Календарь

С выхода на пенсию жизнь его переменилась.

Он был из тех людей, кто плохо или совсем не подготовился к уходу со службы. Работал он налоговым инспектором по делам малого и среднего бизнеса, и многие побаивались его за неподкупный взгляд на бухгалтерию и вычитаемые расходы. На его проводы ненадолго пришел даже тогдашний городской советник и поблагодарил за то, что своими проверками он сохранял для города шести-, а иногда и семизначные суммы, и пошутил, что своей зарплатой он, советник, всецело обязан его, Эдуарда Френера, трудам.

И вот теперь по утрам он завтракает со своей женой Сибиллой, которая была на несколько лет его моложе, и когда она уходит на работу в трастовом фонде, остается дома, убирает со стола, ставит тарелки в посудомоечную машину, читает газету, тут же забывая содержание, и не знает, чем бы заняться.

По совету жены он зарегистрировался волонтером в «Pro Senectute», помогать пожилым людям заполнять налоговые декларации, но к своему удивлению получил отказ: его заверили, что у них хватало помощников, и к нему с удовольствием обратятся, когда освободится место.

Прогулки он не любил, единственный сын пока не подарил ему внуков, хобби у него не было. Правда, он охотно слушал музыку – классическую, и поэтому на пенсии решил упорядочить обширную коллекцию пластинок, кассет и дисков. Он задумал прослушать каждый экземпляр, составить список, избавиться от дублей и перезаписать кассеты, для которых уже не найти магнитофонов, на CD, хотя и те, говорят, сейчас устарели, а будущее музыки – за жесткими дисками. Однако вскоре Эдуард выяснил, что сортировать коллекцию он мог всего два часа кряду, после чего возвращалась растерянность, преследовавшая его после завтрака.

Однажды утром, сидя в туалете, Эдуард заметил у зеркала перекидной календарь. Сибилла каждый год вписывала туда карандашом дни рождения родственников и подруг, их сына и даже кое-каких родственников Эдуарда. Он не замечал календарь, как люди, привыкнув, не замечают дома картин. Он не обращал внимания на дни рождения и даже иногда посмеивался над Сибиллой, когда та оставляла в коридоре на полу записку фломастером с напоминанием «ДР» – например, «ДР Альфонса», чтобы, вернувшись, поздравить Альфонса с праздником.

У сегодняшней даты он прочел «Алиса». Однако, записки Сибилла не оставила, потому что Алиса – двоюродная сестра Эдуарда, с которой они едва общались. Он достал адресную книжечку, где был записан ее телефон. Не поменяла ли она номер? «Да, это я», – подтвердил женский голос, в равной степени удивленный и растроганный. Она спросила, как он вспомнил про ее день рождения, и Эдуард ответил, что, с тех пор как он вышел на пенсию, у него появилось время заглянуть в календарь, и там он увидел ее имя. Где висел календарь, он не уточнил. После этого он узнал, что дела у Алисы шли неважно, завтра она ложилась в больницу, а послезавтра ее ждала операция по удалению опухоли, потому что химиотерапия после первой не помогла.

Эдуард пожелал ей удачи, пообещал думать о ней и держать кулачки, а после того как положил трубку, написал на бумажке «Чт: букет Алисе» и оставил ее на письменном столе. Сегодня понедельник. В четверг Алиса оправится от операции.

После этого он вспомнил всех своих двоюродных братьев и сестер, общим числом девять человек, каждый, как он выяснил, занесен в адресную книгу, двое уже умерли, но их адреса по-прежнему оставались в книжке. Эдуард вычеркнул их и начертил рядом крестик. Сейчас и правда виделись исключительно на похоронах и поминках. Там время от времени кто-то сетовал – дескать, нельзя же собираться только по случаю чьей-то смерти, можно вместе что-то предпринять, и никогда из этого ничего не выходило.

Звонок порадовал Алису и, судя по всему, пришелся вовремя, что Эдуарда, в свою очередь, тоже обрадовало и подарило ему чувство удовлетворения, схожее с удовольствием от выполненной работы. Взяв адресную книжечку, он пошел в туалет, проверить, внесены ли в календарь дни рождения остальных двоюродных братьев и сестер. К его удивлению, все были на месте. Наверняка Сибилла, хранитель семейных связей, убедила его их записать, ведь календарь был ее идеей. Эдуард заметил также, что следующий день рождения уже через три дня – речь шла о старшем брате Сибиллы. На своей бумажке, под «Чт: букет Алисе», он добавил «ДР Пауля».

