– Я на твоём месте вообще ничего бы не сделал. Растерялся бы, а потом проклинал себя за трусость. Андрюха, ты настоящий мужик. Тебе памятник надо поставить – на том месте, где это произошло.

– Будет лучше, если обо мне просто не узнают.

– Да, точно. Сделал доброе дело – и уноси ноги, пока тебя не поблагодарили.

– На Сергеева можно рассчитывать?

– Отчасти. Он на твоей стороне, поэтому поделился со мной. Но у него начальство, которое может не оценить твоё благородство, а депутат наверняка станет давить. Думаю, тебя Сергеев не сдаст, но дело Пузана всплывёт наверняка. А там, сам понимаешь, всё будет зависеть от догадливости слушателей.

– Думаешь, имеет смысл нанести упреждающий удар?

– А у тебя есть такая возможность?

– Есть, – кивнул Андрей. В дверь комнаты тихонько постучала Таня:

– Милые мужчины, вы готовы идти кушать?

Они переглянулись. Зелинский кивнул и улыбнулся:

– Да, у меня всё. С удовольствием попробую оладьи!

– Оладьи – на десерт! – засмеялась Таня. – Сначала суп и второе! Олег, ты что предпочитаешь: жаркое или свиную отбивную?

– Жаркое! – улыбнулся гость, и семейство направилось в столовую.

Люба

Когда она вернулась домой, Саши ещё не было. Олег тоже пока не приехал. После недолгого колебания, Люба села к компьютеру, вошла в Интернет. Андрей приучил своих сотрудников первым делом смотреть во Всемирной Паутине ссылки, касающиеся главных фигурантов очередного дела.

Итак, Алексей Петрович Луговой. В точности такое сочетание не встречается. А если взять только имя и фамилию? Ссылок полно, но не похоже, что по интересующему вопросу. А если добавить режиссёра?

Люба вздрогнула: имя Меньшиковой, действительно, вызвало град ссылок, и некоторые из них касались Лугового. Однако большей частью – сама режиссёр… хм, оказывается, они были женаты. Может, действительно – начать с неё? Маловероятно, что она причастна к убийству бывшего мужа, и всё же близкий покойному человек. При этом большого огорчения у неё его гибель не вызвала… М-да… Это, конечно, может означать что угодно, и менее всего – её виновность: убийца наверняка сейчас ходит, раздирая на себе одежды и сотрясая воздух горестными воплями, изображая великую скорбь по жертве. Ко всему прочему, не исключено, что первая версия милиции верна и Луговой действительно покончил с собой – спрыгнул с крыши павильона. А если не самоубийство, зачем он туда забрался? Убийца заставил?

Люба покачала головой: идти от картины преступления не стоит, убийца наверняка замёл следы, а если и нет, то это дело быстро раскроет милиция. Надо исходить из связей убитого. Где-то среди них выход на убийцу… если таковой есть. И первым делом, увы, нужно проверить Галину Меньшикову. Так что говорится в её биографии?

Галя Сидорцева, Москва, 1978 год

– А сейчас выступает… – конферансье сделал эффектную паузу. – Галина Сидорцева, город Пермь!

На сцену вышла тоненькая, большеглазая русоволосая девушка в простом платье в цветочек и в туфлях на низком каблуке. Зал снисходительно, жиденько захлопал молодому таланту и быстро затих: кто такая эта Сидорцева – никому не известно, выглядит нищенски, но так и быть, пусть попробует потягаться со знаменитостями. Зазвучала мелодия популярной на Западе песни «Голос тишины», Галя поднесла ко рту микрофон и запела:

 
Как странно, что не знала я,
А ведь на свете есть слова,
Они нам даже не слышны порой
И я тогда не знала что со мной,
Но только вдруг…
Я услыхала голос в темноте.
И голос тот
Сказал мне:
 
 
«Прислушивайся к тишине,
Что сможет рассказать тебе
Так много необычного всего.
О том, что в жизни есть и волшебство.
Ты попадешь
В чудесный мир историй тишины.
Иди смелей,
Не бойся!».^[1]
 

Зал затаил дыхание: голос у юной исполнительницы оказался на удивление чистый, с широким диапазоном, но главное – за ним ощущались сила духа, скрытая эмоциональность, смешанная с тихой задумчивостью, столь подходящей для этой песни.

