А на деле бывалый сталкер спустя несколько месяцев перерыва спутал «орех» с самым обычным ширпотребом, как сопливый новичок. Дело в том, что эти камни-батарейки, в отличие от других, более редких артефактов, бывали почти любых цветов и размеров. Однако было одно, многим неизвестное «но»: «грецкий орех» мерцал куда чаще, чем «батон». По частоте мелькания запросто можно было определить, какой из двух артефактов подвернулся под руку. И Седой напрочь об этом забыл. Но он не стал отчаиваться. Упрятав «батон» в рюкзак, сталкер застегнул карабин на груди и тронулся в путь. Ему предстояла долгая дорога – того и гляди найдет артефакт подороже.

* * *

Не прошло и полутора часов, как Седой вышел к северному блокпосту – одной из крайних точек Заставы. Смотровая вышка, целая и невредимая бетонная будка, вальяжно расположившийся рядом заглохший бронетранспортер и, наконец, бетонный забор где-то в два человеческих роста. Вот и весь КПП, ничего особенного. Для проверки документов однозначно сойдет. Да и для сдерживания лезущих из Зоны тварей тоже, стоит только поставить где-нибудь пару крупнокалиберных пулеметов и обложить подходы к блокпосту минами. Тем более что позиция на взгляд ничего не смыслящего в военном деле сталкера была неплохой – по обе стороны от укрепленного объекта уютно располагались две высоты. Посадить туда пулеметчиков и снайперов в придачу, а внизу все заминировать – и можно быть спокойным, что ни один мутант не проберется на Большую землю.

Седой невольно вспомнил, как этим утром ему довелось пересечь охранный периметр. Как и в свой первый визит в Зону, он не увидел там ни высоких стен со встроенными автоматическими пушками, ни боевых роботов, ни каких-либо других сверхтехнологичных наворотов. Все было до безобразия просто: домики из бетонных блоков, несколько пулеметов, горы колючей проволоки, окопы, в которых по несколько часов дежурят солдаты из ближайшей военчасти, – и мины, мины, мины. Кто бы чего ни говорил, какие бы мистические истории ни рассказывал, а этого вполне хватало, чтобы сдерживать натиск Зоны вот уже больше десяти лет. Чтобы добраться до КПП, мутантам сначала нужно пробежать два-три безжизненных километра, разделявших аномальную территорию и охранный периметр. И если эти твари все-таки преодолеют пустырь с явным намерением прорваться на Большую землю, чтобы рвать в клочья и пожирать ни в чем не повинных мирных жителей, пулеметный огонь на пару с минными полями не оставят этой когтистой и клыкастой орде ни единого шанса.

Входом на северный блокпост со стороны Заставы служил опущенный шлагбаум, весь исцарапанный не то когтями мутантов, не то осколками. Проходом дальше, в глубь Зоны, служили металлические ворота, некогда сверкавшие большой ярко-красной звездой. Но время хорошо знало свое дело, и теперь символ Советского Союза выглядел бледной копией себя прежнего: потускневший, с местами облупившейся краской. Он был одним из многих памятников ушедшей эпохи, разбросанных по аномальной территории. Порой, глядя на эти мемориалы, Седой невольно задумывался: кто все это устроил? Кто и зачем? Не зря ведь сталкеры годами спорят о том, как именно образовалась Зона: в результате контакта с высокоразвитой внеземной цивилизацией или в ходе поистине безумного эксперимента? Говорят, ответы на все эти вопросы можно найти на легендарной ЧАЭС, но добраться туда непросто. Атомную станцию и прилегающие к ней территории контролирует так называемое Братство – группировка безумных фанатиков, верящих, что в четвертом энергоблоке обитает некое божество, которое они обязаны защищать от любых посягательств извне. Про тех сектантов ходило много разнообразных слухов, но одно сталкерам известно точно: они не знают страха и не отступят даже перед лицом превосходящего их во всем противника. Сколько бы охотников за артефактами ни вышло против них, фанатики будут стоять до конца, закрывая спинами проход к своему идолу. Ни одному из ныне живущих скитальцев не удалось побывать на ЧАЭС. Тех немногих, кто, по слухам, смог прошмыгнуть мимо бдительных сектантов, давненько никто не видел…

Седой перевел взгляд на компас. На блокпосту аномалий однозначно не было. Он уже собрался было обойти шлагбаум и через бетонную будку пересечь невидимую границу окраин Зоны, когда краем глаза заметил движение возле почившего бэтээра.

