25
Родственники

Гражданские войны дело жестокое. По этому критерию они превосходят войны обыкновенные, то есть межгосударственные. Хотя вторые не остаются в долгу, иногда они выдают трупы порциями, недоступными хаотичному импульсу разбушевавшегося народа. И тем не менее по жестокости они все же отстают. В чем тут дело? Войны с внешними врагами – дело навязанное. Для тех, кто напал, – властью, для защищающихся еще и необходимостью выживать. Критерии, дающие не слишком большой разгон для личностных посылов. К тому же межгосударственные войны подразумевают жесткую дисциплину, изгаляться слишком долго времени и сил не хватает. Ну а гражданская разборка – простор для самовыражения.

Однако не все об этом догадываются. Например, захваченный Германом «язык» этого не понимал. И потому взяли они его вовсе без проблем. Может, он «купился» на белую кожу и европейскую внешность захватчиков? Может, даже обрадовался, что попал к своим? Ну так это был рассчитанный загодя трюк. Не стоит вникать в психологию жертвы – это мешает делу, но на месте «пилота» платформы Герман бы застрелился сразу после падения. Разумеется, он обладал знаниями, малоизвестными пленному – он воевал в этом городе уже не первую неделю. Время первичного гуманизма, когда тюрьмы брались без выстрела, кончилось. Теперь наступающая сторона жаждала произвести неадекватное замещение – отсутствие тактической сметки она надеялась заменить запугиванием, то есть разновидностью информационного противоборства. В этом ей сильно помогали все еще не закрытые, падкие до сенсаций СМИ. Правда, после того как десяток любопытствующих любителей жареного сами накрутились на жернова, прыть корреспондентов несколько поубавилась, но на нет все-таки не сошла.

И вот теперь в эти жернова угодил американский рейнджер. Он явно не понимал всю неумолимость и подлость войны. Может, его кто-то запутал, довел устаревшие сведения о Женевской конвенции? О том, как надобно теоретически правильно обходиться с пленными? Все возможно, однако тот, кто нарассказывал про эти исторические казусы, сыграл с военным плохую шутку. Герман Минаков и его компания служили афроамериканцам, ныне снова гордо именующимся неграми, вполне честно: ведь те все-таки освободили их из застенок. Потому пойманный янки имел значение только как источник информации, но вовсе не как живое разумное существо.

Именно в качестве первого он принес отряду разведчиков некоторые дивиденды. Теперь «черным детям саванны» можно было со всей честностью довести, что с севера штата в сторону города выдвигается мотопехотная дивизия Национальной гвардии, а пролетающие тут и там платформы – это нечто в виде передового дозора.

– Что они сделают, когда выйдут на предусмотренную позицию, как по-вашему? – спросил бывший наемник солдат Кисленко. Он спросил об этом лейтенанта Минакова, а не пленного, ибо тот не относился к офицерскому составу и смутно представлял действия своей дивизии наперед.

– Если у них решительные командиры и к тому же в нужный момент будет поддержка с воздуха, то я не завидую «черным детям», да и всем прочим «племенам». Знаешь, Захар Осипович, ведая реальное положение дел здесь, я бы, на месте гвардейских начальников, даже особо бы не разворачивался, а так бы и прошел город в режиме встречного боя.

– Короче, ничего хорошего ждать не следует, да, командир?

– То, что я сказал, – теория. Я очень не уверен именно в факторе решительности с их стороны. К тому же, разве у нас есть выбор? Куда мы денемся в этой чужой стране?

– Что, придется умирать за негров?

– Пока еще поживем и увидим, – успокоил подчиненного Минаков.

Ну а пленного расстреляли. Вероятно, тут действовала расовая солидарность, ибо никто в отряде не возразил. В том плане, что передать «пилота» вверх по инстанции значило обречь его на познание жестокости гражданской войны на следующем уровне – это было лишнее, несовместимое с жизнью знание. Ну а выпустить было тем более невозможно: не хватало, чтобы «северяне» узнали о спецгруппе белых, служащей южанам.

Кто знал, что это событие переполнит некую чашу?

26
Удар по окрестностям

Кстати, что там у нас будет значиться целями помимо Сан-Бернардино? Города вообще? Это слишком широко, слишком размазано. Похоже на обычную террористическую манию или призывы «Назад к Природе!». Ведь Сан-Бернардино просто не повезло, что именно там подросли, превосходно себя чувствуя, мальчики, любящие времяпрепровождение с острыми ощущениями. Точнее, такие мальчики имеются во многих местах, но именно эти любители садизма забрались в дом Рекса Петтита.

Итак, что же все-таки является рассадниками заразы, захлестнувшей пригороды? Где стажируются, накапливают опыт и злобу ребятушки из Сан-Бернардино? Где они проходят школу садизма, обучаются получать удовольствие от чужой боли?

Такие места есть. Это тюрьмы. Именно там, в достаточно комфортных условиях, накапливают силы и опыт те, кто приходит потом в пригороды. Или не приходит сам, но рассказывает молодым неоперившимся подонкам, как запросто можно делать все, что захочешь, и в крайнем случае получать пару-тройку лет тесного общения с себе подобными для совместного планирования дальнейшей судьбы.

И значит, цели есть. Дело за малым. Координатная привязка, мелкозернистые и цифровые спутниковые фото. Ну, еще запрос через компьютерную сеть. Вот в этом случае не через корабельного монстра. Он если и войдет в контакт с Новым Интернетом, то только через всю цепочку электронно-штабного братства. Там могут насторожиться, начать выяснять, для чего и как. Потому через собственный, прихваченный из квартиры, домашний.

И кстати, о запросе.

«Извиняюсь, а где у нас, собственно, расположены ближайшие, и не слишком, исправительные учреждения?»

