Прошу следовать указателям.

Я уже как будто сто лет был заперт в этой церкви…

Нет, все не так.

На самом деле все не так. Не заперт. Я сам забежал сюда, спасаясь от снарядов, что разрывались снаружи с не поддающейся логике частотой.

И уж конечно не сто лет. Чуть больше часа, как беспристрастно и жестоко свидетельствуют мои часы.

Чуть больше часа назад я оказался здесь. Где-то в этом злосчастном «здесь», где отовсюду летят разрушительные бомбы, стоит непереносимый грохот канонады, не замолкающий ни на секунду. Грохот настолько чудовищный, что уже через пару минут он превратился в нечто неизбежное и потому неважное, отойдя в сознании на задний план. Обожаю человеческий разум за всякие такие психологические штучки.

Я оказался «здесь» с ужасом осматривая совершенно пустую, на половину разрушенную улицу. Такие же улицы простирались и дальше, окутывая город облаком пыли, смрадом серы и страха. Я прижимал к ноге собаку, чтобы она вдруг не пустилась бежать куда глаза глядят, но Бублик пребывал в том состоянии паники, когда нога хозяина казалась самым безопасным местом. К сожалению, мне так не казалось, и я бешено озирался в поисках укрытия. Первым номером был выбран неприметный переулок слева. Стоило метнуться, в ту сторону полетел снаряд. Переулок со всеми уцелевшими постройками превратился в воронку из арматурного крошева. Бомбы сыпались сверху без разбора, без цели и даже без видимых усилий метателей. Я не слышал гула авиации, не видел откуда шла эта плотная картечь. Хотя небо, графитовая пурга над головой, и не предполагала возможности что-то рассмотреть. Только короткие вспышки выше крыш домов и летящие снаряды. Один из них подсказал, что двигаться нужно быстрее.

Мы с Бубликом поднялись. Я стряхнул с себя несколько листов бумаги. Бомба попала в дом, у которого мы прятались. Стена зияла огромной дырой, обнажая безрадостные внутренности. Наверное, архив, иначе почему я весь завален толстыми картонными папками, а вокруг как осенью кружатся желтые от времени листы. Грохот стал тише, но это потому что меня немного контузило. Новость так себе, но ощущения комфортнее. В относительной тишине я быстро огляделся и увидел церковь в самом конце улицы. Скорее всего, добраться до нее ни мне, ни Бублику не удастся. Наверное, эти снаряды не знали выражения, что молния дважды в одно дерево не бьет. Ежеминутно улица покрывалась все новыми воронками, углубляя старые. Что, боже мой, тут можно было так планомерно уничтожать, мне узнать не дано.

«Бублик» – собака внимательно посмотрела на меня. Я наклонился и говорил ему почти в самое ухо. Оглохли то все.

«Бублик, мы сейчас побежим. – Я уверенно показал на церковь. – Побежим туда. Понял? Лучше тебе начать говорить. Или кивать». Он хрюкнул. Сочтя ответ удовлетворительным, я дождался следующего снаряда и что есть мочи побежал. Собака подскакивала на ухабах где-то рядом. Три снаряда спустя, мы протиснулись в массивные двери, которые я поспешил плотно закрыть. Можно было и запереть. Уйти нам отсюда не удастся. Отсюда нам просто некуда идти.

Церковь казалась по-настоящему старой. В воздухе сохранился еле ощутимый аромат ладана и каких-то неизвестных благовоний. Все в ней было как обычно и все немного не так. Мы с Бубликом инстинктивно пригнулись и устало пошли по длинному нефу к алтарной части. Слева и справа колонны до потолка. Убранство аскетичное. На стенах, особенно в защищенных нишах еще сохранилась роспись, хотя большая часть осыпалась под натиском сотрясающих здание ударов.

Я проходил мимо, пытаясь убедить себя, что сценки на стенах мне знакомы. Но нет. Это было не так. Все было так и не так.

Хотя, я тот еще эксперт. Удивительная ирония, что именно церковь станет моим последним пристанищем. Как говорят, перед лицом смерти нет атеистов. Похоже на правду. Мое знакомство с религией больше культурологического свойства. Через архитектуру, фрески, живопись и так далее. По-другому как-то не сложилось. Я конечно, как полагается присутствовал за всю жизнь на дюжине религиозных мероприятий всякого рода: и на крестинах, и на венчаниях, и на прощаниях… Может быть проблема в этом, может быть стоило сходить просто так, без повода. Я чувствовал всегда в таких местах неловкость, неуместность и легкий зуд в области, ну знаете, естественных наук. Однако же, вот она, моя последняя обитель.

