Глава 3

Они лежали на кровати, тревожимые лишь слабым светом ночника. На улице было темно и безлюдно. Городок словно вымер, спал, укрывшись плотным, украшенным миллионами сияющих звезд саваном ночи. Шуршание ветерка среди деревьев и в клумбах среди роз и магнолий было сродни блужданию привидений – таким же тихим и унылым. Рычание автомобильного двигателя, нет-нет да тревожившего ночь, казалось чем-то неестественным, даже чужим, абсурдным, среди глухой и глубокой тишины ночи, царящей за окном.

Леопольдо лежал на боку, подложив руку под голову. Взгляд усталым странником блуждал по лицу и телу Ангелики: тонкие полуарки черных бровей, прямой небольшой нос, лепестки тонких губ – алых и чуть влажных, средней длины волосы, словно стыдливо прикрывшие обнаженные узкие плечи. Взгляд Леопольдо спустился ниже и замер на груди Ангелики. Маленькие пятна сосков на мгновение привлекли его внимание, задержали на себе взгляд, отпустили. Взгляд устремился дальше, к плоскому животу девушки, плоскому не от природы, а от частых походов в фитнес-клуб. Леопольдо нравилась фигура Ангелики. Кто-то назвал бы фигуру девушки чуть худощавой, кто-то спортивной. Для Леопольдо же она была идеальной. Он восхищался ею и в то же время не понимал причины необходимости для Ангелики посещать фитнес-клуб и следить за питанием. Здоровый образ жизни для Леопольдо, как и для многих его соотечественников, был чем-то ненормальным, не способствующим дольче вите, наоборот, усложняющим жизнь, а поэтому ненужным. А вот Ангелика была не такой. Она верила в здоровый образ жизни, была вегетарианкой и два раза в неделю посещала фитнес-клуб. Леопольдо этого не понимал, но принял, смирился, уважая желания и устремления девушки. Для него было хорошо уже то, что Ангелика не навязывала ему свой непонятный для него здоровый образ жизни.

Леопольдо вернулся взглядом к лицу Ангелики. Глаза девушки были закрыты, она казалась спящей. Грудь поднималась и опускалась в бессмысленной попытке нагнать дыхание – тихое, неспешное, умиротворенное. Казалось бы, не спешит никуда, а поспеть за ним все равно невозможно.

Леопольдо улыбнулся, склонился над девушкой и обдул ее лицо воздухом, будто проверяя, спит Ангелика или только притворяется. По его предположениям, притворяется. Вряд ли бы она успела заснуть за те три минуты, пробежавших с того времени, как она вышла из ванной комнаты.

Предположения Леопольдо оказались верны: Ангелика улыбнулась, но глаза не открыла. Тогда Леопольдо наклонил голову, обхватил губами один из сосков девушки, лизнул языком, будто пробовал на вкус нектар, и видимо ему было мало этого нектара, так как он коснулся зубами соска и укусил, не больно, но ощутимо.

Глаза Ангелики распахнулись, словно ставни поутру. Вопрос застыл в глазах, на лице отобразилось возмущение, скорее игривое, чем настоящее. Девушка посмотрела на Леопольдо, подняла руку и шлепнула его по губам. Шлепок получился детским, но вряд ли девушка хотела сделать Леопольдо больно. Леопольдо это знал и все же решил продолжить игру: теперь на его лице поселилось удивление и возмущение. Недолго думая, словно в отместку, Леопольдо ринулся к девушке, навалился на нее телом и впился губами в ее губы.

Ангелика пискнула, должно быть от возмущения и даже ударила Леопольдо ладонью по ягодицам, но затем, будто капитулируя, обняла его и ответила на поцелуй своим, не менее горячим. Сердца столкнулись, словно машины, вспыхнули, как сверхновая, и в груди обоих полыхнуло огнем страсти.

На секунду их губы разъединились, чтобы дать возможность легким наполниться воздухом, а затем снова соединились. Рука Леопольдо зарылась девушке в волосы, сжала их, потянула за собой, отпустила, словно испугавшись страстного порыва, но наказания не последовало, будто обрадовалась, метнулась вниз и накрыла грудь. Ладонь ощущала нежность кожи на груди девушки, чувствовала каким твердым стал сосок, словно жизненным соком налился. В то время как губы Леопольдо снимали божественный нектар с губ Ангелики, его ладонь наслаждалась бархатом кожи ее груди: гладила ее, сдавливала, игралась с соском, с одним, затем переместилась ко второму, словно дитяте, забытому, но к счастью не брошенному.

