Я замялся. Ну не отношусь я к тому типу людей, которые охотнее всего делятся своими неприятностями. К счастью внимание Вилли отвлекла фигуристая молодая негритянка, облаченная в мини-юбку и прозрачный черный пеньюар, из-под которого завлекающе просвечивал бюстгальтер на высокой груди. Африканская девушка остановилась у нашего столика и застенчиво что-то спросила. Я не разобрал, наверное крепкий «Guiness» в сочетании с виски давали себя знать. Вилен улыбнулся и отрицательно покачал головой. Призывно виляя упругим задом, черная пантера удалилась.

– Чо, Антоха, значит, ваших упаковок владивостокцы больше не увидят? – к моей досаде он опять вернулся к тягостной теме.

– Бывший компаньон сейчас наладит и пойдет конвейер, – возразил я, – А это твоя знакомая была?

– Ха! Знакомая… как в «Бриллиантовой руке»: цигель, цигель, ай-люлю, – засмеялся Вилен, – Руссо туристо, облико морале.

– Проститутка?! – я выпучил глаза, – У них же с этим строго. Мусульманские законы. Я на форумах читал, что даже в щечку целоваться нельзя – могут в тюрьму отправить.

– Целоваться нельзя. А вот шлюх е… ть – сколько душе угодно. Как насчет, кстати, стресс снять? Сейчас правда их тут немного по отелю шляется. Ближе к полуночи набегут.

– Нет, чего-то не в настроении.

– Понимаю… Так чо у тебя там? Реально шваркнули по-взрослому?

Поняв, что от расспросов увернуться не удастся, я понуро кивнул и потянулся за виски. Вилли резко скинул мою руку с ребристой бутылки

– Хорош, Тоха, не части, а то часа не просидим, как ты уже в астрале будешь. Так неинтересно. Давай, валяй свою историю.

Хм, не интересно ему. А мне малопривлекательно лить слезы в компании пусть и располагающего к себе, но все же не сильно знакомого человека. Хотя, кого я обманываю? Наоборот, желание выговориться и скинуть весь накопившийся психологический стресс было велико как никогда.

Я почесал за ухом и вывалил Вилену все: как в начале нулевых мы на пароме в Японию случайно наткнулись на подвыпившего технолога «Приморского кондитера», и он своим энтузиазмом заразил нас идеей открыть собственное дело по производству красивой упаковки; утомительное выискивание денег у знакомых авторитетных предпринимателей под залог собственных квартир; поиск потенциальных каналов сбыта; бессонные ночи в холодном цехе при пусконаладке конвейера; истерики от того, что первые партии продукции совсем не соответствуют заявленным образцам; первые большие деньги, гулянки и фуршеты с коллективом; «звездная болезнь» Батуры и наши ссоры, переросшие в непреклонную вражду; наезд ментов и кавказцев с моим избиением и отказом от доли в бизнесе; уход Оксаны и многодневное пьянство в одинокой квартире. Похоже, я так увлекся, что уже не обращал внимание на то, слушает он меня еще или нет. Во время собственного монолога я, холодея от ужаса, осознал ЧТО потерял: ушли месяцы и годы труда, нервов, усилий. Теперь результаты буду пожинать не я, а бывший компаньон. А моя участь -тесная, душная комната в двухзвездночном отеле без права на бухло и продажную любовь. Хотя, может и к лучшему, а то бы спился окончательно вместо обучения на курсах.

Ледников налил «Jack Daniels» в свой бокал и одним махом осушил, не добавив льда. Наступила пауза.

– Всегда уважал людей, которые в нашей стране производят, а не тупо сидят на схеме «купи-продай».

– Спасибо.

– Носи на здоровье. Только вот тебя киданули, как дундука на ярмарке. Чуть наехали – ты и потек, – Вилен пристально посмотрел мне в глаза, – А наехали то, насколько я просек, так… на полшишечки. Я бы на твоем месте тоже нажрался. Потому что ТАК все просвистеть – это надо уметь… Выпить хочешь, буратино неструганный?