Собака.

Псы с мутными, совсем как у слепцов, глазами были гордыми носителями звания «Самая большая популяция среди мутантов». Зачастую это был первый монстр, с которым сталкивались новички, пришедшие покорять просторы Зоны. И когда эта тварь обратит на потенциальную жертву свой невидящий взгляд, когда ее пасть раскроется, обнажив ряд острых желтоватых клыков, и исторгнет жуткий рык, не многие смогут найти в себе силы нажать на спуск. Большинство новобранцев либо застывали, будто пустив корни в землю, либо обращались в бегство. Результат был предсказуем: что в первом, что во втором случае пес впивался в глотку незадачливому бродяге. Как ни крути, собака бегает всяко быстрее человека.

К несчастью, встретившийся Седому мутант оказался голоден. Выскочив из-за бронетранспортера, пес хрипло зарычал и со всех ног побежал к сталкеру. Будь бродяга чуть более впечатлительным, непременно подумал бы, что эти незрячие глаза без ярко выраженных зрачков смотрят ему прямо в душу. Вот так и рождались легенды о том, что собаки гипнотизируют своих жертв. И находились же люди, которые в это верили…

Седой вскинул автомат к плечу, но стрелять не спешил. Нужно было подпустить мутанта поближе. С расстояния можно промахнуться, а вот выпущенная практически в упор очередь всегда найдет свою цель.

Палец подрагивал на спусковом крючке, все внутри сталкера кричало: «Стреляй! Стреляй или беги!» Но бродяга усилием воли заставлял себя стоять на месте и ждать. Пес стремительно несся к человеку. Прошла секунда – и мутноглазый мутант миновал бронетранспортер. Вторая – и он уже возле шлагбаума. Третья – и собака, оттолкнувшись от земли, бросилась на сталкера в попытке вцепиться в горло.

Сейчас!

Застрекотал автомат Калашникова. «Двадцать два!» – мысленно произнес Седой. Короткая очередь вошла прямо в грудь твари, смятыми свинцовыми комками выйдя из спины. Пес с мутными глазами по инерции врезался Седому в плечо. От удара сталкера развернуло, и он неуклюже повалился прямо на дергавшегося в агонии мутанта. Для пса всегда хватало одной очереди. Никакая регенерация не могла его спасти – с простреленным сердцем и легкими долго не живут.

– Двадцать семь, – пробормотал бродяга, поднимаясь на ноги. Двадцать семь патронов. Вполне достаточно, чтобы отправить на тот свет почти любого противника, что может встретиться на просторах Зоны. Разве что на землетруса могло не хватить…

Не прошло и пяти минут, как северный блокпост остался позади. Сталкер шел по дороге, проложенной меж двух укрытых серовато-зеленым одеялом холмов. Еще немного – и на горизонте покажется отличительная черта этого уголка Зоны, не зря окрещенного Помойкой. Огромные черные кучи, состоявшие из самого разнообразного мусора, который, по слухам, занесло в это место после второго взрыва на ЧАЭС. Утыканные арматурами и обломками ЛЭП, скопища хлама напоминали гигантских ежей-мутантов, прилегших отдохнуть после долгой дороги из центра аномальной территории.

Еще одна достопримечательность Помойки – Кладбище. Неровный участок земли, где нашли упокой сотни машин, от грузовиков и общественного транспорта до «Уралов» и бронетранспортеров. Вон, даже несколько вертолетов пригрелось. Удивительно, но на Кладбище не росло абсолютно ничего. Даже трава не проклюнулась, не говоря уже о деревьях. Один из необъяснимых феноменов Зоны, которым многие приписывают чуть ли не божественное происхождение.