Бублик бодро семенил рядом. Я похвалил его и не отвлекаясь зашагал дальше. Проход местами был завален, но мы усердно пробирались в самое сердце храма. Я все силился понять, имеет ли он отношение к евангелистской мифологии или нет, просто чтобы занять мозг. Выходило не очень.

Я отпихнул с дороги какой-то деревянный столб и увидел низкую неудобную скамью в нише слева от амвона. Это было то, что нужно. Мы с Бубликом расчистили себе проход и я, наконец, уселся. Собака пристроилась рядом, с тоской озирая наш новый дом. В воздухе висела пыль от постоянно осыпающейся штукатурки и с улицы где, как и прежде громыхали снаряды. Я дал попить себе и собаке.

Бублик тяжело вздохнул и улегся, забившись как можно глубже под скамейку. Не описать, как мне хотелось сделать то же самое, но места там явно хватало только ему. Я тяжело вздохнул и улегся на скамейку. Так мы и лежали, вздрагивая при каждом падении снаряда. Потолок местами сохранил роспись, и я смотрел на группу нарядно одетых мужчин монголоидной наружности, приносящих дары (что-то морское судя по щупальцам) кому-то, чье изображение кануло в лету вместе с очередным взрывом. Для моего сознания картинка была совершенно парадоксальной, поэтому я улыбался. Улыбался даже когда начал невольно вспоминать, как попал сюда, в этот странный, страшный мир. Улыбался… Не долго, конечно. Группа мужчин откололась и низверглась, засыпав меня старой штукатуркой. Я все-таки сполз со скамьи, чтобы погладить собаку. Там и остался.

***

За две недели до ранее упомянутых событий.

Бублик гордо вышагивал рядом со мной. Он не так давно узнал команду «рядом» и стремился продемонстрировать это знание, как можно усерднее. В данный момент требовалось усердие совершенно иного свойства.

– Иди гулять, Бублик! Вон садик! – Я помахал в сторону садика. – Вот листья. – Куча только осыпавшихся, шуршащих листьев призывно переливалась всеми цветами ранней осени.

Собака стояла «рядом», ожидая от меня похвалы или толчка в нужном направлении. Я развернул его к листьям и легонько подпихнул.

– Иди, погуляй. Мне еще работать вечером.

Пес послушно засеменил к листьям, снова взглянул на меня и с чистой совестью плюхнулся на них пузом. Секунда, собака исчезла с головой.

Я удовлетворенно кивнул и закурил. Из кучи доносилось фырканье, похрюкивание и все прочие звуки – свидетели незамутненного собачьего счастья.

На часах половина седьмого вечера, вторник, пятнадцатое сентября. Москва. Двор пятиэтажки в районе Перово. Во дворе – курящий мужик тридцати двух лет. Высокий, скорее жилистый, чем спортивный, темноволосый, одет не броско (джинсы, кроссовки, темно-зеленая футболка с надписью на не нашем языке, ветровка темно-синяя, со светоотражающей полоской). Это из описаний очевидцев. Собака – французский бульдог (на самом деле – помесь французского и английского бульдогов), по кличке Бублик. Далее удалось установить, что хозяин Бублика – Николай Земцев, 61 квартира, второй этаж. Проживает один (с собакой), не общительный, хотя неизменно со всеми вежлив. Дверь если надо придержит, сумки до квартиры донесет. Разговоры особо не поддерживал, в жизни дома не участвовал, гостей не водил, по крайней мере, так, чтобы эти моменты кто-то запомнил. На работу не ходит, квартиру подарили родители.

Участковый потом выяснит, что догадки соседей не соответствовали истине. Квартиру купил сам, так же как жилье родителям в Москве и в Барселоне. На работу ходит не регулярно так как регулярно не требуется. В двадцать лет придумал какой-то стартап, продал китайцам. Разбогател. Живет скромно, копается в компьютерах. Участковый презрительно закатил глаза. Не женат. Кто-то из соседей вспомнил, что два года назад жил с девушкой. Довольно долго. Потом появилась собака.

Я конечно ни этого мнения соседей, ни об их относительной осведомленности, не знал. Стоял и курил, пока Бублик барахтался в куче листьев. Мимо проехала машина, в свете фар на куртке блеснула светоотражающая лента. Двор наполнился вечерней негой. Наверное, из-за нее я пока не решился переехать в новый дом, в новый район.

