Перед тем как перерезать плечо женщине и соответственно до того, как ранить самого режиссера, преступник несколько раз повторил, что делает он это, чтобы отомстить за Анжелику.
— Ясно… Очень просто, как дважды два. Значит, Симеонов чем-то обидел Анжелику и та подослала к нему убийцу?
Лена отрицательно покачала головой:
О проекте
О подписке