Глава 4

Я как раз сидел дома, во флигильке, пил ароматный свежесваренный кофий с кардамоном и чёрным перчиком и раздумывал, чем же сегодня заняться, как постучала Степановна и с крайне недовольным видом сунула записку.

– Ходют и ходют, – осуждающе проворчала она и ушла, шаркая ногами в допотопных штиблетах.

«Надо будет, может, ей шаль что ли какую подарить, или бусики, а то действительно, неудобно получается – она у меня нынче как прислуга», – подумал я, и развернул записку.

«Вам надлежит сегодня явиться по тому же адресу, в полдень». И всё, ни подписи, ничего больше.

Енох был прав, когда вчера прочитал мне целую возмущённую лекцию о вреде тайного общества. Они мне ещё ничего не предоставили, а уже задания дают. Но отказываться не приходится. Поэтому, вздохнув, я ровно в двенадцать ноль-ноль стоял у двери в квартиру номер тринадцать по улице Коммунаров.

Меня встретил Фаулер.

Немногословно поздоровавшись, заметил:

– Гостиница «Туркестан», второй этаж, боковой коридор, номер двести шестьдесят восемь. Товарищ Шершеневич Леонид Аркадьевич. Невысокий. Седой. На носу бородавка. Носит твидовый костюм синего цвета. Галстук с золотой булавкой в виде крокодила. Запомнили?

– Да, – кивнул я.

– Задание следующее – нужно осмотреть в его саквояж, – Фаулер внимательно посмотрел на меня, проверяя, проникся ли я.

Я проникся.

– Саквояж дорожный классический, чёрного цвета из натуральной кожи итальянского производства. Застёжка внахлёст. В саквояже Шершеневич хранит бумаги. Нужно найти квитанцию Государственного Хлопчатобумажного Треста «Пестроткань» номер сто тринадцать. Запомнили?

– Да, – снова кивнул я.

– На квитанции будет сумма прописью. – продолжил инструктаж Фаулер. – Вам необходимо посмотреть эту цифру, запомнить её и сообщить мне. Это понятно?

– Понятно, – сказал я.

– Очевидно излишне говорить, что никто вас видеть не должен, особенно Шершеневич.

– Понял, – сказал я.

– Срок – сегодня до вечера. Вечером Шершеневич выезжает в Кисловодск. Всё ясно?

Я кивнул.

– Выполняйте.

Я вышел из дома на улицу и вокруг меня бешеной бабочкой запорхал возмущённый Енох:

– А я тебе говорил! Я говорил! – верещал он, мигая, словно проблесковый маячок на ментовской машине в обеденный перерыв. – Ты не получил ещё от них ничего. А они уже тебе такие задания дают!

Я пожал плечами и повернул в сторону проспекта Интернационала, по направлению к гостинице «Туркестан».

– А ты что, туда идешь?! – возмутился Енох.

– Туда, – согласился я.

– Без подготовки? Прямо сейчас?!

– Ну, во-первых, я хочу просто посмотреть на эту гостиницу. Каюсь, ни разу её не видел. Кроме того, у меня есть ты и, если надо, ты отведёшь всем глаза.

– Да будет тебе известно, – рассерженной кошкой зашипел Енох, – что отвести глаза я могу определённому количеству людей! Небольшому! И на небольшом расстоянии!

– Сколько?

– Что сколько?

– Сколько людей ты можешь заслепить?

– Не заслепить, а отвести глаза! Не путай! Это разное! – фыркнул Енох.

– А ослепить можешь? – заинтересовался я.

– Зачем? – не понял Енох.

– Хочу твои возможности понимать, – сказал я и пошел дальше.

– Не знаю, – задумался призрак.

– Что не знаешь?

– Скольким людям я могу отвести глаза, – сердито выпалил Енох, – не знаю!

– Ну, значит, будем сейчас проверять на практике, – ответил я и зашагал к гостинице.

Енох, ругаясь и возмущаясь, полетел сзади.

Гостиница «Туркестан» представляла собой псевдоарабское здание с макарнасами, невнятно стилизованное под дворец в стиле «Тысяча и одной ночи». Странно, что я даже не знал, что в городе N есть такое. Хотя я много чего ещё здесь не знаю.

Здание состояло из двух помещений, в одном находилась непосредственно сама гостиница «Туркестан», а в другом был ресторан «Ампир», из которого раздавалась отнюдь не восточная музыка, а какой-то свирепый чарльстон, что ли.

У входа в гостиницу стоял мордатый швейцар в декоративной ливрее и открывал-закрывал дверь.

– Отводи! – велел я призраку и смело вошел внутрь.

У конторки в фойе сидела полноватая девушка в синем турецком костюме, которая, стараясь придать своему славянско-курносому лицу сходство с дочерями Востока, так насурьмила брови и подвела глаза, что напоминала мне мадам Жуар во время спиритического сеанса.