Страсть охватила обоих. Леопольдо оставил в покое губы девушки, спустился ниже и начал покрывать поцелуями ее шею, но и этого ему видать оказалось мало, а может, просто губы зажили собственной жизнью: невидимая дорожка из горячих следов, остававшихся после поцелуев губ Леопольдо, протянулась от шеи Ангелики к ее груди. Воздух вздрогнул, когда из груди девушки вырвался стон, тишина растаяла, как лед на солнце. Дыхание девушки, казалось, могло обжечь, настолько горячим оно было, как лава из вулкана рвалось оно из ее приоткрытого ротика навстречу испуганному неожиданным вторжением окружающему миру.

Дорожка из поцелуев потянулась дальше, ладони Леопольдо накрыли груди Ангелики, сжали их, ослабили хватку, снова сжали, будто играли или… нет, все никак не могли насладиться нежностью девичьей кожи. Но вот они как будто вспомнили, что кожа есть у девушки не только на груди, оставили груди, спустились к бокам, поднялись к животику, устремились вдогонку за губами, упрямыми и непослушными, целующими в эти минуты бедра девушки.

Если бы Леопольдо не был столь увлечен, поднял голову и посмотрел на лицо Ангелики, то заметил бы, как ее губы поджались, словно в предвкушении, увидел бы, как подрагивают ее глаза под закрытыми веками, как танцуют ресницы, как то и дело расширяются ноздри, наполняются воздухом, словно паруса ветром. Но Леопольдо ничего этого не видел. Его губы нашли новую "жертву" – тонкую полоску волосков, проступающих под полупрозрачными трусиками. Но целовать ткань не одно и то же, что целовать нежную, сладкую, молодую женскую кожу. Нет! Совсем не одно и то же. Это все равно, что целовать небесную лазурь после того, как поцеловал землю во время дождя.

Влекомый ощущениями неестественности, Леопольдо положил руки Ангелике на трусики, замешкался на мгновение, затем рывком стянул их с девичьего тела и бросил на цветистый ковер на полу. Руки вернулись к телу Ангелики, волнующему и влекущему, скользнули по бедрам, талии, животу. Губы накрыли заветную полоску у девушки на лобке. Нос втянул воздух, насыщенный запахами юного тела. Язык пробежался по волоскам, коснулся половых губ и прижался к заветной горошине. Леопольдо ощутил, как под его языком задрожало тело Ангелики, комната наполнилась стонами и придыханиями, остатки тишины выскользнули в приоткрытое окно и затерялись в ночи.

Тело девушки, покрытое ровным, словно нарисованным солнечным загаром и капельками пота, маленькими драгоценными камешками сверкавшими в полутьме комнаты, выгнулось дугой, живот девушки приподнялся, руки вцепились в простыню, голова уперлась в подушку, всхлип ласточкой пронесся по комнате, взмыл под потолок, метнулся к окну и выскочил на улицу. За ним вдогонку отправился второй, третий, а за третьим и четвертый с пятым подоспели. Ангелика мотнула головой в одну сторону, в другую. Волосы растрепались. Дыхание жгло воздух. Огонь в груди становился все сильнее, пока не охватил все ее естество – жаждущее, чувственное, чувствующее.

Мгновения спустя Леопольдо прекратил истязать девушку лаской, поцелуями проложил дорогу к ее шее, прижался к щеке, поцеловал в губы. Ангелика плотнее прижалась телом к его телу, обвила руками его шею, что-то шепнула ему на ухо, да так тихо, что он и не услышал сказанного, зато почувствовал, как ладошка девушки обхватила его пенис, ощутил давление ее пяток на ягодицах. Не сопротивлялся, поцеловал влажные губы, подался тазом вперед и вошел в пышущее жаром лоно девушки.

За окном веяло легкой прохладой, а в комнате словно горел камин, было душно и жарко. Воздух испортился, затхлый, несвежий, он будоражил ноздри Леопольдо, заставляя их морщиться. В последний раз поцеловав Ангелику, Леопольдо поднялся с кровати, приблизился к окну и распахнул его. Конечно, будь он один в спальне, включил бы кондиционер, но рядом была Ангелика, которая при каждом удобном случае предпочитала дышать свежим настоящим воздухом, а не его искусственной пародией. Воздух частично был повинен и в том, что Ангелика оказалась в Ареццо. Всю жизнь прожившая в Милане, она в какой то момент, точнее в тот момент, когда увлеклась здоровым образом жизни, решила изменить родному городу, устав от смога и угарного автомобильного газа. Как раз подвернулась работа в Ареццо, маленьком и незагазованном, все еще не понаслышке знающем о настоящем, не пропитанным жизнью огромного города воздухе. Ангелика думала недолго, собрала вещи, оставила родителей и переехала в Ареццо, где, как известно, и встретилась с Леопольдо. Леопольдо не раз слышал эту историю от девушки, но каждый раз радовался, снова и снова повторяя, что видать тогда сам господь направлял ее шаги, про себя благодарил бога, а затем обязательно целовал Ангелику, тем самым выражая свою радость случившимся.