Когда-то собранная на этом голом участке земли техника здорово помогла при ликвидации последствий первой аварии на станции. Помогла, когда тысячи человек самоотверженно бросались в радиоактивное пекло в попытках предотвратить повторный выброс. Выброс, который сломает еще больше человеческих жизней. От действий ликвидаторов зависело благополучие всех граждан Белорусской и Украинской Советских Республик. Эти люди сделали все, что было в их силах, выжали из себя максимум. Обрекли себя на медленную смерть от лучевой болезни, но выполнили поставленную задачу, справились вопреки всему. Ликвидаторы были героями. Настоящими героями. Но, несмотря на все их усилия, вернуть землям Чернобыльской области былую красоту так и не удалось. Припять не сумела восстать из пепла, окончательно превратившись из города энергетиков в город-призрак. Не то в 2006-м, не то в 2007-м грянул второй взрыв, и Зона стала такой, какой ее навсегда запомнят десятки охотников за наживой.

Об этой катастрофе известно еще меньше, чем о ее предшественнице. На Большой земле многие и вовсе уверены, что никакой второй аварии не было, а сталкеры, в свою очередь, не могут назвать точную дату этого печального события. Хозяева аномальной территории постарались на славу: для почти всего населения земного шара никакой Зоны нет, а Кладбище – не более чем свалка брошенной техники. И только охотник за артефактами мог увидеть среди множества радиоактивных машин маленькие, криво слепленные из подручных материалов, скошенные кресты с нацарапанными на них кличками. Кличками людей, которые первыми отважились проникнуть в Зону. Людей, которые бросали вызов опасностям аномальной территории в те времена, когда Зона, согласно противоречивым слухам, еще не была открыта для всех желающих. По одной версии, тогда попытка пресечения охранного периметра каралась смертью от рук безжалостных военных, по другой – солидным тюремным сроком. Как бы то ни было, за все тридцать километров от атомной станции можно было насчитать от силы несколько десятков сталкеров. В те дни бродяги действительно стояли друг за друга горой, и жизнь товарища ценилась едва ли не больше собственной. «Умри, но вытащи друга» – таков был девиз тогдашних скитальцев. И пусть нынешние бродяги частенько смеялись над моральным кодексом своих предшественников, мало кто решался раскапывать могилы первых охотников за артефактами в поисках чего-либо ценного. Кто-то считал, что там, под землей, по определению не могло быть ничего, кроме костей, кто-то боялся гипотетического гнева Зоны, но так или иначе, Кладбище пользовалось дурной славой.

Седой был одним из тех, кто всегда обходил последнее пристанище первопроходцев Зоны стороной. Не изменил он своим принципам и в этот раз. Удостоив могильник коротким взглядом, он неторопливо двинулся дальше, не забывая как следить за стрелкой компаса, так оглядываться вокруг. Периодически он застывал на месте, размечая путь гильзами или измеряя радиационный фон. В Зоне хватало пятен – крупных очагов ионизирующего излучения. От одного попадания в такое лучевая болезнь, конечно, не разовьется, но радиация, как известно, имеет свойство накапливаться. Поэтому опытные сталкеры брали за правило периодически сверяться с показаниями дозиметра: в отличие от остальных аномальных явлений пятно нельзя было обнаружить при помощи компаса. И если фон вдруг подскакивал, скитальцы предпочитали полагаться на так называемую защиту временем – то есть старались как можно быстрее покинуть очаг радиационного заражения. Но и о медикаментах бродяги тоже не забывали: как ни крути, водка мало чем могла помочь облученному организму – это был просто миф, выдуманный сталкерами-алкоголиками для оправдания своей зависимости.