– Отводи! – опять скомандовал я, и мы поднялись на второй этаж.

Длинный коридор второго этажа плутал и петлял так, что мы пару раз даже заблудились и пришлось возвращаться обратно по тому же пути. При этом мы дважды чуть не столкнулись с людьми, и лишь в последний момент Енох успевал отвести им взгляд.

– Смотри! Вот он! Номер двести шестьдесят восемь! – возбуждённо воскликнул скелетон, указывая костяшкой на нужную дверь.

– Вижу, – сказал я и провёл краткий инструктаж, – Так, Енох, ты про саквояж помнишь. Залетаешь, ищешь квитанцию этого грёбанного Треста «Пестроткань». Номер сто тринадцать. Смотришь цифру, запоминаешь. Говоришь мне. Понял, да?

– Слушай, Генка, а остальные квитанции или бумаги… – начал было Енох, но был внезапно и категорически перебит невесть откуда взявшейся дамочкой.

Увидев нас, она заверещала, страшно вращая глазами:

– Вы кто такие?! И что здесь делаете?! Во-о-он отсюда-а-а!

– Гляди, Генка, это же душа местная, – восхищённо сказал Енох. – Прямо красотка.

Красотка от таких слов на секунду зависла, а потом завопила с пущей силой:

– Не пущу!

– Чего это? – удивился я и скомандовал, – Енох, выполняй. А с дамочкой мы пока побеседуем.

Енох кивнул и влетел в дверь, намереваясь просочиться через неё.

Но не вышло. Со всей дури он ударился в дверь и отскочил от неё, словно резиновый мячик.

– Я же сказала – не пущу! – зловеще захохотала дамочка.

– Меня не пускает! – жалобно пробормотал изрядно удивлённый Енох.

– Ну так через стену давай! – махнул рукой я.

Вторая попытка призрака не удалась, а дамочка захохотала ещё обиднее:

– Я же сказала – вы туда не попадёте! – заявила она.

– Почему это?

– Нечего покой моих жильцов нарушать!

Я окинул призрачную дамочку внимательным взглядом: в коротком платье, фильдеперсовых чулках, на высоких каблуках, накрашенная в боевой грим, словно моя Изабелла, дамочка имела явно полубогемный вид.

– Ты была здесь проституткой? – спросил я.

– Ничего подобного! – обиделась она, – я честная девушка.

– А убили тебя за что?

– Не твоё дело! – вызывающе ощерилась дамочка и её миловидное лицо начало проваливаться до тех пор, пока не показался череп.

– Гляди, Енох, тебе невеста будет! – хохотнул я, указывая пальцем на дамочку.

– Да не нужна она мне такая! – возмутился Енох.

– Что здесь происходит? – дверь номера двести шестьдесят восемь начала открываться и оттуда показался невысокий седой мужчина с бородавкой на носу. Явно Шершеневич.

– Отводи! – успел прошипеть я Еноху и метнулся в приоткрытую дверь. Подлетев к саквояжу, который стоял на столе, я торопливо принялся рыться в бумагах. Квитанция номер сто тринадцать нашлась почти сразу же. Запомнив цифры на ней, я сбросил всё обратно и выскочил в коридор:

– Енох, я спускаюсь, подержи его ещё пару секунд и дуй за мной!

– Куда?! – заверещала ошеломлённая дамочка, – воры! Я всё видела! Вы не имеете права!

Она что-то там ещё орала, а я уже спускался по лестнице. Внезапно передо мной появился Енох:

– Получилось! – радостно воскликнул он.

– Надеюсь, что да, – кивнул я и, пока не забыл, записал цифры на клочок бумажки.

– Теперь куда? – спросил Енох, когда мы благополучно вышли на улицу, миновав и администраторшу, и бдительного швейцара.

– Надо бы пообедать, – мечтательно сказал я, – но лучше сразу сдать задание, пока что-то не помешало.

– А это уместно показывать им скорость выполнения? – спросил Енох.

– Рано или поздно они всё равно увидят, – философски ответил я, – так что нет смысла скрываться. Более того, я уверен, что за мной есть слежка.

– Не может быть! – даже замахал руками Енох, – я бы увидел.

– Они профессионалы, – тихо сказал я, – кроме того, вполне возможно, там те, кто следят, действуют посменно.

– А зачем? – спросил Енох и пояснил мысль, – зачем им тебя пасти и проверять? Ты же всё равно не сбежишь и никуда не денешься. Они знают, где ты живёшь и где учишься. Кроме того, они знают, что тебе нужна их помощь.

