Добраться до Ямгорода можно было автобусом или электричкой. Я предпочёл последнюю. Родственники проводили меня. Тётя плакала, хотя ей не свойственны чрезмерные сантименты, дядя напоследок обнял, чего между нами прежде не водилось. Даже встречая с дембельского поезда, он только крепко пожал мне руку.
Наверное, это представление стоило бы назвать: «Наш мальчик стал совсем взрослым». Ещё бы, сам на электричке в Ямгород едет.
Из вагона я отправил сообщение по задиктованному тётей номеру: «Буду через два часа». Получил лаконичный ответ: «Встречу».
Поисковик услужливо подкидывал мне порцию за порцией информацию о пункте назначения. Историческая справка, отзывы туристов, рестораны и бары, торговый центр… Кинотеатр «Заря» – зал один, зато бóльшая часть сеансов в 3D. Прогноз погоды: солнечно, кратковременные дожди. В зоомагазин требовался консультант без опыта работы. То, что нужно. Позвонил, договорился – прямо из электрички. Насчёт съёмного жилья тоже. Улица Вишнева, 65. Велели прийти завтра с утра.
Тётя с дядей дали мне немного «подъёмных» денег. Вариант жилья устраивал полностью: одна комната, смежный санузел, есть микроволновка, стиралка, телевизор. Сойдёт. Больше всего меня интересовала цена, и она красноречиво говорила о следующем: микроволновая печь, скорее всего, светит, но не греет, холодильник светит, но не морозит, а стиральная машина не моднее советской «Малютки». Ладно, это же не навсегда.
Жить у неведомой на тот момент Тани не хотелось. Из принципа. Или из предубеждения, что мужчина и женщина, живущие совместно, это муж и жена, а при слове «женитьба» меня охватывала оторопь, как и многих моих ровесников, полагаю.
А если честно, хотелось самостоятельности. Не ударить в грязь лицом, доказать тёте и дяде, что я могу не только сидеть на печи, читай, за компьютером. Что могу вовремя вставать на работу, могу позволить себе съёмную квартиру, могу сам себе варить кашу по утрам, что я не пропаду в чужом городе без тётушкиных борщей и даже хорошая девочка Таня мне для подстраховки не нужна.
Меня отправили в ссылку. В этом я не сомневался. На исправительные работы. Думают, что пропаду? Не дождутся!
Вокзал Ямгорода был чистый, светлый и уютный. Маленькое здание с невысокой башенкой само было похоже на паровозик. Там располагались билетные кассы.
Поезд осуществлял посадку и высадку из первых четырёх вагонов, а я, как назло, оказался в восьмом и едва успел выскочить на платформу до того, как автоматические створки сомкнулись.
Таня встречала меня на перроне. Там и состоялся диалог про босоножки и цвет моих трусов (Ох уж эти медсёстры!). Мы прошли через турникеты, встречный поток двигался через металлоискатели.
– Странные всё-таки люди: сначала опутывают весь мир проводами, а потом с подозрением косятся на каждого, у кого они торчат из карманов,– хмыкнула Таня.
Я не ответил, а только поудобнее перехватил полупустую дорожную сумку.
На привокзальной площади царила обычная суета: полнокровие летних красок, чуть запечённых остывающим маревом уходящего жаркого дня, шум встреч и разлук, приветственные взмахи рук, объятия, гудки такси, подъезжающих к остановке.
Рослый парень бросил в урну пустую пластиковую бутылку – в прыжке с поворотом, словно баскетболист мяч в корзину. Она гулко ударилась о стенку мусорки, подскочила и отлетела на асфальт. Парень беспечно пошагал дальше.
Мальчишки на скейтбордах и велосипедах выделывали различные трюки.
Шедшая перед нами женщина в платье с аляповатым рисунком вдруг резко остановилась, развернулась, налетев на нас, ощупала карманы:
– Ох, показалось: что-то уронила.
– Меня чуть не уронила,– буркнул я, когда она отошла. Таня фыркнула.
От вереницы автобусов, выстроившихся в парке друг за другом, время от времени отделялся один-другой, словно их отрубали невидимым топором.
Ни один из трёх «обрубков» нам не подошёл. Мы стояли на остановке. Я разглядывал башенку вокзала, пытаясь сосчитать, сколько в ней узких окошек, Таня рассуждала об особенностях расписания местных автобусов, редко совпадающего с приходом электропоездов. Я слушал вполуха.
– Ты не обидишься,– я перебил её, ничуть об этом не тревожась,– если я не стану жить у тебя, а сниму квартиру?
– Сама хотела предложить. Думаю, тебе не обязательно принимать участие в подготовке к выставке.
– Тогда моё пребывание в Ямгороде станет абсолютно бесполезным. Рад буду помочь. Расскажешь подробнее?
– Позже. Дома. Наш автобус.
– Чёрт, какими бы ни были удобными босоножки, без них ногам всё равно легче. Дома я предпочитаю ходить босиком. Проходи. Я приготовила лёгкий ужин.
– Лёгкий ужин? – я вошёл в комнату и оглядел стол, накрытый будто для романтического свидания.
– Вино столовое, даже голову не затуманит, летний вариант,– голос Тани доносился то ли из кухни, то ли из ванной сквозь шум воды.– Заночуешь сегодня у меня. Секс – по желанию.
Я, прихвативший было кусок сервелата и горсть оливок, чуть не подавился.
Таня появилась в дверях и покачала головой:
– Руки мыть тебя не учили?
