– Ты золото, Анжелка! – Егор от души обнял девушку, после чего они вдвоем бросились в кассу покупать билет до Усть-Каменогорска.

9 февраля 1977 года, среда, Москва, Спорткомитет СССР

В середине дня старшего тренера сборной СССР по хоккею Бориса Павловича Кулагина вызвали в союзный Спорткомитет. Спустя час он уже припарковал свою «Волгу» на стоянке в Скатертном переулке и, прихватив из машины кожаный дипломат, вошел в здание Спорткомитета. Он направлялся к лифту, когда в вестибюле буквально лицом к лицу столкнулся с журналистом Дмитрием Рыжковым, чью статью «Удар в спину» он прочитал пару часов назад. Причем статья увлекла его настолько сильно, что он «проглотил» ее, не поднимаясь в квартиру – прямо у почтового ящика. И вот теперь автор этой публикации стоял перед ним и крепко сжимал его ладонь в своей.

– Куда торопимся, Борис Павлович? – поинтересовался журналист, после того как они обменялись рукопожатиями.

– Спешу к Кондратьеву на предмет товарищеских игр сборной.

– Опять полетите в Скандинавию за финскими дубленками? – не скрывая иронии, предположил Рыжков.

– Лично у меня дубленка уже есть – только что сдал ее в гардероб, – с серьезным выражением лица ответил Кулагин.

– С составом уже определились?

– Рано еще, но костяк сформирован.

– Сенсации будут?

– Обязательно. Вот, например, хочу взять туда Бориса Александрова.

– Шутите? – секунду назад улыбчивое лицо журналиста стало серьезным.

– Один ноль в мою пользу, – теперь уже настала очередь тренера улыбнуться. – Как я могу взять в сборную Александрова после того разноса, что ты устроил ему сегодня в «Советском спорте»? Я же не самоубийца.

– А если бы статья не появилась, то вы бы его, конечно, взяли?

– И тогда бы не взял, хотя на меня со всех сторон нападают: дескать, почему не обкатываете молодежь? Вот и ты, кстати, тоже неоднократно об этом писал. Даже, помнится, пострадал за это.

Кулагин имел в виду историю, когда Рыжков выступил на страницах «Советского спорта» с критикой по адресу руководства сборной СССР, которая формирует команду в основном из игроков трех московских клубов, игнорируя талантливую молодежь, играющую на периферии. За этот выпад журналиста сделали невыездным – посылать за границу на различные турниры его перестали.

– Я и сейчас стою на том же – не видите вы перспективную молодежь с окраин, – повторил свой прежний тезис Рыжков. – Небось, и в этот раз насобирали игроков только из Москвы?

– Не дави на мозоль, Дмитрий, мне еще с Кондратьевым предстоит говорить, – взмолился Кулагин.

– Кондратьев – чиновник, и вряд ли будет говорить вам прямо в глаза то, что скажет журналист. Поэтому, если уж выпала мне такая возможность, выскажусь прямо, Борис Павлович: трудно вам придется на нынешнем чемпионате мира со старыми подходами.

– Пророчишь нам поражение?

– Рад бы ошибиться, однако… – и Рыжков картинно развел руками в стороны. – Посудите сами. В мировом хоккее сейчас проходит реорганизация, на которую мы реагируем плохо, с отставанием. Наша сборная набирается из игроков, которые уже подошли к своему возрастному порогу. Знаете, сколько в нашей сборной ребят, родившихся в 40-е годы? Я подсчитал – целых девять человек: Михайлов, Гусев, Петров, Якушев, Цыганков, Шадрин и так далее. А в чехословацкой сборной таких всего лишь четверо: Поспишил, Голик, Махач и Новак. А в Швеции и того меньше: Сальминг и Ольберг. Там вовсю рекрутируют молодежь, поскольку на носу Олимпиада в США. А мы всё надеемся на наших ветеранов.

– Легко вам, журналистам, советы раздавать, – усмехнулся Кулагин. – А перед нами стоит задача вернуть себе чемпионский титул. Поэтому не имеем мы права сейчас рисковать и делать ставку на молодых. А молодые пока пускай во второй сборной поиграют.