 
Я стала слушать тишину
И в сон попала наяву.
Там ветер что-то на ухо шептал,
А дождик тихо каплями шуршал.
Их голоса
Со мною говорили, пели мне,
О том, что мир
Прекрасен.
 
 
Забыли люди о цветах.
Сердца, как камень, в душах – страх.
Надежда испарилась без следа.
И все понятным стало вдруг тогда.
Ведь тишина
Бывает очень громкой и она
Порой слышна
Повсюду.
 

Зрители сидели не дыша, смущённые укоризненными словами песни, словно опасались вспугнуть чудо говорящей тишины.

 
Боюсь я говорить с тобой —
Вдруг не расслышишь голос мой
Среди людей и шума суеты.
Но иногда сбываются мечты.
И я верю
В то, что ты однажды поймешь меня
И тишину
Услышишь.
 

Песня окончилась. Галя опустила микрофон, застенчиво улыбнулась, и зал взорвался овацией. Члены жюри вопросительно посматривали друг на друга, словно говоря: «Что же поставить этой девочке? Держаться не умеет, танцевать и подавно, одевается, как на овощную базу, но поёт-то как! Вместе с тем – песня хоть и популярная, но буржуазная, мало сочетается с трудовым энтузиазмом советского народа, в свете последних решений Партии и Правительства».

– Де-сять! Де-сять!!! – исступлённо скандировал зал. Кто-то из зрителей вышел к сцене, неся огромный букет, явно приготовленный для более видного исполнителя. За первым букетом последовала корзина цветов. Галя приняла цветы, неумело поклонилась, не выдержала и, улыбаясь, заплакала. Зал взвыл от восторга, овация загрохотала ещё громче. На сцену вышел конферансье, огорошенный происходящим. Он растерянно улыбнулся, попытался сказать что-то, но его никто не расслышал из-за артиллерийского грома аплодисментов. Конферансье оставил тщетные попытки и показал рукой на Галю, будто говоря: «Вот он – подарок, который я вам обещал!» Девушка краснела, плакала, улыбаясь сквозь слёзы: было видно, что она менее всего ожидала такого успеха. Но вот аплодисменты начали униматься, и конферансье смог, наконец, произнести:

– Замечательно, не правда ли? А теперь слово предоставляется жюри!

Зал мгновенно притих. Судья под первым номером, народный артист СССР Виктор Скворцов, величественно прокашлялся и заговорил:

– Что же, дорогая Галя, совсем неплохо для дебюта. Вам есть над чем работать, но, повторяю, очень неплохо.

Зал недоумевающее загудел.

– Кто ещё хочет высказаться? – поинтересовался конферансье.

– Позвольте, я! – утирая слёзы, подняла дрожащую руку Елена Мишкина, Герой Социалистического Труда, доярка из подмосковного колхоза. – Мне очень понравилось! Очень! Я, конечно, не разбираюсь, но поставлю десять!

Остальные члены жюри переглянулись и с сомнением качнули головами, как будто говоря: «Доярка – что с неё взять?!» Однако зал грохнул короткой овацией, давая понять женщине, что полностью разделяет её мнение.

– Оценки, пожалуйста!

Публика недовольно загудела при виде двух пятёрок и трёх шестёрок. Единственную десятку, как и обещала, поставила Мишкина. Радость мигом сошла с лица Гали, теперь она выглядела ещё более растерянной, чем в тот момент, когда вышла на эстраду. Однако цветы прижимались к её груди, нежно гладили стеблями по лицу, словно говоря: ты всё равно лучшая, верь нам, а оценки – чепуха.

Люба

Молодая женщина невольно смахнула слезу, навеянную песней, которую спела Галина Меньшикова, урождённая Сидорцева, много лет назад. Однако эмоции в сторону, расследование есть расследование. Что же было дальше?

Галя Сидорцева, Москва, 1979 год

 
Ты – уродка, ты – уродка! —
Так кричали мне вослед.
Ты – уродка, ты – уродка!
И тебя ужасней нет!
 
