Один

Почему страдают праведники?

Есть только один вопрос, который действительно важен: почему плохие вещи случаются с хорошими людьми? Все остальные богословские разговоры – это интеллектуальное развлечение; что-то вроде разгадывания кроссворда в воскресной газете и чувства удовлетворения, когда вы подобрали нужные слова; но в конечном итоге они не способны достичь людей там, где их действительно волнует. Практически каждый содержательный разговор, который я когда-либо вел с людьми на тему Бога и религии, либо начинался с этого вопроса, либо вскоре переходил к нему. Не только обеспокоенный мужчина или женщина, только что пришедшие на прием к врачу с неутешительным диагнозом, но и студент колледжа, который говорит мне, что решил, что Бога нет, или совершенно незнакомый человек, который подходит ко мне на вечеринке, когда я уже готов попросить хозяйку подать мне пальто, и говорит: "Я слышал, вы раввин; как вы можете в это верить…" -Всех их объединяет одно. Их всех беспокоит несправедливое распределение страданий в мире.

Несчастья хороших людей – это проблема не только для самих страдальцев и их семей. Они являются проблемой для всех, кто хочет верить в справедливый, честный и пригодный для жизни мир. Они неизбежно ставят под вопрос доброту, благость и даже существование Бога.

Я – раввин общины, состоящей из шестисот семей, или около двадцати пятисот человек. Я навещаю их в больнице, служу на их похоронах, пытаюсь помочь им пережить мучительную боль от разводов, неудач в бизнесе, несчастья с детьми. Я сижу и слушаю их рассказы о смертельно больных мужьях или женах, о дряхлых родителях, для которых долгая жизнь – скорее проклятие, чем благословение, о том, как любимые ими люди корчатся от боли или захлебываются от разочарования. И мне очень трудно сказать им, что жизнь справедлива, что Бог дает людям то, что они заслуживают и в чем нуждаются. Раз за разом я вижу, как семьи и даже целые общины объединяются в молитве за выздоровление больного человека, а их надежды и молитвы оказываются насмешкой. Я видел, как болеют не те люди, как страдают не те люди, как умирают молодыми не те люди.

Как и каждый читатель этой книги, я беру в руки ежедневную газету, и в глаза мне бросаются новые вызовы идее доброты мира: бессмысленные убийства, роковые розыгрыши, молодые люди, погибшие в автомобильных авариях по пути на свадьбу или домой с выпускного бала. Я добавляю эти истории к личным трагедиям, с которыми я знаком, и вынужден спросить себя: Могу ли я с добрыми намерениями продолжать учить людей тому, что мир хорош и что добрый и любящий Бог ответственен за то, что в нем происходит?

Чтобы заставить нас столкнуться с этой проблемой, люди не обязательно должны быть необычными, святыми существами. Возможно, мы не часто задаемся вопросом: "Почему страдают совершенно бескорыстные люди, которые никогда не делают ничего плохого?", потому что мы знаем очень мало таких людей. Но мы часто задаемся вопросом, почему обычные люди, милые дружелюбные соседи, ни необычайно хорошие, ни необычайно плохие, должны вдруг столкнуться с мучительной болью и трагедией. Если бы мир был справедлив, казалось бы, они этого не заслуживают. Они не намного лучше и не намного хуже большинства знакомых нам людей, так почему же их жизнь должна быть настолько тяжелой? Спрашивать "Почему страдают праведники?" или "Почему плохие вещи случаются с хорошими людьми?" – значит не ограничивать свое беспокойство мученичеством святых и мудрецов, а пытаться понять, почему обычные люди – мы сами и окружающие нас люди – должны нести необычайное бремя скорби и боли.

Я был молодым раввином, только начинающим свой путь в профессии, когда ко мне обратились с просьбой помочь семье пережить неожиданную и почти невыносимую трагедию. У этой пары средних лет была одна дочь, смышленая девятнадцатилетняя девушка, которая училась на первом курсе колледжа за пределами штата. Однажды утром за завтраком им позвонили из университетского лазарета. "У нас для вас плохие новости. Ваша дочь упала в обморок, когда шла на занятия сегодня утром. Похоже, у нее лопнул кровеносный сосуд в мозгу. Она умерла прежде, чем мы смогли ей помочь. Мы очень сожалеем".

Ошеломленные, родители попросили соседа зайти к ним, чтобы помочь решить, что делать дальше. Соседка сообщила в синагогу, и я в тот же день отправился к ним. Я вошел в их дом, чувствуя себя очень неадекватно, не зная слов, которые могли бы облегчить их боль. Я ожидал гнева, шока, горя, но не ожидал услышать первые слова, которые они мне сказали: "Знаете, рабби, мы не постились в прошлый Йом Кипур".