Леопольдо выключил ночник, вернулся на кровать, лег рядом с Ангеликой и прижался головой к ее голове. Запах ее тела вперемешку с остатками туалетной воды будоражил его ноздри, заставлял снова и снова зарываться лицом в волосы девушки. Ангелика перевернулась на бок, поджала ноги и уперлась лбом в грудь Леопольдо. Тот подтянул одеяло, укрыл девушку, себя заодно, обнял Ангелику за талию и прижался губами к ее волосам.

– Я люблю, тебя, моя волшебная, – шепнул Леопольдо, поглаживая рукой спину девушки.

Ангелика поцеловала его в грудь и прошептала в ответ свое обычное:

– А я тебя.

– Будем спать?

– А сколько уже времени?

Леопольдо поднял голову и устремил взгляд сквозь кромешную тьму к трюмо, подпиравшему стену напротив кровати. На столешнице трюмо стояли электронные часы. Светодиодные цифры часов мягко отсвечивали зеленью.

– Половина первого, – сказал Леопольдо, снова прижимаясь к девушке.

– Тогда я спать, – Ангелика обожгла грудь Леопольдо своим жарким дыханием, повернулась к нему спиной и поджала ноги. Это была ее любимая поза для сна. У Леопольдо также была любимая поза для сна – лежа на боку обнять девушку за талию и прижаться к ней плотнее. Это он и поспешил сделать, едва Ангелика показала ему спину. Даже во сне не желал терять с ней связь, словно боялся, что может проснуться, а ее рядом не окажется.

Обняв Ангелику, Леопольдо закрыл глаза, надеясь в скором времени уснуть, но сон не шел. Как назло в памяти всплыл разговор с матерью. Леопольдо вспомнил о желании Ангелики вернуться в Милан. Почему она ему ничего не говорила? Может, не хотела лишний раз беспокоить? Прям как он совсем недавно, когда они ехали от Натали домой. Он знал о будущем увольнении Ангелики, но ничего ей не сказал, посчитав, что лучше не тревожить девушку заранее. Да и стоило признать, что в эти минуты его больше волновали собственные переживания по поводу возможного возвращения Ангелики в Милан. Леопольдо хотел верить, что это только слухи, что мать выдумала это, преследуя собственные цели. Всю дорогу, что они ехали домой, Леопольдо тешил себя надеждой, что мать выдумала будущий отъезд Ангелики, даже шутил, все хотел скрыть от Ангелики душевные мучения. И, наверное, у него это хорошо получилось, так как Ангелика ничего не заподозрила.

Лежа рядом с Ангеликой, Леопольдо все никак не мог выкинуть из памяти разговор с матерью, мысленно возвращался к нему снова и снова. Мысль о возможном отъезде Ангелики засела глубоко в его сознании, тем самым не давая возможности уснуть. А если Ангелика действительно собралась вернуться в Милан и ничего ему не говорит, чтобы не расстраивать раньше времени? А потом, в один "чудесный" день огорошит его признанием.

– Нет, она не может так со мной поступить, – думал Леопольдо, плотнее прижимаясь к обнаженному телу девушки. Попытайся в эти минуты Ангелика вырваться из его объятий, без боя у нее ничего не получилось бы. – Ведь я люблю ее. И она это знает.

Она же тоже меня любит. Так зачем ей уезжать из Ареццо? Нет, это не может быть правдой. Не может! Как же я буду без нее?

Леопольдо стало жарко под одеялом, он лег на спину и раскрылся. Тихий вздох потревожил комнату. Все эти мыслительные процессы в столь позднее время явно не на пользу организму.

– Ты не спишь? – услышал Леопольдо. Ангелика повернулась к нему лицом.

– Нет. Никак не могу уснуть, – Леопольдо накрыл ладонью голову Ангелики и провел рукой по волосам.

– Тебя что-то беспокоит? – девушка придвинулась ближе, положила руку на грудь Леопольдо, заглянула ему в глаза.

– Вспомнил разговор с мамой.

– Твоя мама опять что-то про меня наговорила? Раньше я ей нравилась больше, – грусть послышалась в голосе Ангелики.

– Не говори так, – поспешил успокоить девушку Леопольдо. – Ты ей и сейчас нравишься. Просто… просто… – Леопольдо запнулся, лихорадочно соображая, что бы сказать такого, чтобы его ложь показалась правдой, но в голову ничего не шло, поэтому он ляпнул первое, что пришло:

– Просто она в последнее время не в духе.

– Это "не в духе" у твоей мамы длится уже больше года, – вздохнула Ангелика, водя ногтем по груди Леопольдо.

– Пройдет. Она всегда не в духе, когда ей что-то не нравится.

– В данном случае это я, – констатировала девушка. – Мы с твоей мамой работаем в одном офисе, но она меня как будто не замечает. Раньше такого не было. Может, она меня невзлюбила после того, как я когда-то сказала Монике, что когда-нибудь вернусь на Север, в Милан.

