– Здесь Я решаю, что по-моему, понял?! – рявкнул он, – Или ты думаешь, что двинул в Дубай-Бога за яйца взял?! Считаешь, что можно дерзость проявлять. Надорвешься, мальчик… Значит так, постанова такая: все твои мудки в цеху, в коллективе, против меня и нового руководства – тухляк. А то, что ты пытался ФСБ подключать по нашим договоренностям – это некрасиво… За это можно и спросить.

Ах, Серов, ну кошачий выпердыш – как же быстро ты меня слил.

– Поэтому слушай меня внимательно, Антон, – продолжал Батура, – Ты МОЙ БИЗНЕС серьезно подставил и в одиночку я разгребать это не буду!

– Хочешь отдать мне долю обратно? – несмотря на сильный страх, я не удержался от подколки.

– А ты не ох… л?! Ты как разговариваешь?! – Батура перешел на крик, – Да я тебя в камеру забью! Ты у меня повыступаешь…

– Виталий, чего вы от меня хотите? – поняв, что бывший одноклассник на взводе я сменил тон. Не следует его злить, для начала необходимо просто понять, что он затеял.

– Значит, слушай сюда, будешь выступать: я тебе хвост отрублю вместе с жопой.

– Понял.

– А если понял, то неделя тебе – вернуться во Владик. Чтобы к понедельнику в цеху был, как штык, к девяти. Будешь разгребать свои косяки и шуровать до усера, пока я отбой не дам. Две недели будешь моему человеку дела передавать. А то ишь ты – свалил, а мы тут должны месяцами сидеть и разбираться!

Каков ублюдок, видимо прокурорские проверки закончились формулировкой «факты не подтвердились». Теперь он осмелел и обнаглел. Впрочем, я дал слабину и сдался. А слабого – бьют до конца. Сам виноват.

– Ты белены объелся, Виталя? Предприятие теперь твое, вот и разбирайся сам, – все-таки ненависть у меня взяла верх над страхом.

– Тогда, слушай сюда. Если через неделю ты, говнюк, у меня не начнешь косорезы свои налаживать… Я вот тут побывал у твоих, и есть у меня оперативная информация, что у бати твоего, как мне кажется, явно в доме «игрушка» завалялась. Надо бы ребят с проверкой организовать. ВСОСАЛ, ДЕБИЛ?!!

«Игрушками» мы называли стволы, когда очень давно ездили на стрельбище, организованное на армейском полигоне под Арсеньевым. Я не верил своим ушам. Батура перешел все границы. Понятно, что дело у него не заладилось. Он просто не знает, как это делается. Ребята у нас работают профессиональные и опытные, но всю схему работы предприятия знал только я. Думаю, что его мамаша поковырялась в бухгалтерии, посмотрела контракты и договора, а потом крепко призадумалась о своих реальных возможностях руководителя. Присела на уши любимому сыночку, чтобы надавил на меня и заставил вернуться и просветить ее – для передачи опыта, так сказать. Она же видела тогда у нотариуса, как я был деморализован и все отдал «за просто так». Вот Батура и смекнул своей ментовской извилиной, как терпилу, то есть меня, лучше додавить. А теперь открыто и намекает, что подбросит родителям ствол. Что же, возможности у него для этого есть. Опыт тоже. Если что-то и можно назвать беспределом, то вот именно это… Полный песец! Я лихорадочно ворочал мозгами. Надо было быстро что-то соображать.

– Виталя, давай просто разойдемся – как в море корабли?!

– Здесь я решаю, что кому делать, козел вонючий. Ты в этих Дубаях очень умный стал?! Джип продал и двинул жопу на море греть! Думал, что Виталик не узнает?!»

– Что тебе до моего джипа?

– Я тебе что сказал – ДВЕ НЕДЕЛИ ОТРАБОТКИ! Будешь опыт передавать моим людям и без утайки. Ты всосал или нет?! Отвечай!

Он явно решил давить до упора, до полного психологического подчинения. К тому же, ему нравилось меня унижать. Еще полгода назад он крепко от меня зависел, так как ничего не соображал в бизнесе, теперь время отыграться.

– Ну, допустим.

– Вот. Значит, ты мне должен. И должен все дела грамотно закрыть и передать. Джип за два ляма двинул, лошара?