– То же самое вы говорили и в прошлом году. Кстати, в тот раз в сборной было, кажется, только трое новичков: Сергей Коротков, Александр Филиппов и Владимир Голиков. Причем, опять все из Москвы и ближайших городов, вроде Воскресенска. А издалёка был один Хельмут Балдерис. Получается, не богата наша провинция талантами?

– Богата, но провинциальных игроков мы стараемся пропускать через московские клубы. Иначе не дотягивают они до уровня первой сборной.

– Но Балдерис ведь дотянул. Значит, и другие смогут, просто искать лучше надо. Короче, с таким подходом сложно будет вам вернуть чемпионский титул.

– Ладно, не каркай, – отмахнулся от журналиста Кулагин. После чего взглянул на часы и первым протянул руку для прощального рукопожатия. Он действительно опаздывал на встречу, которая была назначена на три часа дня.

Когда Кулагин вошел в кабинет Кондратьева, тот разговаривал с кем-то по телефону. Но, увидев, кто к нему пришел, быстро завершил разговор и поднялся навстречу гостю. Они обменялись короткими рукопожатиями и заняли места в креслах напротив друг друга.

– Судя по вашему лицу, Борис Павлович, вы чем-то озабочены? – спросил у гостя Кондратьев.

– Я встретил в вестибюле Дмитрия Рыжкова, – сообщил Кулагин.

– Тогда понятно – опять учил уму-разуму, – по губам чиновника пробежала улыбка.

– Кстати, многие его советы можно считать дельными. Мне кажется, несправедливо, что такой талантливый специалист не имеет возможности выезжать со сборной за границу. Может, стоит похлопотать?

– Вы же знаете, Борис Павлович, что это не наша прихоть, – и Кондратьев воздел очи вверх, показывая, кто именно наложил запрет на выезды Рыжкова за границу. – Кстати, о выездах. Вчера пришли подтверждения от наших коллег из Швеции и Финляндия о том, что товарищеские игры нашей сборной состоятся. Первый матч пройдет в Хельсинки 4 апреля. Предварительный состав сборной вы с Локтевым уже определили?

Вместо ответа Кулагин открыл свой кожаный дипломат и извлек из него требуемый документ. Взяв его в руки, Кондратьев углубился в чтение. А гость скользнул взглядом по кабинету, остановив свой взор на портрете Леонида Ильича Брежнева, висевшем за спиной хозяина кабинета. Престарелый генсек, торжества по случаю 70-летия которого с большой помпой прошли всего лишь полтора месяца назад, выглядел на портрете моложе своих лет. Встретившись с ним глазами, Кулагин поймал себя на мысли, что если сборная под его руководством и в этот раз проиграет мировое первенство, генсек, который был страстным хоккейным болельщиком, ему этого не простит.

– Что-то новеньких опять маловато, – отрывая глаза от списка, вынес свое резюме Кондратьев.

– Вы прямо, как Рыжков, – усмехнулся Кулагин, после чего продолжил: – Мы полагаем, что ставку надо делать на опытных мастеров, поэтому молодежью разбавим защитные ряды, а вот атакующую линию, скорее всего, трогать не будем. Возьмем одиннадцать нападающих из числа проверенных.

– Неужели ни одного новичка не будет?

– Из нападающих прицепим к основе одного – Александра Голикова. Из защитников двух – Вячеслава Фетисова и Василия Первухина.

– Но у вас здесь фигурирует защитник Александр Гусев. Не староват ли он – может, взять вместо него еще одного молодого? На мой взгляд, в этом сезоне Александр не блещет.

– У нас иное мнение на его счет.

– У вас или у Локтева?

По тому, как Кулагин стушевался, Кондратьев понял, что попал в точку. И продолжил:

– Из двадцати игроков девять играют в ЦСКА. Не перебор?

– Перебор бы был, если десятым был Борис Александров. Но его в списке нет.

– А взять-то этого драчуна хочется? – лукаво глядя на тренера, спросил чиновник.

– Не помешал бы, – коротко ответил Кулагин. – Он ведь в ЦСКА один из главных забивал – ноздря в ноздрю идет с Михайловым и Петровым.

– Думаете, справились бы с его норовом?