– Всё просто, – хмыкнул я, – это было проверочное задание. И Шершеневич этот явно или актёр, или из этого общества. Подставное лицо. И квитанция эта им не нужна. Им главное – увидеть, как я работаю и оценить, смогу ли я выполнять сложные задания. Поэтому и выжидать сейчас нет смысла, не надо, чтобы они видели, что я играю по своим правилам – это только отберёт у меня очки в будущем.

– Генка, а ты точно уверен, что всё делаешь правильно? – мрачно спросил Енох, – что-то не очень мне всё это нравится. От него несёт чем-то таким… нехорошим…

– У меня других вариантов сейчас нету, – печально ответил я, – а дела делать надо. Видишь, у меня появилась эта способность взаимодействовать с вами, она постоянно обрастает какими-то нюансами, меняется. А я ничего не понимаю и даже на три процента не использую потенциал.

– Так используй! – замерцал Енох.

– Я бы с радостью, – пояснил я, – Но, чтобы использовать, нужно хотя бы приблизительно понимать, в чём этот потенциал заключается. Собрать всю доступную информацию. Вот этим я сейчас и занимаюсь.

– Мы, – поправил меня Енох.

– Конечно мы, – согласился я.

После того, как я благополучно сдал задание Фаулеру, у меня появилось почти полдня свободного времени. Я вышел на улицу и сказал Еноху:

– А вот теперь можно и пообедать.

Недолго думая, я пошел в ближайшее заведение общепита. Им оказалась ресторация «Ивушка». Забегаловка была так себе, слишком людная и шумная, мы здесь как-то с Зёзиком и Гришкой пиво пили, но зато здесь подавали самоварное пиво довольно хорошего качества, так что точка пользовалась заслуженным спросом среди народа попроще.

Я уселся за свободный столик и заказал себе двойную порцию жаренных сосисок с кислой капустой и пива. После непростого дела есть хотелось просто ужасно. Словно голодный волк, набросился я на еду и не поднимал головы, пока не слопал всю тарелку.

– Уф! – откинулся я на спинку стула и отпил пива. – Красота!

– Ай, золотой мой, давай я тебе погадаю, всю правду расскажу! – передо мной появилась молодая цыганка, полноватая, со слишком длинным носом, а ведь говорят, что цыганки красивые. Но то ли мне не везло, то ли врут – не знаю.

Тряхнув монистами, она бесцеремонно уселась на стул напротив меня и опять завела свою песню, мол, давай погадаю.

– Не люблю цыган, – передо мной появился Енох и с осуждением посмотрел на цыганку, – они нечистые на руку и вообще!

Цыганка уставилась на то место, где сейчас был Енох и глаза её тревожно расширились.

– Она что, видит меня? – удивился Енох, немного переместился вбок и помахал перед лицом женщины костлявой рукой.

Цыганка расслабилась, заулыбалась и опять начала цепляться ко мне с предложениями рассказать мою судьбу.

– Да что ты мне можешь рассказать, – хмыкнул я, её назойливость уже начала раздражать, – это я могу тебе погадать…

Закончить фразу мне не дали несколько человек в форме и с наганами, которые бесцеремонно вошли в «Ивушку» и принялись проверять документы у присутствующих.

– Облава! – прошелестело по рядам.

Некоторые, наиболее шустрые граждане попытались под шумок слинять, но в дверях их встречали ещё военные люди и уводили.

– Рада! – развязно воскликнул один из военных и направился к нашему столику, – я кому говорил, что если ещё раз тут тебя увижу – посажу?!

На лице цыганки промелькнул страх и растерянность.

Мне тоже эти проверки были ни к чему. Я ещё несовершеннолетний вообще-то.

– Отводи! – велел я Еноху и сказал цыганке, – бегом за мной!

– Но ЧеКа…

– Хочешь выбраться – дуй за мной! – отрывисто прошипел я и рванул к выходу, на ходу командуя Еноху, чтобы отводил глаза.

Цыганка смекнула, что как-то ловко это у меня получается и быстренько рванула за мной.

Буквально через несколько минут мы уже были вне досягаемости облавы. Забежав в парк, я прислонился к дереву, пытаясь отдышаться.

– Спасибо! – хрипло после быстрого бега сказала Рада.

– Пожалуйста, – вежливо ответил я и вытер вспотевший лоб носовым платком.

– Давай, я тебе погадаю, – сказала Рада, – бесплатно. За то, что ты выручил меня. Не люблю быть должна за такие вещи.

– Не надо, – отмахнулся я.

– Но я не хочу долгов, – нахмурилась Рада и вдруг игриво разулыбалась, – или ты чего-то другого, может, хочешь?

– У меня девушка есть, – покачал головой я.

– Да какая она тебе девушка! – возмутился Енох, который тотчас же материализовался рядом, – ты ещё скажи, что жениться на ней будешь!

– И что? – не удержался, чтобы не поддеть Еноха я.

– Изабелла – жадная корова! – мрачно констатировал Енох и обличительно ткнул в меня пальцем, – она тебе не нужна!