Это то чувство, когда летом стоишь в середине двора в окружении низких домов и высоких деревьев, а воздух, тоже низко стоящий, без дуновения ветерка, напоен терпким запахом пряной листвы или клевера. Из палисадника под окнами первого этажа на тебя пялится лебедь из шины, олень из шины и животное, которое Господь не стал создавать, а соседка создала. Из шины. Мимо проезжает машина, обдавая тебя выхлопными газами, но ты куришь, поэтому хуже не будет. Кто-то кричит что-то с балкона проходящим мимо школьникам, а кто-то сушит на перекладинах брусьев постельное белье. Оно трепещет на вдруг налетевшем ветру. Кто эти люди, которые в двадцать первом веке так сушат белье в центре Москвы…

Я поперхнулся дымом. Кажется, пора отсюда уезжать. Начинаю ностальгировать по тому, что происходит прямо сейчас. Дальше будет хуже. Дальше – одинокая старость, так как самой знойной соседке здесь – не меньше шестидесяти.

Я кинул бычок на асфальт и потушил. Как оказалось, попал прямо в новую рекламу. Яркой, кажется, светодиодной краской прямо под ногами была выведена изящная стрелка. Странно, что раньше я ее не заметил. Названия магазина или сайта не видно. Я смахнул в сторону несколько листьев, чтобы осмотреть рисунок полностью. Никаких надписей. Бублик носился по газону за чем-то незримым.

– Ко мне! – Собака вздрогнула, обернулась и довольная, посеменила к хозяину.

На траве, прямо там, где только что прошел Бублик, зажглась еще одна стрелка.

Я моргнул. Круто! Моя стрелка, под ногами, потускнела и почти исчезла. Я быстро наклонился, чтобы потрогать угасающую краску, но пигмент уже испарился.

– Бублик, вот круть! За мной.

Вместе мы подошли ко второй стрелке, на газоне. Она все еще ярко горела. Я снова наклонился и потер траву. На пальцах ничего не осталось. Казалось, по траве протянута светодиодная лента в виде стрелки. Но никакой ленты, конечно не было. Бублик обнюхал нашу находку и деловито пометил. От контакта с жидкостью ничего не произошло. В десяти метрах от нас, на асфальте, прямо под ногами местного сантехника, зажглась новая стрелка. Трава быстро тускнела. Бублик, воодушевленный новой игрой, понесся вперед.

– Ну-ка кышь! Кышь, крысенышь! – Сантехник замахал руками.

Бублик недоуменно посмотрел на его па, но стрелка была интереснее.

– Оставь собаку, Василий Петрович. – Я на всякий случай взял пса на поводок. – Он не к тебе прибежал. Вон стрелка под ногами светится, ему интересно.

Мужчина в недоумении уставился на асфальт. Он видел фантик, видел окурок. Стрелку – не видел.

В это время мы нашли, где засветилось продолжение рекламы и с энтузиазмом кинулись туда.

– Наркоманы, ема… – Сантехник сплюнул.

Участковому он про это не рассказал, потому что не вспомнил.

Некоторое время мы с Бубликом сопели, передвигаясь короткими перебежками от стрелки к стрелке. Пес принял игру и находил знаки иногда быстрее меня. Мы проскочили три соседних двора, широкую улицу с массивными, домами сталинской постройки и углубились на боковые улочки. Мне представлялось, мы движемся к какому-то новому ночному клубу, но вот, позади остался парк, еще несколько более или менее оживленных улиц и все. Дальше, я знал это по частым велосипедным прогулкам – ничего. Так бывает в Москве. Идешь по многолюдной, плотно застроенной аллее, сворачиваешь и оказываешься в тупике. В Перово так бывало вообще сплошь и рядом. То тупик, то железнодорожные пути, то промышленный район. Не улица, а целый район.

Я остановился. От дома мы отошли уже довольно далеко. Бублик немного хрипел от пробежки. Мое курящее сердце неестественно громко стучало. В десяти метрах спокойно горела, указывая на север, стрелка. Впереди тихая, некрасивая улица с шиномонтажами и тусклыми низкими зданиями с черными глазницами окон. Совершенно не хотелось туда идти. Если стрелки окажутся рекламой сход-развала, я прям убьюсь об стенку.