– У Петрова ведь тоже норов дай бог каждому.

– Ну, Владимир хоккеист маститый – ему многое прощается. Александрову до него далеко.

– В Инсбруке я с его норовом легко справился. Как помните, я включил Бориса в сборную в последний момент, когда он блеснул в играх против канадцев. Так что парень мне многим обязан.

– А я вот сомневаюсь в его благодарности. Впрочем, не только я – многие. Так что Александрова в этой сборной вряд ли будет – пусть за ум возьмется. Но вместо него можно было включить молодого игрока из какого-нибудь другого клуба, а не армейского.

– В прошлом году взяли всего шестерых армейцев и сами знаете, чем это закончилось, – напомнил Кулагин своему собеседнику о фиаско в Катовице. – Впрочем, до контрольных игр еще два месяца, так что будет время подумать.

Игнатов снова скользнул взглядом по списку, после чего отложил его на угол стола и сказал:

– Ну что же, Борис Павлович, вам, как старшему тренеру сборной, виднее, кого брать в команду. Но вы должны понимать, что реванш за прошлогоднюю неудачу в Катовице мы взять обязаны. В противном случае два поражения подряд нам никто не простит.

– В первую очередь не простят нам с Локтевым, – поправил собеседника Кулагин и грустно улыбнулся.

9 февраля 1977 года, среда, Усть-Каменогорск

В зале ожидания перед вылетом самолета Анжела села в дальнем углу в кресло и постаралась, чтобы Александров ее не заметил. Сделать это было не трудно – хоккеист, наконец-то дочитавший до конца статью в «Советском спорте», был увлечен собственными мыслями и по сторонам не смотрел. Повезло девушке и в салоне ТУ-134: место Александрова оказалось в хвосте, а у нее – в передней части. Поэтому все пять часов полета он ни о чем не догадывался. И только когда они прилетели к месту назначения, Анжела решила открыться. При выходе из аэропорта она окликнула хоккеиста и громко рассмеялась, когда увидела его вытянутое от удивления лицо.

– Видели вы бы себя в эту минуту, сами бы упали от смеха, – сказала девушка, когда Александров, наконец, пришел в себя.

– Вы либо сумасшедшая, либо авантюристка, – объявил он девушке, после чего… тоже рассмеялся.

– И все же, как вам взбрело в голову лететь вместе со мной? – спросил хоккеист, когда они вышли на заснеженную улицу.

– Просто я никогда не была в Усть-Каменогорске, поэтому подумала: как было бы хорошо, чтобы моим гидом по нему был олимпийский чемпион Борис Александров.

– Я же говорю, что вы авантюристка, – взяв девушку под локоть, хоккеист повел ее к остановке такси.

Пока они мчались по вечернему городу к проспекту Ленина, где жила мама Александрова, Анжела, сидя на заднем сиденье, внимательно вглядывалась в очертания домов, мелькавшие за окном.

– Не портите себе зрение – завтра с утра я покажу вам город, – не поворачивая головы назад, обратился с переднего сиденья к девушке Александров.

– Дама у нас впервые? – поинтересовался водитель.

– Да, москвичка, прилетевшая взглянуть на красоты города металлургов, – подтвердил догадку таксиста хоккеист.

– Я действительно у вас впервые, зато мой компаньон местный, причем очень известный. Вы разве его не узнали?

Водитель, который до этого взглянул на них мельком, теперь стал разглядывать своего пассажира с переднего сиденья более тщательно.

– Не может быть – Александров? – наконец, сорвался с губ таксиста восхищенный возглас.

– Браво, вам хватило меньше минуты! – и Анжела захлопала в ладоши.

– Командир, ты поменьше крути головой в мою сторону, а то мы разобьемся к чертовой матери – гололед все-таки, – заметил Александров.

– Да я буду последним человеком, если угроблю самого Бориса Александрова, – ответил водитель.

После чего попросил:

– Борис, если вам не трудно – откройте, пожалуйста, бардачок и поставьте автограф на моем маршрутном листе. Покажу завтра ребятам, они с ума сойдут.

Александров так и сделал: нашел в бардачке упомянутый лист, а также авторучку и поставил свою размашистую подпись.

