Защищая лагуну от пресной воды, заиливания и разрастания сахарного тростника, то есть опасностей с суши, венецианцы не забывали и об опасностях со стороны моря, которые угрожали функционированию города-порта. Цепь песчаных островков защищала лагуну от адриатических штормов. И все же заход кораблей в лагуну был сопряжен с определенными опасностями. Существовало три основных пролива, или прохода, между островами; их называли «устьями» или «портами»: порт Кьоджа на юге, порт Маламокко в центре и порт Сан-Николо (теперь Порто-ди-Лидо). Последний, расположенный ближе всех к площади Сан-Марко, иногда называли просто Венецианским портом. Содержание в чистоте этих «портов», а также каналов зависело главным образом от приливов. Во время особенно высоких приливов и низких отливов море уносило с собой почти все отложения и весь мусор. В то время, когда лагуна была более протяженной, чем сейчас, огромная масса воды, с одной стороны, действительно прочищала каналы, но, с другой стороны, способствовала заилению самой лагуны.
Вследствие наводнений, высоких приливов и воздействия ветров и волн на прибрежные зоны под водой возникали наносы песка и ила, способные перекрывать проходы между островками или делать их непроходимыми для крупных судов. Канал, ведший из пристани Сан-Марко в море через порт Сан-Николо, уже в XIII веке начал опасно заиливаться. В 1305 году, после того как владельцы двух крупных трехпалубных судов поняли, что их суда слишком велики для захода в Венецианский порт, им разрешили продать корабли. Большие корабли запрещалось нагружать до максимальной отметки в пределах гавани – особенно во время отлива. Хотя большинство торговых судов осматривались портовыми чиновниками на пристани Сан-Марко, крупным кораблям разрешали пополнить груз и пройти еще один осмотр уже после того, как они проходили отмель вблизи Сан-Николо. «Порты» Маламокко и Кьоджа считались в те времена второстепенными, поэтому венецианцы всячески старались укрепить проход Сан-Николо: там построили волнолом, ограничили погрузку песка в качестве балласта (грузиться балластом можно было лишь в особо оговоренных местах). Кроме того, в прибрежных районах запретили вырубку и сожжение сосен, чтобы деревья прочнее удерживали почву. Сан-Николо оставался главным портом Венеции вплоть до XVI века.
Для усиления мер по охране порта назначали так называемых «стражей Лидо». В XIII веке им поручали следить за состоянием волнолома и маяков. Маяков было два; один стоял в Сан-Николо, на северо-восточной оконечности современного Лидо, а второй – на острове Санта-Елена. В 1407 году портовые службы объединили и подчинили так называемому адмиралу порта. В помощь кораблям, терпящим бедствие, вместо буксиров, столь заметных в современной Венеции, держали наготове большую шлюпку, управляемую 28 гребцами – во всяком случае, зимой. В шлюпке имелся запас перлиней и якорей. Адмирал порта квартировал в «замке» на маяке Сан-Николо. Над его жилищем красовалась эмблема, называемая «корзиной»; ее поднимали на топ мачты, показывая, когда начинается прилив, и спускали до половины мачты или ниже, если нужно было предупредить суда об отливе. По приказу адмирала проходы помечали вехами. В 1526 году случился большой скандал, когда едва не затонуло торговое судно, возвращавшееся из Александрии, потому что лоцман осмелился игнорировать вехи, расставленные адмиралом порта. Кроме того, адмирал порта досматривал все входящие и выходящие суда, дабы удостовериться, что их владельцы уплатили все надлежащие взносы. Такой же чиновник позже был назначен и в Маламокко.
Из-за отмелей и каналов, постоянно меняющих очертания, особую важность приобретала лоцманская служба. Лоцманы входили в привилегированное профессиональное объединение. Все портовые чиновники, подчинявшиеся адмиралу порта, в том числе смотрители маяков и судовые инспекторы, были вышедшими в отставку лоцманами. Для того чтобы иметь возможность вести суда в трудный зимний сезон, действующие лоцманы должны были с 1 сентября по 31 марта прибывать в город Паренцо на Истрии и там ждать, когда их возьмут на борт корабли, которым требовались их услуги. Помимо так называемых больших лоцманов, или педотти гранди, считавшихся аристократами и имевшими право выбирать работу на любых крупных судах (в 1458 году насчитывалось всего 13), имелись и малые лоцманы – они водили суда помельче. Хотя все лоцманы вынуждены были по полгода проводить на Истрии, все они были венецианцами; ни один уроженец Истрии в их цех не допускался.