Когда вечером он рассказал жене о том, как позвонил Алисе, она посмеялась и ответила, что думала, ее календарь у него не в почете. И да, рак, ее коллега Хелен только сегодня вернулась к работе после долгого отсутствия и пришла в парике, Сибилла ее едва узнала. Затем они пересчитали, кто из родных и знакомых умер от рака, и Эдуард заявил, что в следующий раз, когда увидит в почте письмо от фонда борьбы с раком, обязательно внесет пожертвование.

В четверг вечером Сибилла, придя домой, пожаловалась – она чуть не забыла поздравить брата с днем рождения, и сейчас же ему позвонит. Эдуард улыбнулся и сказал, что он уже поздравил Пауля за двоих. Сибилле, похоже, это не понравилось. «Как это так?» – спросила она. Эдуард ответил, что в коридоре никакой записки «ДР Пауля» не увидел, поэтому решил поздравить Пауля сам, а то так никто и не позвонит, и Пауль очень обрадовался Эдуарду, им было о чем поговорить «между нами пенсионерами», так сказать, и, конечно, Сибилла могла позвонить еще раз. Так она и сделала, но Пауль не мог говорить, он как раз раскочегаривал гриль в саду, и скоро придут гости, да-да, у него все хорошо, спасибо, что позвонила.

– Видишь, – сказал Эдуард. – Хорошо, что я его поздравил без спешки.

Сибилла не слишком обрадовалась. Конечно, Эдуард действовал из лучших побуждений, но она была бы благодарна, если б он не поздравлял ее родственников раньше нее.

Несколько дней спустя Сибилла уточнила, кто такая Штефани, чье имя он написал в календаре у завтрашнего дня. Одноклассница, отозвался Эдуард. На прошлой неделе он получил приглашение на встречу выпускников, и каждое имя сопровождалось адресом и датой рождения.

– Эта Штефани, конечно – твоя первая любовь?

Эдуард немного растерялся.

– Да. Самая первая. Мне было восемь.

– Думаешь, она обрадуется, когда ты поздравишь ее с днем рождения?

– Надеюсь.

– Берегись, Эди, любовь не стареет.

Оба рассмеялись.

– И как? – спросила Сибилла на следующий день. – Обрадовалась тебе твоя Штефани?

– Конечно. Все радуются, когда их поздравляют с днем рождения. Она прожила такую бурную жизнь.

Эдуард пересказал Сибилле разговор со Штефани: о ее двух разводах, трех детях от первого и двух от второго брака, о двух внучках, о работе правозащитницей в кантоне Санкт-Галлен – пока не заметил, что Сибилла слушает невнимательно.

Она удивилась, вскоре обнаружив в календаре несколько новых имен. Да, ответил Эдуард, это были его одноклассники из начальной школы, которых он хорошо помнил.

– Ты хочешь сказать «одноклассницы»? – съязвила Сибилла. В основном имена были женские.

– Не только. Ханспетер – уж точно не женщина.

С ним и Луи они в третьем классе основали своего рода тайное общество. И теперь приближался день рождения Ханспетера.

В среду, когда они собирались за новыми кухонными стульями, Эдуард сказал, что должен быстро позвонить Ханспетеру. Сибилла, уже в дождевике, села почитать газету. Через пятнадцать минут, добравшись до новостей культуры, она пошла в гостиную к Эдуарду. Тот как раз выяснял, как же звали самого быстрого в их классе парня, ну этого, мелкого с веснушками, точно, Шнайдер, мы его еще звали Шнайдер-с-пальчик, ага, ну, мне пора, за покупками, всего тебе хорошего еще раз!

Пока они ехали в мебельный магазин на автобусе, он рассказал Сибилле, как их класс ходил в зоопарк и там маленький Шнайдер лазил наперегонки с обезьяной вверх по шесту, и обезьяна забралась на самый верх, пока Шнайдер только карабкался, а еще Ханспетера его поздравление очень удивило, после чего Сибилла спросила, не зайти ли им на обратном пути в рыбную лавку.