 
Я страдала от обиды, убегала я к реке,
И смотрела долго в воду, и тоскливо было мне.
Если вправду я уродка, для чего же дальше жить?
Может, стоит все печали в этих водах утопить?
 

Галя сделала паузу для музыкального проигрыша. Публика застыла, затаила дыхание, внимая трагедии, о которой повествовала юная талантливая певица.

 
Ты – уродка, ты – уродка! —
Так кричали мне вослед.
Ты – уродка, ты – уродка!
И тебя ужасней нет!
 
 
Только выйду я из дома, тычут пальцами в меня.
Ты – ничтожная уродка! Носит как тебя земля?
Все мальчишки издевались, зло дразня меня порой,
И мне было очень больно, когда пели за спиной:
 
 
Ты – уродка, ты – уродка! —
Так кричали мне вослед.
Ты – уродка, ты – уродка!
И тебя ужасней нет!
 
 
Но однажды в день весенний, когда шла издалека,
Повстречала сына моря – молодого рыбака.
На меня он странно глянул и сказал мне вдруг:
«Постой!
Ты – прекрасна! Буду счастлив, если будешь ты
со мной».
 
 
Ты – прекрасна, ты – прекрасна! —
Закричали все вдруг вслед.
Ты – прекрасна, ты – прекрасна!
И тебя красивей нет!
 
 
Ты – прекрасна, ты – прекрасна! —
Закричали все опять.
Только с ним я уходила,
С тем, кто смог меня узнать.
 

Ещё эффектный музыкальный пассаж – и песня закончилась. Галя перевела дыхание, и публика взорвалась рукоплесканиями. Молодая певица улыбалась и плакала, вслед за своей героиней переживая трагедию всеобщей травли беззащитной девочки – и её внезапный триумф, поставивший всё происходящее с головы на ноги. Певица понемногу приходила в себя, утирала слёзы, вызывая этим ещё большее возбуждение зала.

Зрители всегда были к Гале намного благосклоннее, чем музыкальные мэтры, от которых зависело распределение званий, льгот, приглашений за границу. После не очень удачного выступления на конкурсе, когда девушка заняла десятое место из сорока, её пригласили солисткой в ансамбль «До-ре-ми». Здесь от исполнителя не требовалось ничего, кроме таланта. Ребята, в основном в возрасте от шестнадцати до двадцати двух, выкладывались на полную катушку, старались не обмануть ожидания слушателей, и те награждали своих любимцев аплодисментами, цветами и – что не менее важно – отличными денежными сборами. Последнее обстоятельство то и дело побуждало эстрадных администраторов приглашать ансамбль «До-ре-ми» на разные выступления – разумеется, не в Кремлёвский Дворец Съездов и не в Колонный Зал Дома Союзов, но на простые концерты в старенькие клубы на окраинах Москвы, где часто проблема найти подходящий микрофон, в студенческие общежития, в фойе кинотеатров, а то и просто в рестораны. Те, кому нужны были красивая музыка, сильный эмоциональный голос и содержательная песня, с избытком находили всё это в выступлениях малоизвестного ансамбля с неприметной солисткой.

Нельзя сказать, что ансамблю совсем уж закрыли путь к известности и высоким гонорарам. То и дело поступали намёки от ответственных товарищей, что вот если бы немного изменить репертуар, убрать из него преклонение перед загнивающим Западом, включить патриотические произведения – вроде «День за днем идут года – зори новых поколений, – но никто и никогда не забудет имя ЛЕНИН» – то ансамбль вполне может рассчитывать на нечто большее, чем музицирование в прокуренном ресторане. Да ещё не очень хорошо, что из пятерых исполнителей только один комсомолец и ни единого члена родной Коммунистической Партии, вот бы исправить этот недостаток…

Музыканты уныло выслушивали подобные откровения, но ничего не отвечали – ведь принять такие предложения означало бы отказаться от себя, предать своих слушателей, их горящие глаза и пылкие сердца, тоскующие по настоящей песне и красивой музыке.

