Угловая комната с двумя окнами налево, на окнах по три банки цветов, в аван-сцене у стены стол, стулья. Направо дверь в комнаты. Впереди две двери, одна в прихожую, другая в кабинет Судейкина. Комната штукатуренная. Перед зрителями на стене два портрета.
Ольга (одна у стола, смотря в окно)
Ольга. Вот и уездный город. Вчера только приехали и нашли едва-едва квартиру с тремя комнатами и кухней за 3 рубля в месяц. Ну и городок! Четыре каменных дома: два одноэтажных и два двухэтажных, а то все деревянные, ветхие домишки. Речка маленькая. Нигде нет и сада, негде будет и погулять. Тротуары только в одной улице и то до половины, и притом такие, что в одном месте построены от домов сажен на пять; фонарей и вовсе не видно. А народ-то? С первого раза так и видишь уездное спокойствие, довольство или скуку. А живут же, живут, родятся и умирают здесь! Так, должно быть, все наши уездные города. Не пустеть же месту. Где-нибудь да надо жить. Вот и нам надо будет привыкать и жить. А как скучно с первого раза… Скучно о губернском городе, о реке, бульваре, о собрании. Здесь их нет! Скучно о Карташеве… Как я плакала, как прощалась с ним. "Я тебя не забуду, говорит, буду писать письма. Пиши и ты". Не забывай, мой милый! О, как я его люблю! Бог знает, когда придется увидеть.
Ольга и Судейкин (входя в виц-мундире)
Судейкин. Уф! устал. (Утирается платком.) Кажется не жарко, а весь так вспотел. Чорт бы их побрал совсем! (Уходит в кабинет и возвращается без виц-мундира, с щеткой в руке, чистит брюки.) Все брюки выпачкал в грязи! Уж городок!
Ольга. Так вы пешком ходили?
Судейкин (с сердцем). На лешем, что ли, я поеду?
Ольга. Извощика бы наняли.
Судейкин (так же). Извощика! О них здесь только по наслышке знают, да и то те, кто жил в губернском городе. (Чистит.) Чорт – не городок! Уж лучше бы не ходить вовсе!
Ольга. Ну, как же вы путешествовали?
Судейкин. Попробуй сама, так и узнаешь! Прытка больно! Извощика! Лешего здесь найдешь, да и никого дома не застанешь. С самого начала я вышел из дома, сухо. Ладно. Иду квартал, думаю, найду извощика. Не видно. Спрашиваю какую-то женщину – за водой шла: "где бы, сударыня, извощика найти?"… Она вытаращила на меня глаза: "Не знаю, сударь". Я пошел дальше. Вижу, на углу две лошади с кучерами в тарантасах. Я думаю, что это извощики, и, как у нас, машу рукой. Не едут. Свищу – ни тпру, ни ну! Смотрю, по сторонам два мещанина идут, стали, смеются, указывают на меня и говорят: гляди-ка, чаво это барин-то свистит! "Випимщи – говорит другой". – Да это, кажись, не здешний! "И то!" Я рассердился. Дохожу до этих кучеров-извощиков. "Глухи, что ли, вы! – кричу. – Много ли в час возьмете?" Они молчат и смотрят на меня. "Вы извощики, что ли, или нет?" Они шапки поскидали и говорят: "Никак нет-с. Мы с баринами приехали". "Кто твой барин?" – спрашиваю одного. – "Секретарь, – говорит, – уездного суда". "Где, спрашиваю, он живет?". "Здесь". "А ты кого привез?" спрашиваю другого. – "Я, говорит, поверенного". Ну, не идти же мне первому к секретарю, да и то к нему первому. Спрашиваю, где живет судья, заседатель, стряпчий, бургомистр, исправник и тому подобные лица. Сказали. Я и пошел к судье. Он, говорят, где-то в карты с казначеем играет. Исправник на охоту уехал, зайцев стрелять; почтмейстер, городничий – тоже. У судьи вышла жена его, толстая такая, не дальнего ума, видно, что купеческая дочь. Заседатель земского суда уехал зайцев стрелять. Их уехало человек 23… Жены их по грибы, да по ягоды уехали. Был у стряпчего, это маленький, толстенький, седенький старичок. Горяч ужасно. У него выпил чашку кофе. Он меня принял вежливо. Потом пошел к заседателю Зимину, товарищу по суду. Он раскладывал пасьянс. Молодой, способности есть, только дело, кажется, плохо знает. Я его пригласил на обед сегодня.