– Да.

– Короче, жду тебя здесь. Срок – НЕДЕЛЯ. Иначе накажу, через сам знаешь кого. Думай, плесень, думай, – он отключился, разговор был окончен.

На море легкая рябь. Волны плавно омывают прозрачный желтоватый песок и откатываются обратно. Мягкий бриз чуть шелестит волосы. Так можно сидеть подолгу, чем я в данный момент и занимаюсь. Солнце уже клонится к закату, а я тусуюсь здесь с пяти часов дня. Равиль и Рахмет давно уже разъехались по домам. А мне все равно некуда идти. Как ни странно -паники нет, но и прочих других мыслей тоже. Я уже сообразил, что вряд ли Батура решиться на грубую подставу с пистолетом. Скорее все сделает гибче. Но, тем не менее, против бати откроют уголовное дело. Возможно, закроют в СИЗО, пусть и ненадолго. У него возраст и слабое здоровье. Чисто физически может не выдержать… А мама? Что будет с ней…? Почему-то, в данный момент, мне кажется, что это край. Я уже знаю, что сегодня вечером пойду заказывать билет домой, скорее всего, через Токио или Сеул. А по приезду, пойду покорно отрабатывать «долги»… Хрен с ним, с этим ментом. Неделя -две, но проблема будет снята…

Я лежу в белых шортах прямо на мягком прибрежном песке и прощаюсь с Дубаем. Хорошо, что успел искупаться. Мимо пробегают европейские спортсмены: в одиночку и парочками. Они стройны и подтянуты. Я подумал, что есть все же одна хорошая сторона во всем этом – от постоянных стрессов и волнений в ближайший месяц гарантированно похудею. Будет просто не до еды.

– Ты же сгорел на солнце, – Жорик вынырнул откуда-то из-за спины.

– Нормально все, – пробормотал я и заерзал на песке.

– Раньше здесь этого говна не было, – Георгий показал пальцем на строительные краны за огороженным забором вдоль моря справа, – Длинный был пляж. Жители JBR с детьми гуляли как по двору.

Два часа назад я звонил ему по телефону, был недоступен. Равно как и Вилли. Толком даже не знаю, что мне от них надо было. Ну, может быть, Вилену отдать долг, а с Жоржем кратко переговорить. Но абоненты были вне зоны доступа сети. Не дозвонившись, я послал Жоржу сообщение по ватсап, что нахожусь на пляже за JBR и готов сегодня обсудить его предложение по работе, потому что завтра скорее всего улетаю. Не то чтобы я рассматривал его предложение всерьез, ну а вдруг может пригодится в будущем, когда отработаю оброк на Батуру на собственном производстве. В жизни лучше доводить начатые дела до конца, и к предложениям работы относится внимательно. Особенно сейчас. Неожиданно он приехал.

– Пойдем, где-нибудь посидим? – предложил Георгий.

Я отрицательно машу головой. Хватит уже посиделок. Я и так всем должен. Надо еще Вилли отдать деньги за трапезу в пабе и бронированный номер.

– Он не возьмет, – Жорик смеется, – Ты ему понравился. Можешь даже не предлагать. Ладно, не хочешь- давай к машине.

Я отряхиваю зад от песка и надеваю шлепки. Вьетнамки все в песке, приходится долго бить их о бетонный столбик, отделяющий асфальтированную автостоянку от пляжа. Белый «мерседес» представительского класса стоит почти у самого выезда с паркинга. Ну, этого и следовало ожидать. Если Ледников передвигается на «порше», то его босс предпочитает бизнес-лимузины. В отличие от марок телефонов в этом вопросе он щепетилен. На водительском сиденье сидит молчаливый худощавый араб, который тут же вылезает, как только мы уселись на задние кресла.

– Слушаю тебя, – Жорик поворачивается ко мне.

Стекла «мерседеса» затемнены. Автомобиль совсем новый. Даже приятный запах светлого кожаного салона еще не выветрился.

– Ты просил позвонить в любое время, если надумаю… по-работе.

– Ты же, вроде как, только что сказал, что завтра улетать собираешься?

– Мне надо. Но может быть, я через месяц вернусь.

Жорик испытывающе смотрит на меня синими глазами. Старательно делаю вид, что не замечаю пристального разглядывания.