– А у меня автограф взять не хотите? – вновь подала голос Анжела.

– А вы кто будете? – поинтересовался таксист.

– Я актриса Ольга Науменко. «Иронию судьбы» смотрели?

– Брошенка? – сразу догадался водитель.

– Она самая.

– Девушка шутит, – вмешался в их разговор Александров, разоблачив свою спутницу. И повернувшись к Анжеле: – А вы еще и аферистка.

– Просто я никогда не раздавала автографов – захотелось попробовать, – пожала плечами девушка и снова отвернулась к окну.

Вскоре они подъехали к дому № 3 на проспекте Ленина. Александров расплатился с таксистом и они с Анжелой вошли в плохо освещенный подъезд кирпичной пятиэтажки.

– Никогда бы не подумала, что олимпийские чемпионы живут в таких условиях.

– Здесь живет моя мама, – коротко ответил хоккеист. – Кстати, зовут ее Александра Михайловна.

Мамой Александрова оказалась миловидная, невысокого роста женщина, которая вышла на их звонок в цветастом фартуке – оказалось, она перед этим мыла посуду на кухне. Увидев сына, мать всплеснула руками и произнесла лишь одно слово: «Борька!» После чего расплакалась.

– Мам, ты чего? – сын обнял женщину за плечи.

И тут же осекся, увидев на тумбочке в коридоре газету «Советский спорт» со статьей «Удар в спину». Взяв ее в руки, хоккеист ушел на кухню, где, судя по шуму, выбросил газету в мусорное ведро. После чего снова появился в коридоре и спросил:

– Газету Алан принес? Кстати, как он?

– Уволился, сидит теперь дома, – коротко ответила мать. После чего задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:

– А это кто с тобой, сынок?

– Туристка, – без тени иронии на лице ответил Александров. – Приехала в наш город на экскурсию, а я вызвался быть ее гидом. Так что ты, мам, ничего такого не думай. Сделай нам чего-нибудь поесть, а потом мы ляжем: Анжела в гостиной, а я на кухне, на раскладушке.

И так уверенно он это сказал, что мать не стала больше ни о чем его расспрашивать – даже про жену сына, которая должна была вот-вот родить, не обмолвилась ни словом, прекрасно осведомленная о том, что в молодой семье не все ладно. Причем догадывалась, что эти нелады вызваны больше характером ее сына, чем поведением родителей невестки, которые были людьми известными и особенно это касалось тестя – знаменитого советского киноактера Николая Апанасовича Кучкова, которого мать Александрова обожала с детства. И вот угораздило же ее сына стать этому человеку зятем! Когда Александра Михайловна об этом узнала, она сразу поняла – ничего хорошего из этой женитьбы не выйдет. Получилось, как в воду глядела.

10 февраля 1977 года, четверг, Усть-Каменогорск, квартира Александровых

Александров проснулся утром от голосов, доносившихся в приоткрытую дверь кухни из гостиной. Прислушавшись, он понял, что это разговаривают его мама и Анжела. Мать хоккеиста рассказывала гостье о детстве своего сына, попутно показывая ей фотографии из семейного альбома, где были запечатлены этапы хоккейного пути юного Бориса Александрова:

– Борьку с пяти лет отец поставил на коньки. Хоккей в те годы был очень популярен и чуть ли не в каждом дворе дети гоняли шайбу. Ведь наш Усть-Каменогорск считается родиной казахстанского хоккея. Я помню, как отец вырезал Борису щитки из валенок и сам сколачивал ребятне деревянные ворота, обтягивая их рыболовной сетью. Мальчишки намазывали руки гусиным жиром и даже обматывали газетами, чтобы не было обморожений – играли-то на открытом воздухе с утра до позднего вечера. Вот видите, на этой фотографии Борис как раз играет на нашей старой дворовой площадке.

Было слышно, как шелестят страницы в семейном альбоме и мерно тикают ходики на стене. И над всем этим витал ровный голос матери, которая продолжала свой рассказ:

– Все мальчишки мечтали попасть в состав нашего усть-каменогорского «Торпедо», которое еще в 57-м году заняло второе место в чемпионате Казахстана. И нашему Борьке повезло – он попал в юношеский состав еще школьником, в команду «Спутник-4» под руководством Юрия Тархина. Вот он на фотографии с мальчишками.