Несколько дней спустя Эдуард, ухмыляясь, показал ей конверт.

– Знаешь, кто мне написал?

– Не знаю. Кто?

– Городской советник Холленвегер.

Когда Эдуард еще работал в налоговой, Холленвегер был его главным начальником.

– И зачем?

– Я поздравил его с шестидесятилетием, и он меня поблагодарил.

Сибилла удивилась.

– Я думала, ты его не особо жалуешь.

– Все-таки он пришел на мои проводы.

– Только, пожалуйста, не вписывай его в календарь, хорошо?

– Ох, я уже. Но если хочешь, сотру.

– Будь добр. Он тебе ни родственник, ни друг. И в школу вы с ним тоже не ходили.

На следующее утро, заглянув в календарь, Сибилла увидела стертое имя. Эдуард писал твердым карандашом, поэтому еще можно было разобрать «Б. Холленвегер, гор. сов.»

А у сегодняшнего дня значилось «Эдит Хирши».

– Передавай привет Эдит Хирши, – сказала Сибилла, прежде чем уйти на работу.

– Непременно! – радостно откликнулся Эдуард, но ему показалось, что дверь захлопнулась громче обычного.

Кто такой Рето, поинтересовался Эдуард через пару дней. Он перевернул календарь на месяц июнь и увидел у третьего числа совершенно незнакомое имя. Сибилла ответила, что это ее старый школьный приятель. Она подумала, что Рето тоже обрадуется, если она поздравит его с днем рождения.

– Хорошая идея, – сказал Эдуард.

Однажды он хотел внести в календарь день рождения секретарши, долгие годы проработавшей в их отделе, но клеточка оказалась занята. «Джанкарло» был записан такими крупными буквами, что на «Мари-Жозе» места уже не осталось. Кто такой Джанкарло, поинтересовался он у своей жены. Дирижер, ответила певшая в хоре Сибилла. Эдуард очень удивился. Он и не знал, что Сибилла с дирижером на ты.

Как-то Эдуард хотел записать день рождения мэра города, потому что был уверен, что ее обрадуют поздравления от сограждан, но увидел, что нужную дату в календаре занимал «Арман Ф.», и решил завести собственный. Он раздобыл в канцелярском магазине календарь, каждую страничку которого украшал тортик со свечками, переписал все даты за исключением дней рождения, вписанных Сибиллой, и тех, что помнил сам, и положил покупку в ящик письменного стола. Когда по утрам Сибилла уходила, он доставал календарь, смотрел, чей день рождения шел следующим, размышлял, что подойдет лучше – звонок или письмо, проверял, есть ли у него соответствующий адрес или номер телефона. После письма от городского советника он начал поздравлять членов совета кантона, а иногда и госсовета. Эти люди, как он однажды сказал Сибилле, более одиноки, чем мы можем представить, именно потому что окружающие заинтересованы только в их статусе. Он показал ей благодарственное письмо от члена государственного совета. Сибилла заметила, что это всего лишь текст-шаблон, куда подставили нужное имя, но Эдуард возразил – его поздравление все-таки дошло до адресата.

– Как дела с пластинками, – спросила она.

Эдуард ответил: он решил идти в алфавитном порядке и сейчас находился на букве «Б», но поскольку на «Б» начинались Бах, Бетховен и Брамс, работы было больше, чем с «А». С концертами Альбинони для гобоя он справился довольно быстро, хотя и было жаль выкидывать две кассеты, которые у него уже имелись в виде дисков. Он только не знал, слушать ли Баха по порядку, указанному в каталоге произведений или по алфавиту, и тогда первым бы шел Бранденбургский концерт со всеми кантатами – так проще, но хронологически неверно. Нет, ее французских шансонье он не тронет, они же договаривались.

На самом деле он все меньше внимания уделял коллекции и все больше – составлению писем с пожеланиями. Однако он смог совместить оба своих увлечения – Эдуард стал поздравлять с днем рождения знаменитых исполнителей. Не так-то просто было найти их адреса, поэтому он направлял письма по электронной почте на ящик агентства и просил передать поздравления артисту, хотя все это и казалось ему каким-то безличным.