Хотя проводить крупные суда мимо отмелей позволялось лишь избранным, все венецианцы, можно сказать, чувствовали себя на воде как дома. Жители других областей Италии подтрунивали над ними. Так, говорили: когда венецианец едет верхом, он обращается с уздечкой как с румпелем и обвиняет лошадь в «качке», если меняется направление ветра. В Средние века венецианцы чаще, чем сейчас, передвигались по своему городу и близлежащим островам на парусных лодках, барках и более мелких судах, напоминающих современные гондолы. Таким образом, в некотором смысле венецианцы оставались «речниками» даже после того, как их экономика стала зависеть от оптовых торговцев, собиравшихся вокруг Риальто, от органов власти, сконцентрированных на площади Сан-Марко, и от крупных судов, привозивших грузы из далеких земель.
Еще одно прогрессивное учреждение, производившее сильное впечатление на гостей Венеции в XVI веке, находилось на острове Лазаретто. Там с 1423 года размещали больных. В 1485 году венецианцы устроили на Лазаретто карантин, под которым тогда понимали сорокадневную изоляцию. Карантину подвергались все суда, на которых, как подозревали, находились больные чумой, ужасной «черной смертью».
«Черная смерть» в течение нескольких веков влияла на демографию Венеции. Численность населения в XIII веке и раньше можно примерно определить по спискам регистрации военнообязанных. Судя по ним, в 1200 году в Венеции насчитывалось по меньшей мере 80 тысяч человек, а всего столетие спустя на Венецианской лагуне проживало около 160 тысяч человек, причем население самого города составляло почти 120 тысяч человек. В Средние века в Западной Европе любое поселение, где проживало 20 или даже 10 тысяч человек, считалось большим городом, поэтому Венеция была одним из крупнейших. Возможно, в списках военнообязанных цифры и округлялись в большую сторону, но, судя по официальным сведениям, в 1338 году производился подушевой подсчет взрослого мужского населения.
Данным переписей можно верить еще и потому, что их проводили в конце долгого периода роста городов в Европе. Благодаря стремительному росту городов в 1330 году в Милане, Флоренции, Неаполе и Палермо проживало примерно столько же людей, сколько и в Венеции. Для сравнения: к западу от Италии только в Париже численность населения приближалась к 100 тысячам. Однако уже в 1348 году, вскоре после того, как численность населения Венеции и других крупнейших европейских городов превысила 100 тысяч человек, маятник качнулся в другую сторону. Людей начала косить «черная смерть».
Чума существовала в двух формах, хотя их начали различать гораздо позже. Одна форма – легочное заболевание, для которого характерны признаки острой пневмонии. Она передается напрямую от человека к человеку. Вторая форма – бубонная чума. Ее характерный признак – опухоли, называемые бубонами. Через какое-то время бубоны чернеют, отчего болезнь и получила название «черная смерть». В Средние века две формы заболевания не различали и потому не догадывались, что карантин и другие виды изоляции, пусть и предотвращавшие распространение легочной формы, неэффективны против бубонной чумы. Последней невозможно заразиться от заболевшего человека, зато блохи переносят ее от черных крыс. Чаще всего во время эпидемий проявлялись обе формы заболевания, но первые случаи легочной чумы почти всегда обнаруживались после заражения бубонной чумой, поэтому распространение болезни зависело от зараженных блох, которые попадали из города в город иногда с товарами, но чаще – с судовыми крысами.
В Италию бубонная чума пришла с Востока. Она косила татарскую армию, осаждавшую Каффу, генуэзско-венецианскую факторию в Крыму. Татары с помощью катапульт забрасывали в город трупы умерших от болезни, чтобы заразить осажденных. Но куда более эффективным оружием средневековой биологической войны оказались крысы. Принято считать, что крыс и чуму в Италию привезла венецианская галера, которая вернулась из Каффы осенью 1347 года.
