Глава восьмая
Гармоническое единство во Христе всех добродетелей

Было бы большой ошибкой, если бы мы захотели допустить, что такому характеру, какой мы рассматриваем, можно сообщить удовлетворительную полноту посредством полного перечня его добродетелей. В характере Христа мы находим не только полноту, но гораздо больше: мы находим в нем прекрасную симметрию и совершенную гармонию всех добродетелей, чем Христос специфически отличается от всех других людей. Эта черта заканчивает возвышенную картину святости и величия, которая представляется нашему наблюдению. Эта черта с особенной силой поражала всех знаменитых мужей, которые когда-нибудь писали об этом предмете 42).

Христос был свободен от всякой односторонности, которая обнаруживает силу и слабости великих людей. Он не был муж одной какой-нибудь идеи или добродетели, господствующих над всеми другими. Нравственные силы у Него так хорошо были уравновешены и так соразмерялись одна с другой, что ни одна из них не возвышалась с особенной силой над другой, ни одна не переходила в крайность, ни одна не ослабевала и не уменьшалась от недостатка других. Каждая сила ограничивалась противоположным величием, и потому каждая из них была свободна от крайностей. Характер Христа никогда не терял соразмерности и равновесия и никогда поэтому не мог быть неравномерным. Он был совершенно и постоянно один и тот же от начала до конца.

О темпераменте Христа ничего нельзя сказать удовлетворительно. Он не был ни сангвиник, как Петр, ни холерик, как Павел, ни меланхолик, как Иоанн, ни флегматик, каким иногда считают, хотя и несправедливо, Иакова; но в темпераменте Христа соединялись: живость и впечатлительность сангвиника, но с отсутствием легкомыслия, сила холерика без его запальчивости, твердость и важность без мрачной желчности меланхолика, спокойствие без тупого равнодушия и вялости флегматика.

Христос одинаково был далек от крайностей легалиста, пиэтиста, аскета и энтузиаста. При самом строгом подчинении закону, Он не терял свободы; при всем жаре энтузиаста, Он был постоянно спокоен, трезв, воздержан и всегда владел Собою; несмотря на Свое полное и решительное возвышение над предметами этого мира, Он обращался свободно, непринужденно и откровенно с людьми, мужчинами и женщинами: ел с мытарями и грешниками, принимал участие в свадебном пиршестве, проливал слезы на могиле, любовался делами рук Божиих в природе, восхищался красотою лилии, и занятиями сельского хозяйства пользовался для наглядного объяснения возвышеннейших истин Царства Божия. Его добродетель трезва, тверда и сильна, и при всем том добродушно-общительна и истинно-человечна; никогда она не была мрачной и отталкивающей, всегда находилась в полной симпатии с невинной радостью и весельем. Он, чистейший и святейший из всех людей, претворяет воду в вино на свадьбе, блудного сына позволяет встретить в доме отца с откормленным теленком и с пением и возбуждает язвительные упреки Своих противников, что Он «ядца» и «пийца».

Его ревность никогда не переходила в страсть или раздражение, Его твердость никогда не становилась упрямством, Его благосклонность никогда не переходила в сентиментальность, Его свободное чувство не знало ничего о равнодушии и необщительности, Его достоинство незнакомо было с гордостью и надменностью, Его снисхождение и откровенность далеки были от неуместной, неприличной доверчивости, Его самоотвержение чуждо было ропотливости, в Его умеренности и воздержании не было самоумерщвления. Он соединял невинность дитяти с достоинством мужа, всеобъемлющую ревность Божию с неутомимым участием в благосостоянии людей; Он соединял нежную любовь к грешникам с неумолимой строгостью ко греху; повелительное достоинство с самым привлекательным смирением и беспритязательностью, безбоязненную бодрость духа с мудрой предусмотрительностью, непреклонную твердость с изумительной кротостью и мягкостью.

