Рим подарил новые впечатления, которые заставили нас забыть о событиях в Монтекатини. Колизей, фонтаны, виды археологических раскопок, короче, то, что видит любой турист, всё это было очень интересно . Мы с удовольствием фотографировали друг друга на фоне этих древностей. Внутрь Колизея мы входить не стали, что-то удержало нас от этого. Зато мы сфотографировались на его фоне с двумя ряжеными, которые изображали из себя римских солдат. Красные плащи, кожаные сандалии; фотография получилась замечательная. Выстояв огромную очередь, попали в Ватикан, посмотрели Сикстинскую капеллу, вернее её потолок. Потом просто бродили по Риму. Заглядывали в разные ресторанчики, магазины. Купили макароны в виде Колизея и мужского фаллоса. Отель, в котором мы остановились, был современным, удобным. В моём номере преобладали оранжевые и серые цвета , а в номере Саны – коричневые и сиреневые. Необычные сочетания. Внизу огромное кафе, шведский стол, но еда мне показалась невкусной. Ели в городе. Метро в Риме ещё более грязное, чем в Париже. Арендованным автомобилем Сана в городе не пользовался. Он оставил его на парковке возле отеля. Так прошла неделя. Потом мы отправились обратно в Венецию. Заехали в монастырь францисканцев, в крохотное государство Сан-Марино и оказались в небольшом прибрежном городке. Купались в Адриатическом море и потом в аэропорт Венеции и домой. Дом наш терпеливо нас дожидался, и радостно захлопал, забытой мною на веревке, яркой простыней, когда мы с Саной в пять утра открыли калитку. Я приготовила завтрак на скорую руку, мы перекусили и завалились спать в свою уютную крошечную спаленку, не распаковывая чемоданы.
Утро разбудило меня солнечными лучами. Они проникли сквозь кружево занавесок и украсили обои весёлыми , дрожащими солнечными пятнами. Проснуться рядом с любимым мужчиной, разве это не счастье? Я встала и на цыпочках, чтобы не разбудить Сану, прошла на кухню. В гостиной стояли чемоданы, но мне не хотелось ими заниматься. Я поставила в духовку творожную запеканку. Замороженный творог я нашла в морозилке. Разморозила, добавила изюм и яичный порошок. Вышла в сад. Собрала крошечный букетик бархатцев. Дома нашла подходящую вазочку, оранжевую , с золотым ободком. Поставила в вазочку бархатцы. Застелила стол свежей скатертью. Из духовки донёсся необыкновенно вкусный запах, я достала запеканку. Из спальни вышел Сана в новых итальянских трусах. Они были очень смешные. На них была фотография пениса Микеладжеловского Давида. Я купила их для Саны во Флоренции. Мы завтракали , сидя друг против друга. Молчали. Было очень хорошо. Такие минуты запоминаются надолго, на всю жизнь. Потом переместились в гостиную, разбирать чемоданы. Некоторые вещи я отправила в стирку. Что-то повесила в шкаф. Сувениры поставила в застеклённый шкафчик. Потом мы поехали в магазин, чтобы пополнить запасы продуктов. Набрали всякой всячины. Потом я готовила обед, а Сана грузил фотографии и видео, снятые в Италии, на комп. Вечером мы их рассматривали. На правой стороне лица Саны: на щеке и лбу есть несколько родинок. Вместе они образуют некое созвездие. Я целовала эти родинки-звёзды сначала по часовой стрелке, потом против. Потом, выйдя в сад, мы смотрели, как солнце садится за деревья. Тот закат был романтический. Лёгкие облачка, подсвеченные снизу теплым светом. Фотографий заката в интернете огромное множество. Но все закаты разные, как отпечатки пальцев человека. Потом мы вернулись в дом и отправились спать. Так прошёл один из наших счастливых дней. Ничего особенного, просто покой, солнце и уют.
Следующий день начался с неприятного события. Во дворе, между построек стояла маленькая клетка. Она осталась от прежних хозяев. В клетке прежде жили то ли кролики, то ли птицы. Она была небольшая, размером с тумбочку под телевизор. Я давно её хотела выбросить, но не доходили руки. Утром Сана обнаружил в ней большого, темно-серого, мертвого пуделя. Он лежал в клетке, занимая её полностью. Казалось, что он просто спал, но он был мёртв. Мы с Саной вспомнили, что видели этого пуделя возле дома, который , находился метрах в пятидесяти от нас, на противоположной стороне улицы. Вскоре мы нашли хозяев пуделя и сообщили им , что их пёс лежит мёртвый в нашем дворе. Мы боялись, что хозяева заподозрят нас в убийстве пуделя, но они сразу сказали, что ,видимо, собаку отравил их сосед, с которым они не ладили, и что пудель просто пришёл к нам умирать. Почему он выбрал именно наш двор, было непонятно. Пуделя вскоре забрали, но день был омрачен его смертью. У нас не было своей собаки. Сана был равнодушен к домашним животным. Но прежде у нас с мужем была собака. Она прожила с нами двенадцать лет. Звали её Макбет…, леди Макбет. Она была метиской среднего, чёрного, немецкого шпица. Красавица и умница, она была очень привязана к нам, и мы к ней тоже. У неё была особенность: она очень бурно реагировала на одну, единственную песню, " Мама, мама, что мы будем делать, мама, мама, как мы будем жить. У тебя нет теплого платочек, у меня нет, зимнего пальта.".Стоило кому-нибудь из нас запеть эту жалобную, сиротскую песню, как Макбет бросалась на грудь к поющему и начинала неистово облизывать ему лицо. Так трогала её эта песня. Теперь у меня не было ни мужа, ни собаки. Теперь у меня был только Сана, который прекрасно мог обойтись и без меня, а я без него обойтись не могла, он был мне нужен, как солнце.