Ольга (удивляясь). Как скоро!
Судейкин. Нельзя. Мы с ним давно знакомы, вместе в палате служили.
Те же и Марфа Павловна
Марфа Павловна. Ты уже дома?
Судейкин. Дома.
Марфа Павловна. Ну что?
Судейкин. Никого не застал дома. Мужья уехали стрелять зайцев, а жены по грибы.
Марфа Павловна. Ну, я пирог большой состряпала, во всю лопату. Нашла было стряпку, дала ей кое-что стряпать. а она и булки не знает, как испечь. Сварить супу не сумела. Я и выгнала ее.
Судейкин. Ну, ты уже совершила подвиг!
Марфа Павловна. Еще не то будет. Скверно, право: надо нанять кого-нибудь. А то воду самой придется носить с речки. А вода какая невкусная! Хоть бы с ключа какого достать. Паша, ты бы хоть поискал стряпки-то?
Судейкин (уходит в кабинет). Ладно. А нет, попросила бы пока соседку. Кто там, не барыня, чай, живет.
Марфа Павловна. Не худо бы нам с Ольгой сходить с визитом кое к кому.
Ольга. Я ни за что не пойду!
Марфа Павловна. Это от чего?
Ольга. Да чего мне там делать?
Марфа Павловна. Показаться, познакомиться.
Ольга. Очень вам благодарна! Пусть сами знакомятся.
Марфа Павловна. Все же нехорошо не сделать им чести, это много значит.
Судейкин (выходя из кабинета в пальто и с трубкой). Во-первых, ты кое-кого-то еще вовсе не знаешь, да я и не видал самих мужей; во-вторых, они уехали по грибы, в-третьих, можно съездить завтра, а в-четвертых, я хочу, чтобы хоть мужья-то сами познакомились с нами наперед. Это, матушка Марфушка, им много чести будет, вот что!
Марфа Павловна. Ну, так ладно. Теперь их, в самом деле, не застанем дома. Я им с Ольгой покажу себя. Мы покажем себя – каковы губернские-то!
Судейкин. Ну, вы уйдите… Вон кто-то едет, с визитом никак!
Ольга (подходя к окну). Рыжий какой-то, красный! Уйдем, мамаша.
Марфа Павловна. Посмотрим на него. Кто это такой?
Ольга. Да мы в дверь будем смотреть. (Уходят в комнату.)
Судейкин и секретарь Запесошный (рыжие волосы, лицо красное, говорит с расстановкой, приговаривая часто "гм", прихрамывает на левую ногу. В виц-мундире. В руках треугольная шляпа).
Запесошный (неловко кланяется). Имею честь явиться… коллежский секретарь, Иван Назарыч Запесошный.
Судейкин (про себя). У него лошадки есть. Да он, кажется, того-с, выпивши. (Запесошному, указывая на стул:) Прошу садиться. Позвольте знать, кто вы такой (Протягивает ему руку.)
Запесошный (робея). Я-с?.. гм… извольте видеть. Коллежский секретарь!
Судейкин (про себя). Недальнего ума. (Ему). Гм! знаю-с. Должность ваша?
Запесошный (сконфузясь). Гм… гм… секретарь уездного суда
Судейкин. Очень рад, что имею честь видеть представителя суда, – да, хозяина суда, как вообще зовут сами себя секретари. Садитесь, Платон Назарыч.
Запесошный (садясь). Благодарю-с. Вы-с все в палате служили?
Судейкин (садясь). Да, служил восемнадцать лет, служил и в губернском правлении. А вы давно секретарем?
Запесошный. Третий год.
Судейкин. А раньше где служили?
Запесошный. В канцелярском училище, изволите видеть я обучался. Писав чисто, я был определен в канцелярию губернатора; гм! был потом бухгалтером в комиссии; потом-с в губернскому правлении писцом служил; Гм! здесь служил писцом, столоначальником был три года…
Судейкин. Давно в службе?