Почему они так говорят? Почему они решили, что несут какую-то ответственность за эту трагедию? Кто научил их верить в Бога, который без предупреждения уничтожает привлекательную, одаренную молодую женщину в наказание за чье-то ритуальное нарушение?

Одним из способов, с помощью которого люди пытались понять смысл страданий, переживаемых миром в каждом поколении, было предположение, что мы заслуживаем того, что получаем, что каким-то образом наши несчастья приходят как наказание за наши грехи:

Скажи праведникам: хорошо будет с ними, ибо они будут есть плоды дел своих. Горе нечестивому: плохо будет ему, ибо что сделали руки его, то и будет с ним". (Исаия 3:10-11)

Но Ер, первенец Иуды, был нечестив в очах Господних, и Господь умертвил его. (Бытие 38:7)

Праведников не постигают никакие беды, но нечестивые полны неприятностей. (Притчи 12:21)

Подумайте, какая невинность когда-либо погибла, или где были уничтожены праведники? (Иов 14:7)

С таким отношением мы столкнемся позже в книге, когда будем обсуждать вопрос вины. На одном уровне очень соблазнительно верить, что плохие вещи случаются с людьми (особенно с другими людьми) потому, что Бог – праведный судья, который воздает им именно то, что они заслуживают. Веря в это, мы сохраняем мир упорядоченным и понятным. Мы даем людям наилучшую из возможных причин быть хорошими и избегать греха. И веря в это, мы можем поддерживать образ Бога как вселюбящего, всемогущего и полностью контролирующего. Учитывая реальность человеческой природы, тот факт, что никто из нас не совершенен и что каждый из нас может без особого труда вспомнить, что он сделал такого, чего не должен был делать, мы всегда можем найти основания для оправдания того, что с нами происходит. Но насколько утешителен, насколько адекватен с религиозной точки зрения такой ответ?

Пара, которую я пытался утешить, – родители, потерявшие единственного ребенка в девятнадцать лет без всякого предупреждения, – не были глубоко религиозными людьми. Они не посещали синагогу; они даже не постились в Йом-Кипур, традицию, которую соблюдают даже многие не соблюдающие евреи. Но когда они были потрясены трагедией, то вернулись к основной вере в то, что Бог наказывает людей за их грехи. Они сидели и чувствовали, что смерть их дочери – это их вина; если бы они были менее эгоистичны и менее ленивы в отношении поста Йом-Кипур примерно шестью месяцами ранее, она могла бы быть жива. Они злились на Бога за то, что Он так строго взыскал с них фунт плоти, но боялись признать свой гнев, опасаясь, что Он снова накажет их. Жизнь причиняла им боль, и религия не могла их утешить. Религия заставляла их чувствовать себя еще хуже.

Идея о том, что Бог дает людям то, что они заслуживают, что наши проступки являются причиной наших несчастий, – это изящное и привлекательное решение проблемы зла на нескольких уровнях, но у него есть ряд серьезных недостатков. Как мы уже видели, она учит людей винить себя. Оно порождает чувство вины даже там, где для него нет никаких оснований. Она заставляет людей ненавидеть Бога, даже когда заставляет их ненавидеть самих себя. И, что самое тревожное, она даже не соответствует фактам.

Возможно, если бы мы жили до эпохи массовых коммуникаций, то могли бы поверить в этот тезис, как это делали многие умные люди тех веков. Тогда в это было проще поверить. Нужно было игнорировать меньшее количество случаев, когда с хорошими людьми происходят плохие вещи. Без газет и телевидения, без учебников истории можно было отмахнуться от случайной смерти ребенка или святого соседа. Сегодня мы знаем о мире слишком много, чтобы так поступать. Как может тот, кто знает названия Освенцим и Май-Лай или ходил по коридорам больниц и домов престарелых, осмелиться ответить на вопрос о страданиях в мире цитатой из Исайи: "Скажи праведникам, и будет им хорошо"? Чтобы поверить в это сегодня, человек должен либо отрицать факты, которые давят на него со всех сторон, либо определить, что он подразумевает под словом "праведник", чтобы соответствовать неотвратимым фактам. Придется сказать, что праведник – это тот, кто живет долго и хорошо, независимо от того, был ли он честен и милосерден, а нечестивец – это тот, кто страдает, даже если в остальном его жизнь достойна похвалы.