Дорога вела прямиком к Заводищу – заброшенному предприятию, где и располагался бар «150 рад». Но прежде чем посетить знаменитое заведение, Седому хотелось бы прибрать к рукам что-нибудь поценнее парочки «батонов», небрежно валявшихся в его рюкзаке. И вскоре ему представилась такая возможность: в нескольких минутах ходьбы от Кладбища – в Зоне расстояние принято измерять не в метрах, а во времени, затраченном на путь, – расположился невысокий холм. У самого подножия стоял насквозь проржавевший трактор, который и заинтересовал сталкера. Цепкий взгляд бродяги уловил слабое сероватое свечение, на один миг показавшееся из-за огромного колеса машины с изжеванной любопытными мутантами резиной. Не «хвост» ли это? Продолговатый камень размером со штык-нож, напоминающий одноименную часть тела какой-нибудь рептилии. Этот артефакт ценили за его удивительную способность ускорять регенерацию тканей настолько, что от огнестрельных, колото-резаных или рваных ран не оставалось и следа уже через полчаса-час. При этом хвостовая терапия, как говорили сталкеры, на удивление безболезненная, если не принимать во внимание крайне неприятные ощущения от самой раны. Одно плохо – все попавшие в организм инородные тела оставались внутри. А поскольку хирургов в Зоне не было, порой это могло означать отсроченную смерть. На памяти Седого был как минимум один случай, когда излечившийся при помощи «хвоста» бродяга вскоре умер из-за прочно засевшей в жизненно важном органе пули. Но это не отменяло того, что артефакт благодаря своим немыслимым способностям стоил немалых денег. Один этот факт заставил Седого свернуть с дороги и медленным, спокойным шагом направиться к трактору, держа оружие наготове. Однако так просто «хвост» заполучить ему не удалось.

Сделав всего несколько шагов, сталкер вдруг бросился наземь, направив автомат в сторону холма. В ответ на него уставились ровно три ствола, выглядывавшие из посеревшей, будто покрытой слоем пыли травы. Неужели мародеры из тех, кто предпочитал не добывать артефакты самостоятельно, а отнимать у других под угрозой смерти или просто стрелять на поражение, а потом снимать уцелевшее добро с трупа? На хоженых, всем известных тропах шанс нарваться на таких грабителей весьма велик, поэтому сталкеры обычно сбиваются в группы по три-пять человек. Одиночка в Зоне – большая редкость. И легкая добыча для мародеров. Седой пошел на отчаянный шаг, выдвинувшись к бару без напарников. Он надеялся, что удача будет ему сопутствовать, а острый взгляд позволит вовремя разминуться с засевшими в ожидании легкой добычи налетчиками. Но в этот раз он распознал западню слишком поздно – месяцы простоя не лучшим образом сказывались на его навыках.

– Слышь, мужик! – донеслось с холма. – Давай-ка разворот – и вали отсюда нахрен, ага?! Поищешь арты в другом месте!

Нет, никакие это не мародеры. Просто скитальцы, решившие прибрать к рукам приглянувшийся артефакт. И Седой не собирался им мешать. Он уступал соперникам как в численности, так и в огневой мощи, так что шансы выйти живым из перестрелки неуклонно стремились к нулевой отметке. Поэтому сталкер медленно, не делая резких движений, поднялся на ноги, отступил обратно к асфальтированной дороге и, держа возвышенность на прицеле, неторопливо двинулся прочь.

Седой был готов в любую секунду послать в сторону холма короткую очередь. Вдруг те трое все-таки захотят его пристрелить? Просто потому, что его ботинки в куда лучшем состоянии, чем у одного из них. Обувь и одежда в Зоне в принципе были отвратного качества – торговцы всегда стремились купить подешевле и продать подороже. Оттого камуфляж частенько рвался, а берцы через месяц-другой благополучно расклеивались. Деньги на замену находились не всегда, и некоторые бродяги неделями ходили в обмотанных скотчем или изолентой ботинках. Такие спят и видят, как бы снять с чьего-то трупа целую и относительно невредимую обувь. А может, неизвестные решат просто попрактиковаться в стрельбе? Вот захочет один из них проверить, сможет ли он попасть медленно движущейся фигуре в голову или нет. Ведь люди на просторах бывшей Чернобыльской области попадались самые разные: всякого рода асоциальным личностям было среди аномалий как медом намазано. Впрочем, Зона из кого угодно сделает психопата. Каким бы уравновешенным человек ни был, сталкерская жизнь рано или поздно изменит его в худшую сторону, и в его душе не останется места для такого красивого слова, как гуманизм. Единственная причина, по которой он не захочет вступать в перестрелку, – боязнь поймать пулю. Но когда противник одинок и находится на открытом пространстве, совсем как на ладони…