А здесь Борьке 12 лет. Их команда в тот год выиграла сразу несколько турниров на призы газеты «Пионерская правда» – первенство города, области и республики в придачу. Они тогда завоевали право представлять Казахскую ССР на турнире «Золотая шайба» в Воскресенске. Правда, занять призовое место им не удалось, но их команду признали самой техничной на турнире. И особенно поразил всех наш Борис. Вот он на фотографии – маленький, щупленький, откуда только силы брались. Но характер у него был взрывной.

– Уже тогда? – спросила Анжела.

– Его отец любил приговаривать: «Я вспыльчивый, но отходчивый». Вот и сын такой же. Но отец его сильно баловал, в отличие от нашей дочери. На дворовой площадке детишкам даже конфеты раздавал, если те точный пас Борьке в игре отдавали. За это детишки нашего сына «Гаденышем» прозвали, а потом и вовсе «Пупом» нарекли – за то, что он всегда хотел, чтобы вся игра через него шла. Но как же иначе, если Борька и в самом деле в хоккей лучше всех играл? Я вот в этой игре мало что смыслю, но иногда сама удивлялась тому, как ему легко удается с шайбой управляться – она будто привязанная к его клюшке. Поэтому его и в хоккейную секцию сразу взяли. А отец и туда стал наведываться. И там все время с тренерами ругался, считая, что они несправедливы к сыну. Чтобы мальчик не делал, отец его всегда оправдывал. Вот Борька нос все сильнее и задирал. И дозадирались оба – сына из секции отчислили. Потому что какому тренеру охота слышать пьяные окрики отца с трибуны? Так Гордеич знаете, что заявил на это? Дескать, сам воспитаю из Борьки хоккеиста. Я ему тогда сказала: уйми свою гордыню, приведи Борьку обратно, а сам на тренировки не ходи. Но он не послушался. А что в итоге получилось? Три месяца он промучился, после чего пошел к тренеру и попросил его принять сына обратно. И тот, душа-человек, согласился. Правда, взял с отца расписку, что тот никогда не будет приходить на тренировки. А то ведь до этого его там иначе, как «хромым чертом», не называли.

– Почему хромым?

– Так воевал он. Перед самой войной его призвали на флот. Летом сорок второго получил первое ранение, потом второе – более тяжелое. Два года пролежал в госпиталях, перенес четыре сложнейшие операции и домой возвратился без ноги – на мине подорвался. На гимнастерке – орден Красной звезды, несколько медалей. Он вообще-то добрым был, но уж больно вспыльчивый. Борис в него пошел.

– Почему был?

– Умер Виктор Гердеевич четыре года назад. Бориса тогда как раз в ЦСКА взяли, выставили на первый турнир. А у отца как раз в это время рак диагностировали. Так он написал армейским начальникам, чтобы те ничего не рассказывали Борису – чтобы тот от хоккея не отвлекался. Борис о смерти отца узнал уже после турнира. Так убивался…

Лежа на раскладушке и слушая рассказ матери, Александров мысленно перенесся в свое прошлое.

Ретроспекция. 1960-е годы, Усть-Каменогорск

Борис проснулся ночью от какого-то шума во дворе. Откинув одеяло, он облокотился на подоконник и выглянул в окно. При свете одинокого фонаря мальчик ясно разглядел силуэт человека, который шел с ведром на их площадку, где они гоняли в хоккей и где чуть позже будет возведена настоящая хоккейная «коробка». А пока ее не было, детям приходилось гонять шайбу на утрамбованном снегом пятачке. По тому, как шел человек – а он хромал на одну ногу – Борис понял, что это не кто иной, как его отец. Осторожно вылив из ведра воду на снежный настил площадки, отец взял в руки дощечку и стал выравнивать залитое водой место, стараясь сделать его как можно гладким. «Да это он нам каток заливает!» – догадался Борис. Отец давно хотел это сделать, чтобы его сын с товарищами смогли играть в хоккей не в валенках, а на настоящих коньках.