Важно было правильно подобрать формулировку. С тех пор как Сибилла заподозрила городского советника в использовании шаблона, Эдуард старался всегда писать по-разному. Даже первое предложение «Вы, наверное, удивлены, получив письмо от незнакомца» можно было заменить на «Вы, вероятно, ошеломлены…», «Возможно, вы ошеломлены…», «Вы наверняка удивлены…», «Вы, вероятно, задаетесь вопросом…», а когда доходило до пожеланий, не ограничивал себя словами «всего самого лучшего» и писал какому-нибудь чиновнику, что желает ему радости в не самой простой на свете работе. Поздравляя министра финансов, он добавил к такому же предложению скобки, в которых написал «я работал тридцать лет в налоговой и знаю, о чем говорю». Он не решался дописать скобки почти целый день. То ему казалось, что это слишком фамильярно, то – что такое личное дополнение может министру понравиться.

Легче ему давались похвалы исполнителям и исполнительницам. «Пусть вы также бегло исполняете свой репертуар, как и прежде», – писал он скрипачке, имевшей привычку выступать босоногой, чтобы показать свою связь с землей. Одному знаменитому пианисту он пожелал «счастья еще не раз исполнить концерт Моцарта для фортепиано с оркестром № 27 си-бемоль мажор так же виртуозно, как на записи с Венским филармоническим оркестром, венцом моей коллекции».

К его удивлению, большинство адресатов благодарили за поздравления, о чем он с некоторой торжественностью заявил Сибилле. «Знаешь, кто мне сегодня написал?» – завел он привычку спрашивать, и когда однажды она в шутку ответила: «Святой Себастьян?» – он слегка обиженно отозвался: «Президент Швейцарии», и протянул ей конверт на его имя, «Эдуард Френер», с его адресом, а под гербом Швейцарии значилось наборным шрифтом «Федеральный президент Швейцарской конфедерации». Сибилла удивилась не так сильно, как Эдуарду хотелось.

– Н-да, – ответила она, – выбрал же ты себе профессию.

– Какую?

– Поздравитель.

Эдуард рассмеялся.

– Я еще только учусь.

– И когда же выпускная работа?

Сибилла спросила с явной насмешкой в голосе, но Эдуард все равно задумался и в конце концов нашел ответ.

В качестве выпускной работы он поздравит с днем рождения папу римского – Сибилла точно удивится. Она наверняка перестанет над ним посмеиваться, если ему ответит Святой престол.

Он замыслил это письмо в начале декабря и поэтому пришлось поторопиться, так как день рождения папа Франциск праздновал семнадцатого декабря. Осталось определиться, на каком языке писать. Эдуард решил, что лучше сначала составить поздравление на немецком, потом перевести своими силами и отдать на проверку однокласснице из гимназии, которая преподает итальянский. Первый раз он запнулся на обращении. «Ваше Святейшество…»? «Sua santità»? Или просто «Дорогой Франциск!..»? «Caro Papa Francesco…»? Или даже «Мой дорогой Папа Франциск!» Последнее, возможно, подошло бы характеру понтифика, который любил держаться на людях просто. Но Эдуард не был католиком. Может, лучше «уважаемый»? Неважно, уважал ли его Эдуард на самом деле, речь шла о правильной формулировке. Или же все вместе: «Ваше Святейшество, уважаемый, дорогой Папа Франциск!» И что пожелать такому высокопоставленному лицу? «Радости в не самой простой на свете работе»? Слишком по-светски. «Да поможет вам Бог нести всю полноту ответственности вашего высокого поста»? Эдуард не только не был католиком, он и в Бога не верил. Однако тут было важно, во что верит папа. Он решил позвонить главе католической общины – может, он подскажет что-нибудь. И нужно раздобыть точный адрес, потому что «Papa Francesco, Città del Vaticano» – слишком коротко, если он хотел, чтобы его письмо восприняли всерьез.

После трех дней тяжелой работы, всяческих звонков и электронных писем, когда Эдуард ранним вечером переписывал текст на чистовик, зазвонил телефон.

Сибилла звонила сказать, что они с Рето сидят в ресторане, как раз подают аперитивы, она в другом городе и не знает, вернется ли сегодня домой.

Эдуард пришел в ужас.

– С Рето?

– Да. Он меня пригласил.

– Ага. И как он до этого додумался?

– Он захотел меня поздравить. Сегодня мой день рождения.