Я прожевал оливки, раздумывая, не переспросить ли про секс, но Таня сама повторила, верно истолковав выражение моего растерянного лица.
– Да-да, ты не ослышался, именно это я и сказала: секс по желанию. Мы взрослые, но достаточно молодые и привлекательные люди, поэтому, оказавшись в одной квартире ночью, можем заниматься, чем заблагорассудится.
Я хмыкнул.
– Странно. Ты вроде как только что разрешила мне без долгих уламываний уложить тебя в постель, а у меня ощущение, будто мне надавали по рукам, приговаривая: «Не твоё, не трогай».
Она посмотрела на меня серьёзным и долгим взглядом.
– Знаешь, что сейчас плохо? Нет, не то, что стало меньше библиотек. Плохо то, что стало много заведений общепита и интимных магазинов. Человечество приучают жить инстинктами: поесть, поспать, потрахаться. Если принять как аксиому, что все эти функции заложены в человеке по умолчанию, откроется множество новых просторов. Секс всего лишь одна из физиологических потребностей, которая не стоит столь пристального внимания и долгих разговоров. Всё это придумано средствами массовой информации для поднятия рейтингов. Завёл разговоры о плотских утехах – и всё: публика любого уровня интеллекта твоя, бери тёпленькой.
– Не сочти меня стеснительным, но мы могли бы поговорить пока о чём-нибудь, кроме секса?
– Я бы пока предпочла поесть. Можем даже молча. А после еды мы обсудим дальнейшее сотрудничество, если, конечно, я не очень напугала тебя своей похотью и ты по-прежнему готов помогать.
Я непринуждённо рассмеялся. Не было в её словах никакой похоти. И ничего неприличного – тоже. Какая-то она была… своя.
– Это обычное явление, со мной либо перестают общаться после первых же фраз, либо остаются дружить на всю жизнь.
– В чём секрет?
– Думаю в открытости и лёгкости характера,– охотно поделилась она, пробуя веточку укропа, предварительно зачем-то её понюхав.
– Не могу похвастаться теми же чертами.
– Так и не хвастайся. Найдём какие-нибудь другие, достойные похвальбы. Поверь, я научилась принимать людей такими, какие они есть. Для медика любое неприятие человеческих слабостей и пороков есть признак профнепригодности. И ещё! В этом доме существует правило: мне нет дела до того, какой ты, когда не со мной, и никому не должно быть дела до того, какие мы, когда вдвоём. Это ясно?
– Ясно. Ты настолько откровенна с каждым встречным или только мне повезло?
– Я откровенна только с теми, кого пускаю в квартиру. Чтобы не было недоразумений. Терпеть не могу что-то из себя изображать.
– Сантехники, электрики, газопроводчики входят в число счастливчиков?
– Работники ЖЭКа, участковый и врачи, приходящие по вызовам. Да, я всем предлагаю вина и заставляю выслушивать собственные жизненные позиции.
Я долил бокалы до верха и отставил пустую бутылку к ножке стола.
– Давай о выставке.
– Я удивлён, что она действительно существует. Все родители однажды доживают до мечты о внуках, и моя тётя не исключение. За ней раньше не водилось подобных штучек, но я готов был поспорить, что она нашла предлог, чтобы нас свести.
– Успокойся. Внуков твоей тёте пока делать не станем.
– Пока…– я ухмыльнулся.
– Выставка действительно состоится. Прямо в конференц-зале больницы, где я работаю. В рамках сестринского конгресса. Мама сказала мне, что ты прямо-таки сгораешь от желания помочь мне, как только услышал о моём увлечении фотографией.
– Совсем не так!
– Я не удивлена, потому как мама моя не столь деликатна, как Людмила Васильевна, и склонна подсылать мне кого попало…
– Кого попало! – я хрюкнул в бокал, наслаждаясь Таниной прямотой.
– Не стану извиняться,– отрезала она и показала мне язык.– Зачем мне помощник? Да ещё из соседнего города? Я что, фотограф с мировым именем? Мастер художественной съёмки? Всего-то нащёлкала на «мыльницу» пару десятков хирургических халатов!
– Зачем?
– Ах да, тебя же не посвятили. Послали туда не знаю куда. Я фотографирую брызги крови на хирургических халатах после операций. Мне кажется это живописным.
– А ещё кому-нибудь так кажется?
– Моей подруге и начальнице, Юлии Владимировне. Ей чуть за тридцать,– уточнила Таня, почему-то посчитав это необходимым.– Она и предложила организовать выставку. Я принесу ноутбук и покажу тебе свои работы.
Она вышла, а я съел пару ложек греческого салата прямо из хрустальной салатницы, хлебнул вина и переместился на диван. Готовила Таня превосходно, увы, фотографировала значительно хуже.
– Блин! – я даже расстроился.– Тань… Можно честно? Ну это ж полное фуфло! Прости, конечно. Я не силён в живописи, ничего не понимаю в современном искусстве, но мне кажется, что ты испоганила собственную очень интересную идею отвратительным непрофессиональным исполнением! Самой-то не жалко?
Мы просматривали слайд-шоу с экрана ноутбука.
– Вот снимок вне резкости… И вот ещё один – размытый! Ну правда, ощущение, что фоткала зеленщица баба Клава с движущегося обоза. Может всё из-за вина? Давай глянем завтра, когда я буду чуть трезвее.
– Нет, Арсенька, вино здесь ни при чём. Всё так, как ты говоришь. Я приходила в операционную, щёлкала на бегу, как придётся: или прямо на пузе или снимала лежащие отдельно халаты.
О проекте
О подписке