"Я должен верить, – сказал один друг, – что все, что происходит в жизни, происходит не зря. Так или иначе, все, что с нами происходит, направлено на наше благо. Посмотри на это с другой стороны. Ты всегда был довольно самоуверенным парнем, пользовался популярностью у девушек, ездил на шикарных машинах, был уверен, что заработаешь много денег. У тебя никогда не было времени на то, чтобы беспокоиться о тех, кто не мог за тобой угнаться. Может быть, это Божий способ преподать вам урок, сделать вас более внимательным, более чутким к другим. Может быть, это Божий способ очистить вас от гордыни и высокомерия, от мыслей о том, что вы добьетесь такого успеха. Это Его способ сделать вас лучшим, более чутким человеком".

Друг хотел утешить, придать смысл этому бессмысленному происшествию. Но если бы вы были на месте Рона, какой была бы ваша реакция? Рон вспоминает, что, если бы он не был прикован к больничной койке, он бы ударил того человека. Какое право имел нормальный, здоровый человек – человек, которому скоро предстояло ехать домой, подниматься по лестнице, с нетерпением ждать, когда он сможет играть в теннис, – говорить ему, что то, что с ним произошло, хорошо и отвечает его интересам?

Проблема с подобными рассуждениями заключается в том, что они на самом деле не направлены на помощь страдальцу или объяснение его страданий. Она направлена прежде всего на защиту Бога, на использование слов и идей для превращения плохого в хорошее и боли в привилегию. Такие ответы придумывают люди, которые очень сильно верят в то, что Бог – любящий родитель, контролирующий то, что с нами происходит, и на основании этой веры корректируют и интерпретируют факты, чтобы они соответствовали их предположению. Возможно, это правда, что хирурги втыкают ножи в людей, чтобы помочь им, но не каждый, кто втыкает нож в другого, является хирургом. Может быть, правда, что иногда нам приходится делать болезненные вещи с людьми, которых мы любим, ради их блага, но не все болезненные вещи, которые с нами происходят, приносят пользу.

Мне было бы легче поверить в то, что я переживаю трагедии и страдания, чтобы "исправить" недостатки своей личности, если бы между недостатками и наказанием существовала какая-то четкая связь. Родитель, который наказывает ребенка за то, что он сделал что-то не так, но никогда не говорит ему, за что его наказывают, вряд ли является образцом ответственного родительства. Однако те, кто объясняет страдания как способ Бога научить нас меняться, не могут понять, что именно в нас должно измениться.

Столь же бесполезным было бы объяснение, что несчастный случай с Роном произошел не для того, чтобы сделать его более чувствительным человеком, а для того, чтобы его друзья и семья стали более чувствительными к инвалидам, чем они были бы в противном случае. Возможно, женщины рожают карликовых или умственно отсталых детей в рамках Божьего плана, чтобы углубить и расширить их души, научить их состраданию и другому виду любви.

Мы все читали истории о маленьких детях, которые, оставшись без присмотра всего на мгновение, выпали из окна или упали в бассейн и погибли. Почему Бог допускает, чтобы такое случилось с невинным ребенком? Это не может быть сделано для того, чтобы преподать ребенку урок о том, как исследовать новые места. К тому времени, когда урок закончится, ребенок уже будет мертв. Может, это для того, чтобы научить родителей и нянек быть более осторожными? Это слишком банальный урок, чтобы покупать его ценой жизни ребенка. Может быть, благодаря этому опыту родители станут более чуткими, более сострадательными людьми, более ценящими жизнь и здоровье? Может быть, это подтолкнет их к работе над повышением стандартов безопасности и тем самым спасет сотню будущих жизней? Цена все равно слишком высока, а рассуждения показывают слишком малое уважение к ценности отдельной жизни. Меня оскорбляют те, кто считает, что Бог создает умственно отсталых детей, чтобы окружающие учились состраданию и благодарности. Почему Бог должен до такой степени искажать чужую жизнь, чтобы повысить мою духовную чувствительность?

Если мы не можем удовлетворительно объяснить страдания, говоря, что мы заслуживаем того, что получаем, или рассматривая их как "лекарство" от наших недостатков, можем ли мы принять интерпретацию трагедии как испытание? Многим родителям умирающих детей рекомендуется прочитать двадцать вторую главу Книги Бытия, чтобы помочь им понять и принять свое бремя. В этой главе Бог приказывает Аврааму взять своего сына Исаака, которого он любит, и принести его Богу в человеческую жертву. Глава начинается словами: "И было после всего этого, что Господь испытал Авраама". Бог заставил Авраама пройти через это испытание, чтобы проверить его верность и силу его веры. Когда он выдержал испытание, Бог пообещал щедро вознаградить его за проявленную силу.