Правдивая история: одиннадцатилетнему мальчику, моему знакомому, в школе провели плановый осмотр глаз и обнаружили, что он близорукий настолько, что ему нужны очки. Никто не был сильно удивлен этой новостью. Его родители носят очки, как и его старшая сестра. Но по какой-то причине мальчик был сильно расстроен этой перспективой и никому не хотел говорить, почему. Наконец, однажды вечером, когда мать укладывала его спать, все выяснилось. За неделю до проверки зрения мальчик и два его старших друга перебирали кучу мусора, которую сосед выставил для сбора, и нашли экземпляр журнала Playboy. С чувством, что они делают что-то непотребное, они провели несколько минут, рассматривая фотографии раздетых женщин. Когда через несколько дней мальчик провалил проверку зрения в школе и выяснилось, что ему нужны очки, он пришел к выводу, что Бог начал процесс наказания его слепотой за то, что он смотрел на эти картинки.

Иногда мы пытаемся понять смысл жизненных испытаний, говоря, что люди действительно получают по заслугам, но только с течением времени. В любой момент жизнь может казаться несправедливой, а невинные люди – страдающими. Но если мы подождем достаточно долго, мы верим, что увидим, как проявляется праведность Божьего плана.

Так, например, Девяносто второй псалом восхваляет Бога за прекрасный, безупречно праведный мир, который Он нам подарил, и намекает, что глупые люди находят в нем недостатки, потому что они нетерпеливы и не дают Богу времени, необходимого для того, чтобы проявилась Его справедливость.

Как велики дела Твои, Господи, как глубоки Твои мысли!

Невежда не постигнет их, и глупец не поймет их.

Когда нечестивые прорастают, как трава,

И процветают делатели беззакония,

Это для того, чтобы они были уничтожены навсегда. . . .

Праведники будут процветать, как пальма,

И вырастет могучим, как кедр ливанский. . . .

Провозгласить, что Господь праведен,

Моя Скала, в Которой нет неправды.

(Псалом 92:6-8, 13, 16)

Псалмопевец хочет объяснить очевидное зло мира тем, что оно ни в коей мере не ущемляет Божью справедливость и праведность. Для этого он сравнивает нечестивых с травой, а праведников – с пальмой или кедром. Если в один и тот же день посадить семя травы и семя пальмы, то трава начнет прорастать гораздо раньше. В этот момент человек, ничего не знающий о природе, мог бы предсказать, что трава в конечном итоге вырастет выше и сильнее пальмы, поскольку она растет быстрее. Но опытный наблюдатель знал бы, что преимущество травы – временное, что она завянет и умрет через несколько месяцев, в то время как дерево будет расти медленно, но вырастет высоким и прямым и прослужит не одно поколение.

Так и псалмопевец говорит о том, что глупые нетерпеливые люди, видя процветание нечестивых и страдания праведных, делают вывод, что быть нечестивым выгодно. Пусть они понаблюдают за ситуацией в долгосрочной перспективе, отмечает он, и увидят, что нечестивые увядают, как трава, а праведники медленно, но верно процветают, как пальма или кедр.

Если бы я мог встретиться с автором Девяносто второго псалма, я бы прежде всего поздравил его с тем, что он написал шедевр набожной литературы. Я бы признал, что он сказал нечто проницательное и важное о мире, в котором мы живем, о том, что нечестность и беспринципность часто дают людям преимущество, но справедливость настигает их. Как писал раввин Милтон Стейнберг: "Подумайте о том, как устроены человеческие дела: как ложь, не имея ног, не может стоять; как зло стремится уничтожить само себя; как каждая тирания в конце концов вызывает свою гибель. А теперь противопоставьте этому стойкость истины и праведности. Мог ли контраст быть таким резким, если бы в схеме вещей не было чего-то, что препятствовало бы злу и благоприятствовало добру?" (Анатомия веры)

Но, сказав это, я вынужден отметить, что в его богословии очень много желаемого. Даже если я соглашусь с тем, что нечестивым людям не сходит с рук их злодеяние, что они так или иначе расплачиваются за него, я не могу согласиться с его утверждением, что "праведники процветают, как пальма". Псалмопевец хотел бы, чтобы мы верили, что, если пройдет достаточно времени, праведники догонят и перегонят нечестивцев в достижении жизненных благ. Но как он объясняет тот факт, что Бог, который, предположительно, стоит за этим, не всегда дает праведнику время, чтобы догнать его? Одни хорошие люди умирают не дожив до конца, для других продолжительность дней становится скорее наказанием, чем привилегией. Мир, увы, не так уж аккуратен, как хотелось бы верить псалмопевцу.