– Ты же еще учиться не закончил, а срываешься с места. Даже экзамены не сдал. Какой смысл чего-то обсуждать, если ты в Россию сваливаешь.

– Мне надо… – упорно смотрю перед собой, – Ну ты ведь сказал, что можно встретиться и поговорить…

– Ну вот, мы встретились и поговорили.

– Ясно, – я берусь за ручку двери.

Разговор не получился. Что же тут скажешь, и такое бывает в жизни. Тема с Жоржем закрыта. Надо идти дальше. Как там Вилли говорил: в жизни надо иметь силы подняться на раз больше чем упасть. Поеду во Владик падать еще, а потом посмотрим…

– Погоди. Мы сейчас в Шарджу все равно направляемся. Давай подвезем.

Безразлично киваю головой. Можно и подвести, могу и сам доехать. Все равно завтра уматывать. Он опускает стекло и машет рукой водителю. Тот быстрым шагом идет к машине, и через мгновение «Мерседес» плавно выруливает со стоянки, еле плетясь за красной «феррари» по забитому автомобилями «Walk». Народа на улице с наступлением вечера явно прибавилось, как и автомобилей. В большом множестве прогуливаются как туристы, так и местные арабы в национальных белых костюмах. Сияют огнями рестораны и кафе. Мы сворачиваем влево с эрзац-набережной, пересекаем мост через канал Marina и вылетаем на Шейх Заед Роад. Только на развязке «мерседес» не разворачивается в сторону Шарджи, а уходит прямо перпендикулярно главному автобану Дубая. Странно, куда он направляется? Хотя, мне все равно. Пусть едут, как хотят. Куда-нибудь да вывезут.

– На Шейх Заеде сейчас пробняки, по объездной поедем, – объясняет Жорик, глядя в окно.

В ответ можно не кивать. Ему сейчас точно не до меня. Постоянно кого-то набирает по своему дешевому телефону или отвечает на звонки сам. Рефлекторно отмечаю краем уха, что часть бесед проходит на арабском. Что сказать, молодец, хваткий. Думается, что на таких персонажей как Жорик и Вилли мой партнер Батура не то, чтобы не отважился наезжать, он бы и близко не подошел. Съедят не задумываясь.

Мои невеселые думы снова переключаются на Владивосток. Теперь это уже касается вопросов рабочей рутины ближайшего будущего: ревизия склада – чего там он завез, инструктаж технологов, проверка ленты, контрактация и удивленные взгляды персонала на бывшего босса, ставшего шестеркой. Вот как жизнь поворачивается… Увлекшись, я и не заметил, как автомобиль притормозил напротив массивной ограды в какой-то промзоне. Кругом унылый пустырь, серые заборы и кучи промышленного мусора.

– Где мы? – я озирался по сторонам.

– В Шардже, индустриальная зона. Ты посиди, нам тут с Ахмедом надо перетереть кое с кем буквально пару минут. Вернемся и закинем тебя на Роллу, в отель.

– Если мы в Шардже, может, я на автобусе доеду?

– Сиди. Здесь автобусы не ходят, да и такси редкий гость.

Мягко хлопнули двери. Я остался в машине один, наблюдая через окно, как Жорик и его водитель направились к железным воротам напротив. Окинул взглядом салон немецкого лимузина: дорогие материалы обивки, визуально удобный компактный руль с фирменной мерседесовской эмблемой, классная шумоизоляция -двигателя почти не слышно. Очень комфортно. Единственно: что-то прохладно. Выключить кондиционер что ли? Нет, не буду хозяйничать в чужом авто. Вылезаю на улицу. Не сказать, что свежо, но по сравнению с тремя неделями ранее: дышать по вечерам вполне можно. Блин, даже жалко, что уезжаю. Тут только климат налаживается.

Вокруг никого нет. Широкий пустырь подпирают двухметровые заборы, вдали белеют останки разобранного пикапа без дверей. Безлюдно, видимо рабочий день закончился и все разъехались. Откуда-то слышится разухабистая восточная музыка, сопровождаемая кошачьим мяуканьем. Интересно, а много ли здесь крыс? На Ролле не видел ни одной, несмотря на скученность населения на один квадратный метр. Все же там власти пытаются поддерживать пусть не идеальную чистоту, но все-таки некое подобие. Окрестности Роллы были грязны и замызганы, но гор мусора не наблюдалось. Здесь видимо попроще. Значит крысы, тараканы и змеи прилагаются. Это ж все же пустыня.