В течение следующих полутора лет от чумы умерло около 3/5 жителей Венеции. Конечно, средневековые подсчеты нельзя назвать точными, но венецианское правительство довольно рано озаботилось статистическими данными. Самые ранние дошедшие до нас фрагменты переписей относятся к 1509 году. Данные, связанные с эпидемиями 1575–1577 и 1630–1631 годов, тщательно фиксировались Управлением здравоохранения. Благодаря им можно косвенно проверить и статистику 1347–1349 годов.
За 1348 годом последовали три столетия, отмеченные эпидемиями. После каждой новой вспышки численность населения резко уменьшалась. Затем следовали стремительные, но довольно кратковременные восстановительные периоды. В 1500 году численность населения Венеции составляла около 120 тысяч человек, то есть почти сравнялась с данными двухсотлетней давности. В течение следующих 70 относительно «здоровых» лет численность жителей города возросла почти до 190 тысяч – эту цифру так и не удалось превзойти. Затем, в 1575–1577 и 1630–1631 годах, город выкосили две мощные вспышки болезни. За время эпидемий погибало около трети населения. В период между эпидемиями численность населения росла, но полностью не восстанавливалась. После 1630 года обширных эпидемий чумы в Венеции не наблюдалось. Постепенно бубонная чума ушла из Европы, возможно из-за распространения бурых крыс, которые лишили черных крыс запасов пищи. Однако «черная смерть» еще долго была грозой портовых городов: черные крысы, переносчики блох, приспособились к изменившейся обстановке и переселились на корабли. Последняя крупная вспышка бубонной чумы в Западной Европе наблюдалась в Марселе в 1720–1721 годах, хотя болезнь и позже сохранялась на Балканах и в странах Леванта, то есть расположенных на восточном побережье Средиземного моря. Венецианская республика была пограничным городом; она боролась с угрозой, не ослабляя бдительности.
Изменению численности населения способствовали эмиграция и иммиграция. Как только в каком-либо городе начиналась эпидемия чумы, из его окрестностей бежали все, кто мог. Когда болезнь отступала, поток беженцев двигался назад. К ним присоединялись жители других областей, которые, в свою очередь, искали убежища от эпидемии. Правительства средневековых городов поощряли иммиграцию: приток населения оживлял торговлю и позволял повысить налоги.
Благодаря волнам миграции численность населения поддерживалась примерно на одном уровне. Без притока беженцев город быстро пришел бы в упадок, ибо его жители не воспроизводили себя, как, впрочем, и жители всех крупных городов того времени. Необычайно высоким был уровень смертности, особенно детской; смертность превосходила рождаемость. В окрестностях Венеции, наоборот, уровень рождаемости почти всегда превосходил уровень смертности. Лишь 1/3 населения Венеции составляли люди моложе 20 лет; в окрестностях же таких было около половины – настоящий резервуар, из которого пополнялись запасы городского населения.
Иммигранты приходили в Венецию в основном из материковой Италии. Конечно, некоторые переезжали в город с островов на лагуне, но общая численность населения островов составляла лишь около 50 тысяч человек. По сравнению с городом, в котором проживало свыше 100 тысяч человек, их было очень мало. Если становилось известно, что обстановка в городе благоприятная и чумы нет, в Венецию перебирались моряки из Греции и Далмации, многие из которых ассимилировались. Но в целом среди иммигрантов преобладали жители материка. Особенно привечали в Венеции квалифицированных рабочих, они без труда приобретали права гражданства. Хотя такие иммигранты и их потомки считали себя настоящими венецианцами, они не очень любили море. Жизнь на борту корабля привлекала их не так, как возможность работать в ремесленной мастерской, счетном торговом доме или правительственном управлении. Таким образом, волны иммиграции, перемежавшиеся эпидемиями чумы, вносили свой вклад в численность и состав населения. Постепенно из моряков венецианцы превращались в ремесленников. Позже мы рассмотрим и другие причины постепенного ослабления интереса венецианцев к морю. Интересно проследить, насколько способны выжить традиции беднейших слоев населения любого города после появления «черной смерти».
О проекте
О подписке