Собака села у моих ног. Несмотря на усталость ее маленькое тельце тряслось от любопытства, да, пожалуй, мое тоже. В моей размеренной жизни такие приключения – большая редкость. То есть понимаете, даже такие…

– Ладно, собака, только чтобы удовлетворить твое любопытство.

С новыми силами, мы быстро зашагали по стрелкам. Меня, собственно, больше всего занимал технический вопрос. Как, то есть, по какому принципу они загорались и как этот процесс был осуществлен на практике. Некоторое время я сотрудничал с крупным рекламным агентством и считал себя прямо-таки знатоком современных технических ухищрений в этой сфере. Но, на каждого знатока найдется умелец. Я перебрал все, от краски с видоизмененной молекулярной структурой до светящегося планктона. За этими суперидеями стоял главный вопрос – нафига!? Зачем так заморачиваться, если даже адресная рассылка по почтовым ящикам еще работает. Это, конечно, была прям интрига!

Мы шли по длинной, скучной улице. Машины здесь вечером почти не ездили. По обеим сторонам росли высокие крючковатые деревья, чья листва не сдавалась первым признакам осени. Густые зеленые кроны – шапки гулко шелестели, отлавливая редкие порывы ветра. Внизу было тепло, даже душновато. Может быть от пробежки, может быть от волнения, я чувствовал себя весьма неуютно. Необходимости бежать больше не было. Стрелки шли теперь густой цепочкой и упирались в ступени самого дальнего здания, какой-то складской или офисной конторы. В таком же здании я когда-то презентовал свой первый проект, который продал потом китайцам. Грустный дом изначально не понятного предназначения и оттого не имеющий никаких отличительных черт. В таких домах обязательно есть местная столовая, где почему-то очень вкусно кормят. Есть один мрачный и один чрезмерно веселый охранник. Гремящий лифт, пустые коридоры с низкими подоконниками, заставленными десятком кашпо с цветами, которые поливает кто-то невидимый. Есть полуэтаж, десятки маленьких офисов – комнатушек самого разного направления и схема переходов настолько запутанная, что можно сто лет объяснять курьеру как пройти в офис, но легче спуститься самому.

Я шел не торопясь. Здание, куда упиралась череда стрелок, вряд ли подарит мне незабываемые впечатления, так к чему спешить разочароваться. Вместо этого я думал, что если в окно дома напротив кто-то смотрит, что не так просто, потому что дома стоят торцом к дороге, то видит на пустынной улице мужика с собакой, идущего по ярко светящимся в сумерках стрелкам. Футуристично.

В окно одного из домов в то время как раз смотрела пожилая дама. Она видела на пустой улице молодого человека и смешную собачку. Больше ничего.

Мы с Бубликом подошли к офисному дому. Он полностью соответствовал моим ожиданиям. Несколько окон на третьем этаже тускло освещали улицу, за стеклянными дверями виднелся охранник и даже так любимая мной пропускная система с вертушкой. На дальней стене густо лепились друг к другу таблички с названиями фирм. Если бы я мог разобрать их с улицы, даже сфотографировать на телефон и увеличить, ни за что не пошел бы внутрь. Но раз дело зашло так далеко, а шрифты у всех такие мелкие, пришлось заходить.

– Добрый вечер!

Охранник бодро вскинулся мне на встречу. Ясно. Чрезмерно веселый тип.

– Добрый. Что-то ищите?

– Не уверен. – Я пожал плечами. – Какая из фирм делает рекламу со светящимися стрелками?

Охранник вроде бы в лице не изменился, но заметно потускнел, на глазах теряя ко мне интерес.

– Третий этаж, лифт прямо, лестница по коридору – налево. – Быстро пробубнил он и отвернулся к телевизору.

– ОК. А с собакой можно?

– Третий этаж, лифт прямо, лестница по коридору – налево. – Даже не обернулся.

Я с интересом отметил, что его рука напряженно застыла у внутреннего телефона. Наверняка позвонит предупредить.

– Значит можно. Идем, Бублик.

Мы прошли до конца коридора и вышли на лестницу. Не люблю в таких зданиях пользоваться лифтами. Частота их обслуживания – величина не предсказуемая. На лестнице привычно воняло застарелым табаком. Скромно прятались за батареями разномастные баночки из-под чего угодно с плавающими в грязной жиже бычками. На втором этаже к баночке добавился протертый стул старой формации, с плюшевой обивкой и жесткой спинкой. Любители комфорта принесли.