Меня передернуло от визуализированной картинки настолько, что в следующую минуту, опустив голову вниз, пристально смотрю себе под ноги. Да нет, вроде чисто. Прерывистое мяуканье повторяется, затем усиливается до предела. У котычей разборки там что ли? Вроде бы не март месяц. Или арабские коты здесь круглогодично бьются за территорию и бегают за самочками? Мявы между тем перешли в жалобный крик, настоящий вой, в котором отчетливо присутствовали боль и страх. Нет, это что-то ненормальное!

Спотыкаясь, я побежал на звуки музыки и кошачьи вопли. Увидел ржавые ворота, немного приоткрытые. Во дворе, заставленном деревянными паллетами и мешками с цементом стоял огромный FordRanger, освещающий фарами суетящиеся у стены фигуры в белых дишдашах. Из саббуфера гремела музыка. Один из арабов подался в сторону, и моему взору открылись две серые куклы, раскачивающиеся на веревках. Левая куколка, отчаянно махая лапками, билась об стену гаража. Пендец! Эти утырки кошек вешают! Гамадрилы вонючие! У меня потемнело в глазах. С разбегу вклинился, растолкав всех, и схватил бьющееся в судорогах тельце. Чуть приподнял вверх, чтобы ослабить петлю. Только после этого осознал идиотизм ситуации. Стою в полукруге местных живодеров, руки заняты котом, глаза слепят фары. Блин, под рукой нет ни ножа, ни другой приспособы, чтобы бечевку обрезать.

– Help me! – не своим тонким голосом пропищал я.

Что еще оставалось делать?!

Как же будет по-английски «помогите снять с петли». Твою мать, не помню. Хотя, наверное, верх глупости просить помочь животному самих живодеров.

– This is a private party. Fuck out¹⁶, – ко мне вплотную подошел один из белых балахонов. Совсем еще подросток, несмотря на баскетбольный рост. Дергающееся лицо, бешеные глаза и… тянет перегаром, как от шоферюги после рейса.

Не фига у них тут вечеринки: полные долбаки и придурки.. Стало реально жутко, но я лишь поднял кота повыше. Вроде петля дергающейся животине горло уже не сдавливает. В тот же момент арабский детина с размаху ударил меня прямо в лицо. Я пошатнулся, но тут же схватил завертевшегося в воздухе кота, стараясь крепче держать, чтобы он снова не повис.

– Fuck out, jerk or I will kick your ass!¹⁷ – завизжал подросток.

Рядом об стену разбилась брошенная бутылка пива. Очевидно, кто-то из садистов начал терять терпение. Вот ведь, насколько дурацкая ситуация: один против всех, и кота не отпустишь. Я решил держать мурлыку до последнего. Правда, когда через мгновение кто-то, невидимый мне из-за света автомобильных фар, засадил ногой прямо по почкам, руки соскользнули сами. Млять, утупки пестрожопые, что творите! Восточные басы музыки били в уши. Ладно, не хрипи кот, буду держать сколько смогу. Я снова приподнял его, ослабив натяжение веревки…

– Ялла, надраб!¹⁸ – истеричный крик приближался со стороны автомобиля.

Бегут ко мне! И без знания арабского было понятно, что в ближайшую минуту нас с котычем просто втопчут в землю. Я похолодел от ужаса. Вжался в стену и зажмурился. Сейчас начнется… Несколько раз долбанули по плечу, в живот, по правой скуле. Ах вы, твари… Ублюдки еб… тые! Не помня себя, я изрыгал ругательства, но кота не отпускал.

Внезапно удары прекратились. Я снова открыл глаза. У машины шла непонятная возня, глухие звуки падающих тел. Фары слепят, не видно ни хрена! Сами с собой дерутся что ли?! Поднял кота повыше, морщась от боли: потревоженные почки наливались нездоровой тяжестью. Стало тихо. Темная фигура шла ко мне. Я запаниковал и попробовал развязать петлю на шее кота руками. Нет, пальцы скользят. Ладно, сейчас этому на подходе попробую ногой по яйцам дать. Боец из меня, как из Валуева балерина. Но уж очень тот расслаблено подходит, гнида…

– Ты всегда жмуришься при звездюлях? – Жорик подступил сбоку и ухмыльнулся.