Запесошный. Тринадцатый год.
Судейкин. Ну, как у вас в суде?
Запесошный. Гм! Все хорошо-с. Гм! порядок отличный у нас заведен.
Судейкин. Позвольте узнать ваш порядок. Я здесь не служивал, нужно привыкать. А то, не знавши порядка, трудна будет служить. Я знаю, в судах все разные формы – не так, как в одном суде, хотя и должна быть во всем однообразность. (Дает трубку Запесошному. Тот робко курит.)
Запесошный (про себя). Гм! канальство… штука видно он. (Судейкину). Гм! На службу ходят все. Сидим с девяти до часу, да вечером, с пяти до 9 часов. А кто не придет-с, тово и без сапог.
Судейкин. Без сапог, позвольте вам заметить, оставляли в старину. Теперь уже не то. Нужно действовать на служащего не насилием, а словом, убеждением.
Запесошный. Гм! Да они не понимают-с.
Судейкин. Нужно уметь быть таким, чтобы понимали. Много ли дел у вас по настоящее число?
Запесошный. Дел сотни три или еще меньше-с. Нерешенных-с около 50, а то все решены, да за неисполнением решений остаются.
Судейкин. А бумаг?
Запесошный. Гм! Не знаю.
Судейкин. А протоколов много, например, подано в присутствие?
Запесошный. Штук шестьдесят-с.
Судейкин. А!.. Как же это протоколов больше, чем нерешенных дел?
Запесошный. Гм! Это уже столоначальников дело….
Судейкин. А вы что же смотрите, секретарь?
Запесошный. Да я-с, гм, только вчера вышел, все в горячке был.
Судейкин (про себя). Видно, что хворал. Красный, как окунь, да и вином тащит, как от бочки. (Вслух). Ну, а вы не допускаете беспорядка?
Запесошный (храбрясь). Я-то? Гм! Я такой характерный, что ни за что не допущу неисправности. Эти вот сии-то протоколы без меня все накопились. Уж я бранился, бранился, а толку все мало.
Судейкин. Кто же за вас правил должность?
Запесошный. Чурохов – надсмотрщик и расходчик.
Судейкин. Хороший человек?
Запесошный. Плут, негодяй-с. Скотина сущая (оглядывается).
Судейкин. Никого нету-с. Что же он верно в свои руки все загребает?
Запесошный. Да-с.
Судейкин. А другого разве нет, его лучше, у вас в суде?
Запесошный. Гм! Нашлись бы, как нету-с… да тут-с… (Оглядывается.)
Судейкин. Что-нибудь да есть?.. Ничего, не бойтесь. Я еще не видал судью.
Запесошный (тихо). Тут расположение судьи.
Судейкин. А! Как же он втерся к судье?
Запесошный. Известно как-с… Гм! Он начитанный-с человек. Все "Сын Отечества" читает, да "Московские Ведомости". Где нам, – не по капиталу. Кланяется низко. За словом в люди не полезет – лучше всех здешних-то Сократов обойдется. Гм! Да и сделать-то сумеет. Гм! Судья его и любит. Надсмотрщик ведь. Платит в месяц судье. Расходует много, а ничего почти нет. Кроме того-с, отец его опекуном. Ну, мешочков десять привезет судье, – ладно. Вот вы увидите. Конечно, и вам привезет мешочков пять, поплатится ладно. А я где возьму…
Судейкин (про себя). Эдакая скотина! Вот нет Марфы-то Павловны. (Ему.) И вам дает тоже?
Запесошный. Где уж мне. Мне, говорят, не за что-с. Я простяк. Гм! Вот если бы не жена у меня. Умная женщина! Редкостная! Она и в секретари меня вывела, – не бывать бы. Она все поддрживает меня. Терпи, говорит, Ваня, казак, атаманом будешь: возьмет да и пойдет к судейше, подарит ей платочек какой-нибудь, или духов каких-нибудь, или индюшку… И служишь ладно. Гм! А то обижает, подлец, сильно.
Судейкин (улыбаясь). Кто же?