Чтобы как-то поднять себе настроение, мы отправились с Саной в соседний городок. Посидели в ресторане. Когда Сана выпьет что-нибудь покрепче, то за руль сажусь я, но я очень не люблю водить машину. Домой мы вернулись, когда закат был в самом разгаре. Золотые облака были щедро рассыпаны по-над горизонтом, край неба был розовым, как клубника в молоке. Я постояла в саду, дождалась, пока солнце не скроется за горизонтом, потом пошла в дом. Сана одетый уснул на диване в гостиной, я пошла в нашу спаленку, почитала и уснула.
А на следующий день начался дождь. Дождь с большой буквы, потому что он шел десять дней, не переставая. Сана не любит дождь. Он из той страны, где всегда хорошая погода. Мы с Саной оказались, как на необитаемом острове. Дождь заставил нас закрыться дома и сидеть, не высовывая носа. Сначала мы занимались сексом, потом и это надоело. Мы сидели у камина, Сана подбрасывал дрова, а я лежала на диване и читала .Сана любит музыку. В его ноутбуке звучал его любимый Брайан Адамс. " Heaven". Звук дождя смешивался с песней, и от этого было грустно. Я не чувствую музыку, у меня почти нет слуха, я не умею петь, я просто люблю отдельные песни. Эта песня мне нравилась. Вообще мне нравилось все, что нравилось Сане, потому что я любила его. За окнами темными ветками трепетал на ветру , насквозь промокший, сад. Куда-то делись птицы. Что они делают во время дождя, где прячутся ? Сана стал раздражительным. Он ненавидит любое ограничение его свободы, и он не может подолгу общаться с одним и тем же человеком, в данном случае со мной. Он взял бутылку виски и спрятался от меня и дождя в ,так называемом, кабинете. Я оставила его в покое. Только иногда звала в гостиную, то пообедать, то поужинать. Запасы продуктов в холодильнике уже подходили к концу, когда дождь наконец закончился. Конечно, можно было и во время дождя съездить в магазин, но это бы разрушило иллюзию необитаемого острова. Мы поехали за продуктами, только когда кончился дождь. День был ясный, солнечный и даже жаркий. Через три часа все высохло так, как будто и не было дождя. Заполнили холодильник новыми запасами . Вечером Сана уехал в Москву и я осталась одна.
Одиночество – это сильная вещь. Оно может убить человека, может изуродовать, но может исцелить и возвеличить . В молодости одиночество было для меня пыткой, такой же ,как для японки маленькие туфельки, но вот нога изуродована, и японка может ходить только в этих крошечных туфельках. Так и мне , постепенно, одиночество стало необходимо. Я перестала от него страдать. Но я страдала от того, что боялась потерять Сану. В мою голову приходили самые ужасные мысли. Я представляла, как он изменяет мне. Эти мучительные миражи терзали мое сердце. Я начала плакать по вечерам. Он звонил мне каждый день, но всего один раз, ближе к вечеру. Я ждала этих звонков и только после звонка я засыпала. Но и ночью моя душа не знала покоя. Мне снились тревожные сны. Сны были разные, но суть их была одинакова. Я в них теряла Сану. Я пыталась догнать его , но он всегда куда-то исчезал. То уходил за угол дома, то пропадал за деревьями в лесу, то просто выходил в дверь. Я пыталась догнать его и не могла. Сны были тяжелые. Я рассказывала о них ему по телефону, но он говорил, что все это глупости, что это всего лишь сны, и не надо придавать им значение. Днем я занималась садом и домом, это отвлекало меня. Иногда я шила. Я люблю шить. Могу сшить себе что-нибудь из одежды. У меня был красивый белый хлопок с вышивкой на нем. Вышивка белыми нитками на белом же хлопке. Я сшила из него себе курточку с капюшоном. Получилось неплохо. Я знала, что Сана похвалит меня за это. Ему нравилось когда я занималась делами, свойственными женщине, домохозяйке.
Когда Сана отсутствовал , может быть от тоски, меня всегда тянуло в погреб, в ту самую , тайную комнатку. И в это его отсутствие, я не удержалась и спустилась туда. В комнатке все было по-прежнему. Подпорки надежно держали низкий потолок. Я села на скамеечку, прислонилась спиной к дощатой обшивке стенки. На мне было льняное, бежевое платье, очень простое, почти балахон. На ногах были кожаные сандалии. Я опять почувствовала привычное покалывание в районе пульса, опять в голову проник густой, теплый туман, и я уснула…или не уснула.
О проекте
О подписке