Я осторожно выдохнул: кажется – пронесло, спасен…

– Да отпусти ты котяру. Не шевелится уже.

– Веревку срезать надо, у тебя нож в машине есть? – голос у меня дрожал.

Он молча отодвинулся и пропал в темноте. Я напряженно вглядывался. Кто-то перевел свет фар автомобиля на габариты и выключил музыку. Трое арабов стояли у водительской двери, белые одежды были измазюканы в пыли. Нет, что происходит?! Один из живодеров обернулся и двигался теперь ко мне. Жорик с водителем слиняли, бросив меня одного здесь?! Это же местные эмиратцы, Жорик просто решил не перечить – мелькнула в голове паническая мысль… Хмурый парень подошел вплотную и достал нож. Нервы не выдержали. Я выпустил кота и отшатнулся в сторону. Через мгновение полосатое тельце шмякнулось на землю. Араб перерезал веревку. Только сейчас я заметил у него распухший левый глаз и в кровь разбитый нос.

– Не дергайся. Мальчик исправляется, ты сам же просил, – донесся голос Жорика.

Кот неподвижно лежал в пыли, хрипло дыша и подергивая лапками. Я бросил взгляд на второго. Вырвал у подростка складень и секанул по бечевке со вторым животным. Этот упал прямо на руки. Мордочка безмолвно застыла в оскале. Потряс, прижал ухо к грудке – твою мать, не дышит. Прислушался еще раз. Нет, готов. Мрази! Аккуратно положив мертвого котика на землю, снова взял первого. Тот шумно вибрировал у меня на руках, хвост чуть подергивался. Точно, живой, хотя глаза полузакрыты.

Жорик потрепал кису между ушей.

– Жить будет. Сейчас в ветеринарку ее отвезем. Только сначала чувакам передадим привет из передачи «В мире животных».

Он нагнулся и поднял с земли увесистую арматуру.

Подростки стояли сбоку от своей машины, хмуро наблюдая за нами. Им крепко досталось: белая одежда в грязи, лица разбиты, один вообще сел на корточки – значит, по яйцам серьезно прилетело. Я заметил и Ахмеда, который облокотился на вытянутый капот пикапа с брезгливым выражением лица. Да, оперативно они с Жоржем этих ушлепков обработали.

– Может не стоит? А вдруг полицию вызовут? – мою последнюю фразу заглушили звуки разбиваемого лобового стекла.

Судя по тому, с какой яростью Жорж курочит стекла и фары новенького гранд-пикапа, вопрос перешел в разряд риторических.

Ахмед оказался асом экстремального вождения. «Мерседес» хищно несся по трассе, сгоняя дальним светом медлительных водителей с крайнего ряда. В некоторых случаях он обгонял соседний транспорт справа, проходя на огромной скорости впритирку, казалось в миллиметрах от кузова соседа. Спасенный кот тяжело дышал на руках. Поникший хвост безвольно болтался у моей правой ноги.

– Долго еще? – по-моему, я уже спрашивал об этом пару минут назад.

– Тут, на Юниверсити Сити Роад клиника есть. Как наш спасенный? – Жорж повернулся с переднего сиденья.

– Дышит, но как-то прерывисто и хрипит. Боюсь, что они ему горло повредили.

Ахмед не отрывая глаз от дороги, что-то проговорил по-арабски.

– Говорит, что кошек еще пророк Мухаммад любил. Эти юнцы не мусульмане, дерьмо какое-то, – перевел Жорик.

Я кивнул. В школьные годы мне частенько доставалось от хулиганов, за попытки отбить животных от немотивированных расправ. Собаки и коты оставались живы, а мне, правда, влетало по первое число. Но пройти мимо сцен живодерства – я не мог, не хватало душевных сил. Странное дело, в обычной ситуации эти же пацаны мне отпускали хороших лещей, отбирая карманные деньги и создавая беспомощное реноме в глазах одноклассниц. Даже мысли не возникало сопротивляться. Они были крутые и их было много. Но в отношении братьев наших меньших меня будто подменяли: готов был идти до конца, лишь бы спасти хвостатого от гибели. Парадокс.