– Ты с кем-то сейчас разговариваешь, – настороженно констатировала цыганка. – Я чувствую, тут есть ещё кто-то.

– Не знаю, – сделал удивлённое лицо я. Немного подумав, спросил, – а скажи, Рада, среди ваших есть кто-то, кто с духами может общаться?

– Мы все живём рядом с духами… – начала Рада.

– Ну ладно, мне некогда твои сказки слушать, – прервал я её, – пойду я. Прощай.

– Постой! – схватила меня за рукав Рада, – я всё-таки хочу вернуть долг. У нас в таборе есть бабушка Пэтра. Она может.

– Вот вечно ты в какую-то ерунду ввязываешься, – сердито сплюнул Енох, когда мы пошли с Радой.

Я думал, что увижу цыганский табор во всей его аутентичности, но Рада привела меня на рынок. Поплутав промеж рядов, мы вышли к палаткам, где тусовались всякие старьёвщики и прочий подозрительный народ.

– Подожди! – сказала Рада и зашла в одну из палаток.

Через пару мгновений она вышла оттуда в сопровождении сухонькой старушки с таким желтым морщинистым лицом, что она была похожа на плоды маклюры.

– Вот, бабушка Пэтра, – сказала Рада, указывая на меня, – ему нужно спросить.

– Спроси, – прищурилась старуха.

Я посмотрел на Раду и замялся.

– Рада, ты иди! – велела старуха.

– Но бабушка… – возмущённо надулась цыганка.

– Иди. Я сказала, – в голосе старухи внезапно прорезался такой металл, что только огромным усилием воли я тоже не встал и не ушел.

– Рассказывай, – велела бабушка Пэтра, когда Рада ушла.

– Знаю, что звучит это как глупая сказка, но, может, вы знаете, можно ли призвать душу, которая ушла?

– Можно, – спокойно глядя на меня тихо произнесла старуха и, прищурившись и вглядываясь мне прямо в душу, спросила, – та душа точно ушла?

– Да, – кивнул я.

– Сорок дней когда будет? – чуть склонив голову к плечу, спросила она.

– Где-то через месяц примерно, – вздохнул я. – Могу посчитать.

– А девять уже было?

– Сегодня, – ответил я, прикидывая даты. – А что?

– Ты разве не знаешь, что по вашим христианским обычаям поминают усопших на девятый и сороковой день?

– Знаю, – неуверенно протянул я.

– А знаешь почему?

Я пожал плечами.

– Потому что именно в эти дни души возвращаются на землю.

Он неожиданности я аж икнул.

– Да, да, – усмехнулась она, – а души невинноубиенных обязательно приходят туда, где они погибли.

– То есть если я буду сегодня на том месте, то смогу увидеть эту душу?

– А если прочитаешь определённые слова – то и оставишь её здесь, – хохотнула старуха.

– Какие слова? – тут же уцепился за такую возможность я.

– Ха! Всё-то ты, милок, знать хочешь, – покачала головой цыганка, – прямо вынь да положь. А с чего я тебе тайные слова за так передавать должна?

– А чего ты хочешь? – выдавил из себя я.

– Вот это уже другой разговор, – улыбнулась старуха, – я хочу услугу. Но не сейчас, а потом.

Я вздохнул и согласился. А куда деваться?

– У тебя есть бумага и чем писать? – спросила она.

Я вытащил из кармана небольшой блокнот, который всегда носил с собой и огрызок химического карандаша.

Бабуля нацарапала на листе четыре слова корявым почерком.

– Вот, – сказала она, – когда душа придёт, прочитай это два раза.

– Спасибо! – от всей души поблагодарил её я, даже не сомневаясь, что она не врёт, – так что за услугу я вам буду должен?

– Тебя потом найдут, – прищурилась старуха. – Но не беспокойся, ничего страшного там не будет. Просто услуга. Небольшая.

Я торопливо бежал по окруженной ольхой и осинками просёлочной дороге, которая тоже вела к Батюшкино, к тому месту, где состоялась моя эпическая битва с Лазарем, в результате которой дощечка Филимона Поликарповича прекратила своё существование, и вместе с нею, и он сам.

– Ну? Далеко там ещё? – мерцающий Енох мчался за мной и всё время ворчал.

– Всё, прибыли! – узнал я страшное место и остановился чтобы отдышаться.

– Так читай слова! – возмутился Енох.

Я вытащил бумажку и дважды громко прочитал слова, которые были явно нерусскими. Какая-то абракадабра.

Первое время ничего не происходило, и я уже было решил, что старуха наврала мне.

Но буквально через миг, пространство передо мной замерцало и из него появился призрак одноглазого Филимона Поликарповича, который, радостно осклабившись, фальшиво запел:

– Зачем, скажите, вам чужая Аргентина?