Тем, кому трудно представить себе Бога, играющего в такие садистские игры со своим самым верным последователем, сторонники этой точки зрения объясняют, что Бог знает, чем закончится эта история. Он знает, что мы, как Авраам, пройдем испытание, сохранив свою веру (хотя в случае Авраама ребенок не умер). Он подвергает нас испытанию, чтобы мы узнали, насколько мы сильны и верны.

Талмуд, сборник учений раввинов в период с 200 г. до н. э. по 500 г. н. э., объясняет испытание Авраама следующим образом: Если вы пойдете на рынок, то увидите, как гончар бьет палкой по своим глиняным горшкам, чтобы показать, насколько они прочны и тверды. Но мудрый гончар бьет только по самым крепким горшкам, никогда не допуская помарок. Так и Бог посылает такие испытания и скорби только тем людям, о которых Он знает, что они способны справиться с ними, чтобы они и другие могли узнать, насколько велика их духовная сила.

Я была родителем ребенка-инвалида в течение четырнадцати лет, вплоть до его смерти. Меня не утешала мысль о том, что Бог выделил меня, потому что распознал во мне какую-то особую духовную силу и знал, что я смогу справиться с этим лучше. Это не помогло мне почувствовать себя "привилегированным" и понять, почему Бог каждый год посылает детей-инвалидов в жизни ста тысяч ничего не подозревающих семей.

Писательница Гарриет Сарнофф Шифф изложила свою боль и трагедию в прекрасной книге "Потерявший родителя". Она вспоминает, что когда ее маленький сын умер во время операции по исправлению врожденного порока сердца, ее духовник отвел ее в сторону и сказал: "Я знаю, что это болезненное время для вас. Но я знаю, что вы справитесь с этим, потому что Бог никогда не посылает нам больше бремени, чем мы можем вынести. Бог позволил этому случиться с тобой только потому, что знает, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с этим". Харриет Шифф помнит свою реакцию на эти слова: "Если бы я была слабее, Робби был бы жив".

Разве Бог "усмиряет ветер в овечьей шкуре"? Неужели Он никогда не требует от нас больше, чем мы можем вынести? Мой опыт, увы, говорит об обратном. Я видел, как люди ломаются под тяжестью невыносимых трагедий. Я видел, как распадались браки после смерти ребенка, потому что родители обвиняли друг друга в отсутствии должного ухода или в том, что они несут в себе дефектный ген, или просто потому, что общие воспоминания были невыносимо болезненными. Я видел, как некоторые люди благодаря страданиям становились благородными и чуткими, но гораздо больше людей становились циничными и озлобленными. Я видел, как люди завидуют окружающим, как они не могут принимать участие в обычной жизни. Я видел, как рак и автомобильные аварии уносили жизнь одного члена семьи и функционально прекращали жизнь пяти других, которые уже никогда не могли стать нормальными, жизнерадостными людьми, какими они были до того, как случилось несчастье. Если Бог испытывает нас, то Он уже должен знать, что многие из нас не выдерживают испытания. Если Он дает нам только то бремя, которое мы можем вынести, то я слишком часто видел, как Он просчитывается.

Когда все остальное не помогает, некоторые люди пытаются объяснить страдания, полагая, что они приходят, чтобы освободить нас от мира боли и привести в лучшее место. Однажды мне позвонили и сообщили, что пятилетний мальчик в нашем районе выбежал на улицу после игры в мяч, попал под машину и погиб. Я не знал этого мальчика, его семья не принадлежала к нашей общине. Но несколько детей из общины знали его и играли с ним. Их матери присутствовали на похоронах, и некоторые из них потом рассказывали мне об этом.

В надгробной речи священник семьи сказал: "Сейчас не время для печали или слез. Это время для ликования, потому что Майкл ушел из этого мира греха и боли с незапятнанной грехом невинной душой. Теперь он в более счастливой стране, где нет ни боли, ни горя; давайте поблагодарим Бога за это".

Я услышал это, и мне стало так жаль родителей Майкла. Мало того что они потеряли ребенка без предупреждения, представитель их религии сказал им, что они должны радоваться тому, что он умер таким молодым и таким невинным, и я не мог поверить, что в тот момент им хотелось радоваться. Им было больно, они чувствовали злость, им казалось, что Бог был несправедлив к ним, и вот представитель Бога говорит им, что они должны быть благодарны Богу за то, что произошло.