Москва, 8 марта 1980 года

– А сейчас для всех наших прекрасных женщин Галина исполнит песню «Моя милая»! – объявил, радужно улыбаясь, конферансье. Публика загремела аплодисментами: зная Галю Сидорцеву и её ансамбль «До-ре-ми», никто не усомнился, что сейчас прозвучит нечто необычайное. Галя вышла на сцену – одетая в длинное серебристое платье, с высокой причёской, задумчивая, таинственно улыбающаяся, словно не видящая, не ощущающая ничего, кроме предстоящей музыки, и поднесла ко рту микрофон. Тотчас ожил весь ансамбль:

 
Этот парень очень славный,
Пусть он робкий, но галантный,
На него брось взор своих бездонных глаз!
И ему поверить можно,
Бережно и осторожно,
Он смахнёт слезу с твоих бездонных глаз!
 
 
Милая моя, смотри на всё всегда с улыбкой!
Милая моя, взгляни-ка лучше свысока!
К нам спешит златая рыбка
В океане пены зыбкой,
Звёзды улыбнулись нам издалека!
 

Зал восторженно заходил ходуном, вторя ритму. Непризнанная музыкальными корифеями, но талантливая и самобытная Галя Сидорцева привычно демонстрировала великолепный вокал, без труда брала высокие ноты, лукаво улыбалась, чуть пританцовывала в такт пленительной мелодии.

 
Ты прекраснейшая леди,
Лучше нет тебя на свете,
Дай увидеть блеск твоих бездонных глаз!
Не пренебрегай любовью,
Этой драгоценной новью,
Пусть она придёт с твоих бездонных глаз!
 

В зале поднялись сотни рук, соединились и затанцевали, поддерживая талантливую певицу.

 
Милая моя, смотри на всё всегда с улыбкой!
Милая моя, взгляни-ка лучше свысока!
К нам спешит златая рыбка
В океане пены зыбкой,
Звёзды улыбнулись нам издалека!
 

Песня окончилась, и загрохотала овация, понеслись крики, не поддающиеся фонетическому анализу, но выражающие восторг и радость встречи с любимыми исполнителями и их новым детищем. К сцене помчался поток цветов, замелькали руки с фотографиями любимой певицы – в ожидании автографа. Галя, ещё не пришедшая в себя после исполнения, подписывала – и плакала от радости. Самые счастливые моменты её жизни – слияние с залом, во время и сразу после исполнения песни…

Мало кто смотрел, как позади неё ансамбль понемногу забирал свои инструменты и уходил за кулисы, чтобы уступить место новому исполнителю. В какой-то момент, когда аплодисменты стали жиже, Галя опомнилась: это не рай на земле, а просто праздничный концерт, и пора уходить, возвращаться к обыденности. Она ещё раз поклонилась зрителям – и направилась к левой кулисе. Из-за правой кулисы на сцену вышел конферансье, чтобы объявить популярного пародиста, а Галя, опустошённая, но всё ещё радостная, прижимающая к груди огромный букет, прошла в комнату, где её ждали остальные члены ансамбля. В нос ударил запах человеческого пота, столь обычный для помещений за сценой. Пора, подумала девушка, и мне переодеться. Популярная, хотя и не признанная мэтрами певица Галина превращается обратно в Галю Сидорцеву, приезжую из Перми, решившую попытать счастья в главной городе Советского Союза.

Она прошла к столику, который на время пребывания ансамбля «До-ре-ми» стал её маленькой собственностью, и начала переодеваться, не обращая внимания на других исполнителей – за время совместной работы, они стали почти родными, да и заботы у них сейчас поважнее, чем рассматривание хорошенькой солистки. В коридоре послышались голоса, шаги – они приближались. В определённый момент зазвучали по эту сторону порога комнаты. Галя с небольшим опозданием прикрылась и обернулась: вошёл незнакомый человек. Прикрывая смутившуюся солистку, к визитёру подошёл Игорь Смоленский, руководитель ансамбля:

– Извините, вы к кому?

– Вы – Смоленский?

– Да.

– Я – Игнат Виноградов, ассистент режиссёра Николая Григорьевича Желтова с Мосфильма. Мне поручено пригласить ваш ансамбль для съёмок музыкального фильма «Сцена».

Весь ансамбль застыл, не веря своим ушам. Их, непризнанных «стиляг», приглашают сниматься в кино? Это не злая шутка?