Седому ужасно хотелось ринуться к ближайшему кусту и окольными путями уйти как можно дальше от ощетинившегося стволами холма. Все внутри него кричало: «Беги к укрытию, идиота кусок! Они ж тебя пристрелят нахрен!» Наверное, почти любой менее опытный сталкер именно так бы и поступил. Бросился бы прочь в попытках уйти с линии огня. И вскоре упал, сраженный охочими до людской плоти пулями. Любое резкое движение могло быть расценено как проявление агрессии, а с агрессорами у скитальцев разговор короткий. Поэтому Седой, собрав всю свою волю в кулак, упрямо шел по дороге, внимательно следя за холмом, пока дистанция между ним и возвышенностью не увеличилась метров до двухсот – расстояния, с которого ни один скиталец не станет стрелять. Обидно, что вместе с холмом за спиной остался и теплившийся под брошенным трактором артефакт, но делать нечего: не прощаться же с жизнью ради камня, пусть и обладающего такими поразительными способностями? К тому же это был прекрасный повод поумерить веру в себя и включить внимание на полную катушку, иначе путь к бару может закончиться в любой момент. Стоит только дать слабину, на пару секунд возомнить себя крутым бродягой, сродни тем, про которых пишут на сталкерских форумах, – и все, пропал скиталец. Аномалии, мутанты или внезапно выскочившие из кустов мародеры всегда готовы отправить на тот свет зазевавшегося охотника за артефактами. И что бы Седой себе ни думал, сколько бы ни говорил, что смерть рано или поздно настигнет его, но где-то там, в глубине души, он все равно стремился прожить как можно дольше. Мало кто действительно хотел экспериментально выяснять, существует загробная жизнь или нет. Такие люди – редкость даже в Зоне. Стоит сталкеру отправиться за добычей – и старуха с косой тут же начинает наступать ему на пятки. Но каждый бродяга рассчитывает добраться до ближайшего лагеря скитальцев прежде, чем у него кончится провизия. Каждый верит, что успеет вовремя разминуться с голодным мутантом или терпеливо ждущими своего часа мародерами. Надеется, что удача не оставит его в самый неподходящий момент. Тешит себя мыслью, что успеет среагировать на нежданно-негаданно выскочившую из кустов тварь, что сможет, вопреки всему, вырваться из перестрелки, избежать шальной пули. У первых сталкеров даже примета была: никогда, ни при каких условиях не думать о смерти во время вылазки в Зону. Мол, плохо кончится. И теперь, когда артефакт ушел у него прямо из-под носа, Седой в который раз задумался: может, все эти поверья – не такая уж и чушь?

– Может быть, – одними губами произнес он. – А может быть, и нет…

Быстро переведя взгляд на компас, скиталец задумчиво насупил брови и остановился. Стрелка бешено вертелась вокруг своей оси – значит, где-то неподалеку, не дальше двух-пяти метров, поместила свою ненасытную тушу аномалия. Седой внимательно осмотрелся, пытаясь выцепить взглядом внешние признаки той или иной ловушки. Ни стелющихся по земле переливающихся субстанций, чем-то похожих на северное сияние, ни колебания воздуха…

А не «динамит» ли? Этот, если не срабатывал часок-другой назад, ничем не выдавал свое присутствие. Единственный способ его обнаружить – бросить маркер. Ну, или послать вперед отмычку – новичка, которого не жалко. Однако компаньона под рукой не было, так что выбор невелик. Запустив руку в мешочек на поясе, Седой достал автоматную гильзу. Лишний раз осмотревшись, он уже отвел было руку для броска, как вдруг увидел небольшой пылевой вихрь. Слева, не дальше десятка шагов от себя. Вот она где, аномалия! Самый что ни на есть «пылесос». Стоит потревожить такой – и он буквально всасывал в землю все предметы на расстоянии двух-трех метров. Нередко случалось, что активировавший ловушку бродяга по пояс оказывался в грунте. Самостоятельно он выбраться точно не сможет, а товарищи максимум пулей угостят. Ведь они знают: минуты через две, максимум пять, земля как бы выровняется и с мерзким звуком расплющит попавшую внутрь плоть, а за такой короткий промежуток времени откопать угодившего в «пылесос» сталкера однозначно не получится…