Иногда, не желая признавать, что в мире существует несправедливость, мы пытаемся убедить себя в том, что случившееся на самом деле не так уж плохо. Мы только думаем, что это так. Только наш эгоизм заставляет нас плакать из-за того, что пятилетний Майкл сейчас с Богом, а не с нами. Иногда мы в своей хитрости пытаемся убедить себя, что то, что мы называем злом, не реально, не существует на самом деле, а является лишь состоянием недостаточной доброты, подобно тому как "холод" означает "недостаточное тепло", или тьма – это название, которое мы даем отсутствию света. Таким образом, мы можем "доказать", что на самом деле не существует ни темноты, ни холода, но люди действительно спотыкаются и получают травмы из-за темноты, и люди действительно умирают от холода. Их смерть и травмы не менее реальны из-за нашего словесного умничанья.

Иногда, поскольку наши души жаждут справедливости, поскольку мы так отчаянно хотим верить, что Бог будет справедлив к нам, мы возлагаем свои надежды на идею, что жизнь в этом мире – не единственная реальность. Где-то за пределами этой жизни есть другой мир, где "последние станут первыми", и те, чья жизнь оборвалась здесь, на земле, воссоединятся с теми, кого они любили, и проведут с ними вечность.

Ни я, ни кто-либо другой из живущих людей не может знать ничего о реальности этой надежды. Мы знаем, что наши физические тела распадаются после смерти. Я, например, верю, что та часть нас, которая не является физической, та, которую мы называем душой или личностью, не умирает и не может умереть. Но я не в состоянии представить себе, как выглядит душа без тела. Сможем ли мы узнать в развоплощенных душах людей, которых мы знали и любили? Будет ли человек, потерявший отца в юном возрасте и проживший после этого полноценную жизнь, в грядущем мире старше, моложе или того же возраста, что и его отец? Будут ли души слабоумных или невыдержанных людей каким-то образом восстановлены на небесах?

Люди, которые были близки к смерти и выздоровели, рассказывают, что видели яркий свет и их приветствовал любимый человек, ныне покойный. После смерти сына нашей дочери приснилось, что она умерла и ее приветствуют на небесах брат, который уже вырос и стал нормальным, и бабушка (умершая за год до этого). Нет нужды говорить, что мы не можем знать, являются ли эти видения предчувствием реальности или плодом нашего собственного принятия желаемого за действительное.

Вера в грядущий мир, где невиновные получат компенсацию за свои страдания, может помочь людям переносить несправедливость жизни в этом мире, не теряя веры. Но она также может стать оправданием для того, чтобы не переживать и не возмущаться несправедливостью вокруг нас и не использовать свой Богом данный интеллект, чтобы попытаться что-то с этим сделать. Диктат практической мудрости для людей в нашей ситуации может заключаться в том, чтобы не забывать о возможности того, что наша жизнь продолжается в какой-то форме после смерти, возможно, в такой форме, которую наше земное воображение не может себе представить. Но в то же время, поскольку мы не можем знать наверняка, нам следует относиться к этому миру настолько серьезно, насколько это возможно, на случай если он окажется единственным, который у нас когда-либо будет, и искать в нем смысл и справедливость.

Все рассмотренные нами реакции на трагедию имеют по крайней мере одну общую черту. Все они предполагают, что причиной наших страданий является Бог, и пытаются понять, почему Бог хочет, чтобы мы страдали. Это для нашего же блага, или это наказание, которое мы заслужили, или, может быть, Богу все равно, что с нами происходит? Многие ответы были чуткими и образными, но ни один из них не удовлетворил нас полностью. Некоторые побуждали нас обвинять самих себя, чтобы пощадить репутацию Бога. Другие заставляли нас отрицать реальность или подавлять свои истинные чувства. Нам оставалось либо ненавидеть себя за то, что мы заслужили такую участь, либо ненавидеть Бога за то, что он послал ее нам, когда мы ее не заслуживали.

Может быть, есть и другой подход. Может быть, Бог не является причиной наших страданий. Может быть, они происходят по какой-то другой причине, а не по воле Божьей. Псалмопевец пишет: "Возвожу очи мои к холмам; откуда помощь моя? Помощь моя от Господа, Творца неба и земли". (Псалом 121:1-2) Он не говорит: "Моя боль приходит от Господа" или "Моя трагедия приходит от Господа". Он говорит: "Моя помощь приходит от Господа".

Может ли быть так, что Бог не является причиной того, что с нами происходит? Может быть, Он не решает, в каких семьях родится ребенок-инвалид, не выбирает Рона, которого покалечит пуля или Хелен поразит дегенеративная болезнь, а готов помочь им и нам справиться с нашими трагедиями, если только мы сможем преодолеть чувство вины и гнева, которое отделяет нас от Него? Может быть, "Как Бог мог так поступить со мной?" – это неправильный вопрос, который мы должны задавать?

Самое глубокое и полное рассмотрение человеческих страданий в Библии, а возможно, и во всей литературе, – это Книга Иова. Именно к рассмотрению этой книги мы сейчас и обратимся.