Леопольдо приподнял голову, обратился в слух.

– Моника все рассказывает твоей маме, – продолжала Ангелика, блуждая взглядом в темноте комнаты. – Я это знаю. Но мне, если честно, все равно. И мне все равно, что думает обо мне твоя мама, Лео. Не хочу заставлять себя подстраиваться под кого-то. Я такая, какая есть и если кому-то не нравлюсь, то это не мои проблемы.

Леопольдо подумал, что ему стоит что-то сказать, чтобы защитить мать, но промолчал. Ангелика – взрослая девушка, он ей не отец и даже не муж, чтобы поучать. К тому же он любит ее. А если любишь, то… то прощаешь, даже тогда, когда говорят не совсем приятные вещи о твоей матери. Вместо этого Леопольдо задал давно мучивший его вопрос:

– Милая, ты действительно хочешь вернуться в Милан?

– Я не знаю, Лео. Скорее всего, да. Мне нравится в Ареццо, но я соскучилась по большому городу, по жизни в большом городе, по друзьям. Со многими из них я поддерживаю отношения по мобильному или по скайпу, но сам понимаешь, живое общение ничего не заменит.

– Ты предлагаешь мне с тобой перейти на общение по телефону? А как же живое общение, которое ничего не заменит? – Леопольдо почувствовал себя обиженным.

– Что ты хочешь этим сказать? – девушка посмотрела на Леопольдо.

– Только то, что если ты уедешь на Север, то тогда нам придется общаться по телефону, а не вживую. А обо мне ты подумала? Как я буду здесь без тебя?

Ангелика смутилась, но в темноте Леопольдо этого не заметил.

– Я не думала об этом, Лео, – тихо сказала девушка. – Но если захочешь, то поедешь со мной.

– Куда?! В Милан?! И что я там буду делать? Торговать на базаре? У меня здесь работа, родители. Ты об этом не подумала?

– Нет, не подумала, – призналась Ангелика. – Но, знаешь, Лео, у меня родители в Милане, но, несмотря на это, я здесь, в Ареццо. Что тебе мешает поступить как я? Тебе же не десять лет, что тебе постоянно нужно внимание мамы.

– Я не ты, а ты не я, – только и сказал Леопольдо. На душе стало гадко и сыро, словно дождь прошел.

– Милый, давай не будем ссориться, – Ангелика приподнялась и поцеловала Леопольдо. – Я же никуда пока не еду и даже не собиралась в ближайшем будущем.

Леопольдо не ответил на поцелуй, обида на девушку все еще терзала его сознание, мысли дикими мустангами носились в голове, не зная, куда бежать, где прятаться.

Ангелика, видя реакцию Леопольдо, вздохнула, повернулась к нему спиной и поджала ноги.

Леопольдо повернул голову и посмотрел на девушку. Желание обнять, приласкать соперничало с желанием продолжать обижаться. Леопольдо чувствовал себя глупо, не зная, какому желанию отдать предпочтение. Разум требовал отказаться от мировой, но сердце… Ах, это сердце! Горячее и живое, влюбленное и жаждущее. Маленькой обезьянкой оно прыгало в груди, желало вырваться на волю и устремиться к той, которую любило, к той, которую обожало, к той, которую боготворило.

Леопольдо не выдержал, сдался, уступил желанию любящего сердца.

– Идиот, – обозвал себя мысленно Леопольдо, приказал разуму заткнуться, перекатился на бок, обнял Ангелику и прошептал ей на ухо:

– Прости, самое драгоценное сокровище в моей жизни. Я так тебя люблю, что иногда поступаю как идиот.

Девушка обернулась. Темнота не смогла скрыть от влюбленного взгляда Леопольдо улыбки, сверкнувшей на лице девушки, словно молния в ненастную погоду.

– Лучше поступать как идиот, чем быть идиотом, – улыбнулась Ангелика, приподнялась и прижалась губами к губам Леопольдо.

Леопольдо обнял девушку, прижал ее к груди и долго не отпускал, все снимал и снимал нектар с ее прелестных губ.

Звук открываемой входной двери заставил Леопольдо проснуться. Он открыл глаза, приподнялся на локте и прислушался. Входная дверь скрипнула. Нет, кто-то действительно проник в квартиру.

Леопольдо насторожился, бросил взгляд за окно. Веселые солнечные лучи прыгали по крышам близлежащих домов и деревьев, разноцветными брызгами рассыпались по окнам, цеплялись за балконы и террасы. Сквозь приоткрытое окно доносились крики воробьев, далекий лай собаки, автомобильные гудки и человеческие голоса. Субботнее утро, казалось, давно уже вступило в свои права, но, бросив взгляд на часы на трюмо, Леопольдо увидел, что было только восемь часов утра.