– Гарик, соглашайся! – выкрикнул Саня Мельник, гитарист и ударник.

– Я тоже согласна! – негромко, но веско произнесла солистка.

– Разумеется, мы принимаем ваше предложение, – неуверенно, словно опасаясь подвоха, ответил Смоленский. – Когда и куда мы должны явиться?

– Послезавтра, в понедельник. Подъезжайте ко входу в Мосфильм. Для всех будут пропуска.

– Спасибо, – пробормотал Игорь, и нежданный визитёр удалился. Галя пришла в себя от внезапного подарка ко дню женщин и надела, наконец, джинсы и свитер.

– Что вы об этом думаете? – выразил всеобщее недоумение Саня.

– Ничего не думаю, – пожал плечами Игорь. – Дают – бери, бьют – беги, сам понимаешь. Второго такого приглашения ждать не приходится. Может, это нам Фортуна улыбнулась.

– А мне кажется, кто-то положил глаз на нашу Галю, – негромко заметил Жора Каплунский, синтезатор. Девушка покраснела.

– Глупость, – недовольно поморщился Саня. – Если бы так, её бы одну и пригласили.

– Тогда бы она отказалась – верно, Галочка?

– Чепуха это, – упавшим голосом возразила девушка.

– Конечно, чепуха, – кивнул Игорь. – Ты, Жора, сам неравнодушен к Гале, потому и сочиняешь. Впрочем, – подмигнул он певице, – и я тоже. Галя, в тебя невозможно не влюбиться, так что прости балбесов.

Девушка отвернулась и пожала плечами. Приглашение на съёмки было приятно, однако выяснения, откуда оно взялось – увы, не очень.

– Ну, я поеду, – негромко сказала она, не спеша направляясь к выходу.

– Я провожу тебя! – вскочил Жора.

– Если не будешь болтать глупости.

– Всё, молчу! Извини, Галочка! Это было не нарочно! Ты – мой гений чистой красоты, сама знаешь!

– Я всех подвезу, – сообщил Игорь. В отличие от остальных, живших на северо-западе столицы, он обретался в Люберцах, а потому обычно уезжал с концертов один. Но, судя по всему, сегодня сделал исключение – и в качестве подарка виновнице праздника, и по случаю радостной новости. Без единой лишней реплики, ликующая компания направилась к выходу из здания.

– Эй! – мечтательно произнёс Саня, размещаясь на заднем сиденье «Жигулей». – Гарик, когда ты себе «Волгу» купишь, наконец? А то поедем сейчас, как в бочке селёдка.

– Не нравится – топай на своих двух. Галя, не садись рядом с этим обалдуем, иди сюда! – и Игорь похлопал ладонью по сиденью рядом. Певица с удовольствием приняла приглашение.

– Поехали! – радостно провозгласил Саня, усевшись рядом с Жорой. В этот момент рядом затормозила чёрная «Волга».

– Галина Александровна, позвольте вас подвезти! – послышался из «Волги» величественный баритон. Пассажиры «Жигулей» мгновенно стихли и переглянулись.

– Извините, а вы кто? – пролепетала изумлённая девушка.

– Я от вашего поклонника. Извините, пока не могу назвать его.

– А я, извините, к незнакомым мужчинам в машину не сажусь, – отпарировала девушка, немного приходя в себя от удивления.

– Напрасно, Галина Александровна… – попытался было спорить величественный баритон, но в этот момент Смоленский дал газ. Саня заржал:

– Молодчина, Галка! Здорово отшила этого козла!

Галя не ответила. Ей пришла в голову малоприятная мысль – что между приглашениями на съёмки и в «Волгу» существует связь… а значит, предположение Жоры может быть не лишено оснований. Однако задумываться об этом было слишком грустно. Не такими соображениями хочется занимать свою русоволосую головку девушке, впервые приглашённой сниматься в музыкальном фильме.

Москва, «Мосфильм», 10 марта 1980 года

– Вы не скажете, где режиссёр Желтов? – робко обратилась Галя к вахтёру, после того, как он сверил её паспорт сначала с анфасом девушки, а затем с оставленным пропуском.

– Вам туда! – выразительно махнул рукой работник охраны предприятия куда-то вглубь.