Запесошный. Чурохов. Точно, гм, я ему костью в горле сижу. "Пьяница, говорит, вы, Иван Назарыч. Дела своего не знаете. Не жена бы, так были бы в отставке". Ну, рассудите-с, кому приятно слышать такую пасквиль. Ведь за живое задевает! Ты обрабатывай, трудись, а он, тово… он и берет так да еще обзывается…
Судейкин. И вы все терпите?
Запесошный. Хотел было рапорт подать на него, да чего-возьмешь? Уж губернатору пожалуюсь. Хоть вы, Павел Тимофеич, не оставьте меня.
Судейкин. Не беспокойтесь. Когда мы поймем друг друга, мы его скрутим.
Запесошный (весело). Я было хотел его, выпивши, побить, да ну его!.. Отпустил.
Судейкин. Не мешало бы. У нас был такой же подобный господин. Фискалом все звали. Ну, знаете, в палате ребята бойкие, хваты, под пьяную руку не попадайся. Зазвали эдак его за реку, да и отодрали… Так-таки отодрали – чудо. (Размахивает руками, представляя, как драли.) Не фискаль! Не ябедничай! Будь дружнее… (Запесошный также разводит руками, как и Судейкин, и при этом качает головой. При последней фразе он смеется и неистово долго потирает руками, так что Судейкин громко смеется.) Так бы и вам его отодрать.
Запесошный. Хотели было… Ну да мы его. (Опять потирает руками и смеется. Встает.) Прощайте-с! Гм! Ко мне прошу покорно!
Судейкин. Благодарю! (Подает руку и кланяется. Запесошный выходит. Входит Чурохов).
Судейкин и Чурохов (в форменном сюртуке, волосы долгие; одет щеголевато)
Чурохов (кланяясь). Имею честь явиться и поздравить вас с приездом, – надсмотрщик и расходчик уездного суда.
Судейкин (кланяясь и протягивая руку). Очень благодарен. Я об вас знаю мельком по делам, слыхал, что вы дельный человек и очень рад.
Чурохов. Я больше всего рад за ваши отзывы. Здесь так глухо, что не с кем слова сказать. Позвольте вас спросить, как. звать вас по имени и отчеству?..
Судейкин. Павел Тимофеич, а вас?
Чурохов. Платон Иваныч.
Судейкин. Прошу садиться.
Чурохов. Очень благодарен. Я думаю, в губернском городе много новостей? Вот уж здесь ровно ничего не может быть нового. Мы живем в каком-то захолустьи, заплесневели. Здесь ужасно скучно. (Оба садятся друг возле друга.)
Судейкин. Во-первых, я вам скажу, что новостей там так же мало, как и здесь. Все новости, сообщаемые в "Губернских Ведомостях", так редки и ничтожны, что о них и говорить не стоит… Новости там знают из газет, в которых больше разве интересуются происшествиями, да кое-кто политикой. О литературе не стоит говорить. Ею, большею частью, занимаются женщины, как совершенно незанятые ничем посторонним. Скандалы и домашние сплетни случаются часто и в высшем, и низшем кругу. Но это пошлость. Мы люди служащие, интересуемся частью официальною службою, переводами и тому подобным. Но это ведь не новости, это обыкновенно. Следить за этим, право, не стоит труда. Положим, там есть кое-какое разнообразие – и то летом. Но зимой скука, как и везде. Во-вторых, у вас здесь, по-моему, гораздо проще, общительнее и спокойнее должно быть. Здесь только надо отдыхать. А у нас мелкому чиновнику и повеселиться-то негде, да и некогда. У вас вот, например, мужчины стреляют дичь, зайцев, а женщины по грибы ездят. Видите, как просто, патриархально…
Чурохов. Ну, как хотите, все скучно. Я до охоты за зайцами вовсе не охотник. Для меня лучше всего провести время за дружеским разговором; но здесь решительно нет таких, кто бы кое-что смыслил. О литературе здесь так мало знают, что и говорить не с кем. За политикой никто вовсе не следит. У нашей аристократии политика состоит в том, чтобы прогуляться с ружьем в лес, да побранить кого-нибудь, или поиграть в карты, – это я говорю потому "политика", что наши дамы это зовут политикой… (Помолчав.)
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке