Поднялся на две ступеньки и заглянул в трейлер. В глубине рассмотрел кровать и два матраса на полу, кухонный уголок сиял чистотой, у двери в санузел стояло несколько завязанных пластиковых пакетов. Паоло не ожидал, что в трейлере будет порядок. Он прислонился спиной к обшарпанной стене, вытащил телефон и стер сообщение, отправленное Виоле: «Удалить у всех». И вздохнул с облегчением.

– ПАОЛО!

Услышав голос Виолы, он выскочил из трейлера. Он вернулся к ней в полной уверенности, что вся цыганская команда уже в полном сборе. Но увидел только Виолу, которая что-то шептала на ухо ребенку, а тот упрямо продолжал складывать камешки в банку, как будто она разговаривала не с ним.

– Милая, что ты делаешь? – спросил у нее Паоло. Милая – сказало его сердце.

Виола подбежала к нему и открыла ладонь: на ней лежала машинка Элиа, когда-то принадлежавшая Паоло, теперь у нее не хватало дверцы и колес.

– Смотри, – произнесла Виола, и в голосе ее зазвучали жесткие металлические нотки, такие же как после аварии, когда она с усилием произносила слова. – Пойдем в полицию.

– Нельзя. Как мне еще тебе объяснить? – Паоло повернулся к мальчику и показал ему игрушку: – Где ты это взял?

Малыш посмотрел ему в глаза. Паоло заметил у него на шее звездочку, нарисованную шариковой ручкой.

– Моя! – твердо сказал мальчик, в мгновенье ока выхватил машинку из рук Паоло и спрятал в карман на животе.

– Отдай! – приказал Паоло, но ребенок затряс головой и съежился, защищая всем телом свое сокровище.

– Эй, мальчик, немедленно верни машинку! – потребовал Паоло, и его громкий окрик раскатился по пустынной парковке.

– Успокойся, – сказала Виола, – он ведь совсем маленький, разве ты не видишь?

И правда, малыш был лишь немногим старше Элиа и все-таки послушно сидел на месте, хоть был совсем один. Она погладила его по голове:

– Как тебя зовут?

Мальчик сжался в клубок, превратившись в неприступную крепость.

– Послушай, эта машинка… Мы думаем, что это машинка нашего сына, мы его оставили в парке. Он такой же маленький мальчик, как и ты, только волосы у него светлые, его зовут Элиа. Ты его не видел?

Еще не договорив, Виола заметила маленького пластикового ангелочка, валявшегося на земле среди других вещиц. Одно крыло у него было оторвано, а лицо полностью стерлось.

Ребенок покачал головой, не разжимая плеч.

– Что здесь происходит? Что, на хрен, здесь происходит?! – закричала внезапно появившаяся девушка в камуфляжной куртке, старшая из цыганских детей.

Ребенок проворно, словно обезьянка, вскарабкался к ней на руки. Скорость, с которой он это проделал, была просто невероятной. Они, словно призраки, за долю секунды влетели в дверь трейлера, потом так же быстро очутились за спиной у Паоло, как будто для них не существовало пространства.

– Мы нашли машинку нашего сына, ту самую, которой играл твой братик, – объяснил Паоло, стараясь не повышать голос и переглянувшись с Виолой.

Цыганка хмыкнула.

– Это моя дочь, – спокойно возразила она. – И что дальше?

Видимость обманчива.

– В общем, ничего особенного, – продолжал Паоло, – но эта вещь очень ценна для нас, мы хотели бы ее забрать.

– Игрушечная машинка – ценная вещь? – удивилась она и взъерошила короткие волосы малышки.

– Да, – подтвердил Паоло.

Цыганка оценивающе посмотрела на него, в ее взгляде сквозило презрение. Суровый быт, злобные взгляды людей, шопинг на помойках приучили ее быть настороже, уметь защищаться, нападать первой, чтобы предупредить вторжение в ее жизненное пространство.

– А ты помнишь моего сына?

– Блондина?

– Точно, – вмешался Паоло. – Это он.

– Хммм… И что из этого?

– Ты его сегодня видела?

Цыганка ничего не ответила. Прижав дочку к себе, она механически покачивала ее в ритме блюза.

– Где твоя мать?

Виола говорила вкрадчиво, в отличие от Паоло.

– Какого хрена? Что вам от меня надо?

– Ничего, – ответила Виола.

Цыганка подошла к ней, положила руку на плечо, потрогала воротник.

– Красивое пальто, – прошептала она, и рука ее соскользнула вниз.

Виола отступила на шаг: такой близкий контакт стал для нее неожиданностью. Девушка повертела в руке машинку, рассмотрела ее и бросила Виоле: «Держи!» Развернулась, влетела в трейлер и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Паоло взял Виолу за руку и потащил прочь:

– Пойдем.

– Куда?

– Искать Элиа, куда же еще.

– Мы можем сходить к другому трейлеру, который стоит в начале виале Тициано, может, мать там.

– Вперед.

Однако Виола не сдвинулась с места, она продолжала рассматривать предметы, разбросанные на асфальте. Вид у нее был растерянный. Она ткнула кончиком ботинка в пластикового ангелочка.

– Этот ангел ни о чем тебе не напоминает?

– Это игрушка Элиа?

– Нет-нет, но мне кажется, я где-то ее уже видела.

Они взялись за руки, переплетя пальцы, и Паоло потащил ее за собой через парковку, потом вдоль стадиона, похожего на брошенный инопланетный корабль из бетона. Все это было построено в шестидесятые годы к Олимпиаде и в конце концов пришло в запустение. Позже среди этих строений возникли новые центры притяжения, бастионы архитектоники, но и они постепенно растеряли свой блеск, серый смог обезличил постройки, годы стерли остатки различий, и теперь казалось, что все объекты появились здесь одновременно. На стадион Фламинио никто не ходил, и его место занял Аудиториум. Даже цыганские дома на колесах казались естественными элементами этого квартала – всего их было четыре, а еще один, пятый, сгорел на парковке, и от него остался только железный остов. Виола не заметила пожара, не помнила, когда он произошел, а потому встревожилась, стала гадать, отчего это могло случиться и только ли дело в разборках между цыганами.

– Нужно позвонить в полицию, – заявила она.

– Опять ты за свое! Мы не можем. Что тут непонятного? – проворчал Паоло и высвободил руку: у него в кармане без конца вибрировал на беззвучке мобильный телефон. – Алло! – сказал он в трубку и прошел на несколько шагов вперед; он всегда старался скрыться, уйти подальше, когда ему звонили, и это бесило Виолу.

– Куда ты пропал? – раздался прерывистый голос Марганти: связь была неустойчивой.

– Это ты куда пропал? Я тебе все утро звонил, – сердито откликнулся Паоло.

– Я был на заводе. Там сигнал не ловит. А сейчас я в офисе, ты тоже должен приехать.

– Джулио, я не могу.

– Что значит «не могу»? Паоло, не валяй дурака, тебе нужно вернуться. Гримальди меня уже замучил вопросами, Папа в офисе, он о тебе спрашивал, хочет с тобой поговорить.

– Этторе Папа?

– Кто же еще? А ты подумал, папа Франциск?

Паоло весь похолодел, обернулся и не увидел Виолы, она мчалась куда-то быстрым шагом метрах в пятидесяти от него в распахнутом пальто, которое касалось земли.

– Я тебе перезвоню, – буркнул Паоло в трубку и сунул телефон в карман. – Виола, Виола, подожди! – прокричал он, но она все так же решительно уходила дальше. Он пустился за ней бежать, догнал ее и спросил: – Ты куда?

– К трейлеру, – бросила она, встала как вкопанная и молитвенно сложила руки. – Тебе кажется, сейчас самое время отвечать на звонки из офиса? Может, все-таки остановишься? Хотя бы сейчас. Почему ты так себя ведешь?

– Да знаю я, Виола, но ситуация сейчас напряженная, у нас неприятности, я не могу просто взять и исчезнуть.

– Да что ты говоришь? У нас, черт побери, все время неприятности!

Облако уползало вдаль, наполняя воздух ядовитыми частицами. Каждый раз, когда Виола повышала голос, он замолкал.

Когда-то все было по-другому, он считал, что вполне естественно давать ей отпор, ему это нравилось. Все четко работало, пока они любили друг друга. Потом, когда они решили зачать Элиа, она потихоньку начала меняться, копила обиды и разом их выплескивала и во всех ошибках и проблемах отныне был виноват только Паоло. Однако он убедил себя, что все эти ссоры, эти ужасные слова и оскорбления сразу исчезнут, как только у них все получится. Но все осталось как было, она наконец забеременела, а они по-прежнему друг друга ненавидели – сознательно, неудержимо, неодолимо. Появление Доры только все усложнило. В ее обществе Виола хоть ненадолго обретала покой, зато Паоло стал нередко впадать в ярость. Все, чем они должны были делиться друг с другом, она обсуждала с этой женщиной, этой лесбиянкой, вампиршей, которая высасывала из Виолы любовь, но не помогала навести порядок в голове. За месяц до несчастного случая Паоло не сдержался и дал Виоле пощечину. В середине гостиной обычно горела только лампа под абажуром – как будто в полумраке гнев мог рассеяться. Однажды вечером она где-то болталась с Дорой, потом украдкой вернулась домой, а он ждал ее, сидя в углу дивана, измученный ожиданием и ревностью.

Рука поднялась сама собой. Он ударил Виолу раскрытой ладонью прямо по лицу, влепил ей звонкую пощечину, она этого не ожидала, и голова ее резко мотнулась в сторону. Она обхватила руками живот, но не двинулась с места. Потом отступила назад. И плюнула на пол.

После того как она попала под машину, врачи посоветовали им не позволять ей двигаться, следить, чтобы у нее не повышалось давление и чтобы она не испытывала никаких неприятностей – ни эмоционального, ни физического дискомфорта.

Паоло пресекал любые споры, чего бы они ни касались, смягчал нервозность, не вступая в пререкания и поддерживая эмоциональную стерильность. Виола сознавала, что с ней обращаются как с больной, всегда и во всем соглашаются и что это мешает им обмениваться мыслями и чувствами, выключает любовь, словно свет на тумбочке. В первые месяцы их романа между ними существовало некое энергетическое поле, оно порождало дух соперничества (кто больше пробежал, больше выпил, кто лучше сыграл в теннис), вызывало мелкие ссоры и любовные перепалки; иногда после партии в Trivial Pursuit стол с грохотом опрокидывался, начиналась бурная стычка и бойцы искали примирения в сексе с позами доминирования и покорности, жесткими захватами и укусами (Виоле доставались законные трофеи – черно-фиолетовые пятна на ягодицах, на внутренней поверхности бедер и на шее). Они сражались под одеялом с изрядным воинским пылом, демонстрируя агрессивность и состязательность, держа друг друга в постоянном напряжении, и это укрепляло их отношения. Они рассыпались, когда Виола поправлялась после аварии, и в последние месяцы от них осталась только взаимная нетерпимость.

Выздоровела ли она на самом деле?

Паоло каждый день задавал себе этот вопрос, потому что знал: многое от нее пока ускользает, ее память стала избирательной и удерживает только то, что хочет, что способна выдержать. И сейчас ему хотелось кричать, задрав голову к небу: «Мы с тобой по уши в дерьме, а ты только и делаешь, что упрекаешь меня. Но это не я, а ты, не соизволив задержаться ни на секунду, ушла заниматься йогой, это ты воображаешь, будто в жизни все достается даром, будто ты совершаешь титанический труд, болтая с подружкой на диване и рассказывая о том, как трудно растить ребенка, это ты целыми днями думаешь только о себе, ни на что больше не отвлекаясь. Ты, которая уже больше не ты…»

Если бы память Виолы уцелела, что с ними стало бы?

– Боже мой! – прокричала она, ощупывая карманы, шаря руками в сумке, и обернулась к парковке. – Боже мой! Цыганка украла у меня мобильник, когда подходила, чтобы отдать машинку.

– Успокойся, это не важно, ничего не случилось, как только выберемся из этого ада, мы его выкупим.

– Там вся моя жизнь! – Она согнулась и уперлась руками в колени, судорожно втягивая воздух и безуспешно пытаясь глубоко вдохнуть.

Паоло попытался ей помочь – положил руку на спину и, полный сочувствия, начал поглаживать ее круговыми движениями. Он слышал, как она в слезах повторяла:

– Там все фотографии Элиа, понимаешь? Если мы не найдем его, значит, я потеряла все. Я снова потеряла память.

– Не будем сейчас об этом. Виола, давай искать Элиа. Надо собраться. Подумаешь – вытащили телефон!

– Да при чем здесь телефон? Там хранятся мои воспоминания. Ты хоть понимаешь?

– Виола, воспоминания – в голове, а не в мобильнике, – проговорил он и тут же пожалел об этом.

– Хорошо тебе говорить, не тебя же сбил внедорожник. Знаешь, что это такое…

– Да, знаю, извини. – Он крепко обнял ее за плечи. – Я не это хотел сказать. Я имел в виду, что мы должны, ни на что не отвлекаясь, искать Элиа, и больше ничего.

– Паоло, а если мы его не найдем?

– Не время жалеть себя, сейчас не самый подходящий для этого момент. Не может быть, чтобы мы его не нашли, пойдем, нам пора. Я не сомневаюсь, что твой психотерапевт назвал бы это агрессивной мыслью. Представляя себе ужасный исход, ты не пытаешься предотвратить его, а скорее признаёшься в том, что его желаешь. Ты что, действительно этого хочешь? Чтобы Элиа потерялся, и тогда ты станешь свободной, да?

Виола взглянула на него исподлобья. Вытерла слезы, взяла себя в руки, заново подобрала волосы и, с трудом переставляя ноги, пошла за Паоло. Они вместе направились к следующему трейлеру. Его слова причинили ей боль. Еще недавно она ощущала вербальную агрессию как удар ножом в живот, теперь это перешло в голову: в ней зажигалась ослепительно-яркая лампа острой боли, которая мгновенно гасла, и на Виолу наваливалась мигрень, темнота. Она чуть заметно дрожала, и он обнял ее за плечи как-то по-дружески, по-мужски. Они двинулись вперед коротким шагом, постепенно набирая скорость.

– Добрый день. Как дела? – окликнул их сторож летнего кинотеатра у церкви на виале Тициано, свидетель несчастного случая с Виолой.