Справедливо сравнивают силу Христа с силой льва и Его кротость с кротостью агнца. Он обладал одинаковой мудростью змия и целомудрием голубя. Он поднимал меч против зла во всех его видах и принес на землю мир, которого не мог дать мир. Он был самый деятельный и, однако, менее всего шумный, спокойнейший и терпеливейший обвинитель человечества. Он приходил на землю с тем чтобы исполнить каждую букву закона, и однако все делал вновь. Та же самая рука, которая изгоняла невежд торговцев из храма, благословляла дитя, исцеляла прокаженных и держала утопающего ученика. То же самое ухо, которое слышало голос благоволения с Неба, было открыто для вопля жены хананеянки; те же уста, которые изрекали ужасное горе лицемеру и нечистую жадность и безжалостную мысль осуждали как открытое преступление, хвалили спасительную нищету духа, нарушительнице супружеской верности произносили прощение грехов и молились за своих убийц; те же глаза, которые созерцали тайны Божии и проникали в сердца людей, проливали слезы сострадания над неблагодарным Иерусалимом и слезы дружбы при гробе Лазаря.

Конечно, это самые противоположные черты характера, но не противоречия, подобно различным явлениям божественного могущества и благости, открывающихся в буре и в солнечном сиянии, в возвышающихся к небесам Альпах и в цветке долины, в беспредельном океане и в капле утренней росы. Противоположности отчетливо могут быть отделяемы в несовершенном человеке, но совершенно гармонически соединяются во Христе, всеобщем образце для всех.

Глава девятая
Страдания Иисуса

Как все активные и высокие добродетели встречаются в Иисусе, так соединял Он в Себе еще добродетели пассивного и телесного свойства. Он оставил высочайший пример для всякого истинного мученичества.

Ни один характер не может достигнуть совершенства без борьбы и страданий, и благородная смерть есть венец благородной жизни. Эдмунд Бурке сказал однажды в английском парламенте Фокусу: «Позор и бесчестие суть необходимые ингредиенты всякой истинной славы. Клевета и злословие существенно принадлежат победе». Древние греки и римляне удивлялись честному человеку в его борьбе с несчастиями и злополучиями как зрелищу, достойному богов. Платон описывает праведника как такого человека, который не делает ничего несправедливого, и, однако, имеет вид величайшей неправды, и который свою справедливость доказывает до самой смерти твердым терпением, несмотря ни на какие клеветы и злословия; именно он сказал: «Когда такой праведник явится когда-нибудь на земле, его будут бичевать, мучить, свяжут, лишат зрения и, после претерпения всевозможных поруганий, он будет пригвожден на столбе» 43). Нет ничего удивительного в том, что отцы Церкви, так же как и богословы новейшего времени, в этом достопримечательном месте усматривают поразительную параллель между 53 гл. пророчеств Исаии и бессознательным предсказанием языческого мудреца о страданиях Христа.

И, однако, этот абстрактный идеал великого философа как далеко отстоит от той действительности, какая представилась спустя три столетия! Великие мужи этого мира, являющиеся при особенно благоприятных и воодушевляющих обстоятельствах превосходящими самих себя, возвышающимися над самими собою, смело поднимающими чело пред далеко превосходящей их силой, – как часто эти люди теряют свою устойчивость в ежедневной жизни и делаются нетерпеливыми, встречаясь с самыми ничтожными препятствиями! Вспомним только о Наполеоне во главе его победоносных легионов и держащем кормило империи, и представим себе того же Наполеона после поражения его при Ватерлоо и на острове Святой Елены. Высочайшая форма пассивной добродетели, какой достигали древнее язычество или новейший светский героизм, есть форма стоицизма, который предпринимает и выдерживает борьбу с жизнью, ее нуждами и злополучиями в духе высокомерного презрения и бесчувственного равнодушия, который отвергает всякое восприятие впечатлений; таким образом, стоицизм представляет только иную форму эгоизма и гордости.

Совсем другой, бесконечно высший образец дал нам учением и примером Христос, образец, неизвестный ни до Него, ни после Него, – образец, встречающий несовершенные подражания себе в среде последователей Христовых. Христос совершенно ниспроверг древнюю нравственную философию и убедил мир, что прощающая врагов любовь, святость и смирение, скромное, безропотное терпение в страданиях и охотное подчинение святой воле Божией есть истинный венец нравственного величия. Если семь раз в день, – говорит Он, – брат твой согрешит против тебя, и семь раз в день обратится и скажет: каюсь; прости ему (Лк. 17, 4). Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и преследующих вас (Мф. 5, 44). Это поистине возвышенное учение; но еще возвышеннее и благотворнее его практическое осуществление в жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.