Это, естественно, в более сжатой форме, через поисковую систему.

«Так, а точнее? Ага, ага. Так, а еще более? Нельзя? Требуется допуск юстиции или коллегии адвокатов? Ага. Пять сек».

Ну что ж, допуска у нас нет. Но есть почти точное – километр-два разница – расположение на карте, а следовательно, и на суше планеты Земля. Берем в руки огромную, хитро свернутую в тысячу складок карту… Точнее, сканируем мониторный провал в виртуальность. Ищем приметы интересующих объектов. И без всякого опыта комиссара Мегрэ ясно какие. Сложно только в первом случае, потом по накатанному. Скопление полицейских машин, ворота, охрана; на ночных снимках сияние огней и безлюдье, исключая ту же охрану. В общем, проводим большую аналитическую работу. Однако против нас, как и ранее, воюет время. А потому нет минут на уточнение, перепроверку и прочее. Может, где-то будет ошибочка. Прихлопнем вместо исправительного учреждения – управление местной полиции. Что ж теперь? В сущности ведь по делу. Где были копы, пока резвый молодняк с Сан-Бернардино развлекался в Сан-Диего? Или, может, они их уже арестовали? И сейчас осторожненько журят на скамье подсудимых, а адвокаты шлют по инстанции петиции насчет жестокого обращения с малолетними? Может быть. Только вот когда они показывали прыть в спальне дочери, рядом почему-то не мельтешили адвокаты – прятались где-то по судебным палатам. А значит… В общем, один-два промаха, точнее попадания не туда, не помешают общему ракетному делу.

Ну что ж, время! В готовности тридцать два «томагавка». Наверное, хватит искушать судьбу. В любой момент кто-то из вахтенных может насторожиться. Нам и так повезло, что это не эсминец класса «Арлей Бёрк» самого первого поколения. У того автоматизация не доведена до столь высокой ступени. Там бы никак не получилось произвести запуски из одного места. Потребовался бы сговор. Но условия для мятежей и революций еще не созрели. Мы опережаем время. Точнее, отстаем. Надо было нанести удар по Сан-Бернардино гораздо, гораздо раньше. До того как…

27
Родственники

– Герман Всеволодович, к нам гости, – доложил техник отряда Кошкарев.

– Знаю, Феликс Маркович, я давно наблюдаю его на экране.

– Чего это он один? Может, какой-нибудь совсекретный приказ?

– Думаете, научились наконец? Перестали пользоваться своей допотопной связью?

– А кто знает? Говорят, и обезьяну можно научить.

– Смотри, Феликс, не ляпни это при наших милых союзниках. Такого сравнения они не потерпят.

– А почему, собственно? В смысле, что особо обидного? Редкий зверь. Водится только в зоопарках.

– Я, Феликс Маркович, в палеонтологиях не магистр, однако уверен, что когда предков наших «детей саванны» вывозили в Америку в качестве живого товара, всяческие мартышки еще скакали по лесам в диком виде, тогда это была не редкость. Черт, наш гость прется напролом. Прямо-таки бежит. Как бы не проскочил мимо нашего укрытия. Ну-ка, товарищ Феликс, сделай милость, встреть гостя.

Гость оказался прямо-таки неожиданный.

– Какими судьбами вы тут, брат наш Великий Бенин? – спросил Минаков, разглядывая раннюю пташку. – Да на вас лица нет.

Гость и правда был бледен. До сего момента Герман считал, что чернокожим это не свойствено.

– Брат Герман, еле-еле вас отыскал.

– Так что все-таки стряслось, брат Бенин?

– Беда, брат Минаков, беда!

– Успокойся, брат. На вот, хлебни водички.

– Спасибо. Так вот, ты помнишь, брат Герман Минаков, брата Герхарда Сомали?

– Э-э… Честно говоря, смутно, брат Великий Бенин.

– Ну так вот… И кстати, брат Герман, вы ведь оказались со мной не до конца откровенны, правда?

– Насчет чего? Дело в этом пехотинце летающем, что ли? Не спорю, брат, тут мои ребята – «белые дети саванны» – несколько увлеклись. Перестарались. Стрельнули его со злобы досрочно. Надо, надо было бы, конечно, доставить его для подтверждения информации к вам, но…

– Да речь не только об этом янки, брат Минаков.

– Не только?

– Он, разумеется, тоже сыграл не в вашу пользу.

– Что, разве данные о дивизии Национальной гвардии неправильны? Мы ведь еще…

– Не в дивизии дело, брат, – Великий Бенин поник головой. – Вы же меня обманули насчет своего прошлого, так?

– Прошлого?

– Да, прошлого! Вы ведь утверждали, что вы герои, бойцы за права негров, так?

– Мы утверждали? – Герман несколько потерялся. – Вы же сами так говорили, так что…

– В общем, брат Герхард Сомали оказался умнее всех. Он хорошо и быстро читает. И еще умеет пользоваться «компом». Словом, он прочел протоколы ваших допросов. Наши вожди читают не так быстро. Но он еще сумел найти видеоматериалы. Ну и…

– Что? – теперь побледнел Минаков, наступила его очередь.

– Не знаю, чем вас там травили. Но «журчите» вы там просто как ручейки, – Бенин внимательно глянул Герману в глаза. – Оказывается, вы истребляли бушменов и еще какие-то племена наших братьев, да? Получается, вы уничтожали нашу расу?

Русский лейтенант начал припоминать, стоит ли его лежащий поблизости пистолет-пулемет «интердинамик КП-99» на предохранителе. Если нет, то была возможность что-то успеть.

– Я вижу, это все-таки правда, брат Герман, – добавил чернокожий с укором. – А ведь я вам так верил.