– Наливай, бычок-переросток.

– Почему переросток? – он изумленно вытаращился на меня.

– Потому что, когда меня выстругивали, я и то вежливее с людьми беседовал, чем ты мычишь, – объяснил я, окончательно расслабившись и перестав зажиматься после десятиминутной исповеди с алкоголем в качестве инспиратора.

– Слушай, а тебе уже вискарь лишним не будет?

– Сто грамм, конечно, могут быть лишними, но они никогда не помешают.

Мы синхронно махнули еще. «Jack Daniels» пламенем обжег горло. Я отдышался. В голове шумело.

– Жену возвращать будешь пытаться? – Вилли вилкой зацепил несколько стружек картофелин фри и отправил в рот.

– Не знаю. Да мы и пожениться не успели…

– Шустрая она у тебя. Раз и нету. Альтернативу давно присмотрела?

– Давно. Мы последние полгода жили-то по принципу: дорогой, погладь завтра себе рубашку, а то опять станут говорить, что я мало тебе внимания уделяю.

– Не хило. Но ты сам полюбился с такой: головой надо было думать вместо головки. Меня вот Ленка моя никогда не бросит, – он постучал отбитым кулаком по столу, – Мы с ней тогда в одних трусах до Питера почесали в аэропорт -плакала, но поехала. Сына в охапку и вперед.

– Зачем? – я попытался сфокусироваться на беседе, отстраняясь от видений об Оксане.

– Менты дело шили. Уголовное дело – оно же как пуговица, пришивается в пять минут. Так все стремительно произошло… До Минска доскакали, я только в гостинице события осмысливать стал.

Ах, вон оно как. Правда, в огромных апартаментах Ледникова я что-то не заметил следов жены и ребенка. Там, по правде сказать, вообще пустовато было. Но все-таки я еще не достаточно опьянел, чтобы бестактно выпытывать такие подробности.

– Они в Выборге, – спокойно пояснил Вилен, прочитав недоверие в моем взгляде, – Данька в школу ходит, Ленка в соц. защите работает – здесь ей скучно. Подруги и родные все там. В ноябре на каникулы приедут.

Сконфузившись, я уткнулся в тарелку. Все-таки мой интерес был слишком явным, если он так легко мысли мои с головы снял.

– А что с ментами? У вас в Выборге тоже беспредел творят?

– Не-е-е, – Вилли широко улыбнулся, – Мусора по делу возбудились. Конкретно за жопу взяли. Шалил много… Если бы в Эмиратах бабок не срубил, пришлось бы в Беларуси у батьки Лукашенко полжизни прятаться. Представь, если бы тебе помимо заводика отжатого еще и выезд перекрыли, и на счетчик поставили, и ребенок маленький с женой. Тех же щей да пожиже влей.

– Тем не менее, ты здесь неплохо приподнялся. Повезло? – подколол я его.

– Ясен пень повезло! Пока со Следственным Комитетом мосты наводил, с ментами рассчитался, чтоб не лезли – год здесь просидели на воде и рисе. Только, когда из подследственных в свидетели перевели, Ленка с Данькой домой вернулись… Я к чему веду тему – ты не думай, что сейчас это у тебя все, край. Не суетись и не раскисай.

– Я стараюсь, – из груди вырвался невольный вздох.

– Смотри, – он потыкал пальцем в смартфон.

Айфон у Вилли был последней модели, не чета моему. Ледников протянул телефон через стол.

На фото смеющийся Вилли с мальчиком лет пяти в шапках и зимней одежде стоят на фоне высокого замка на холме, рядом миловидная светловолосая девушка, чуть достающая Вилли по плечо. Зачесанные назад волосы, собранные в косичку, аккуратная дорогая шубка, высокие сапожки. В глазах всех троих светилось бесконечное счастье.

Он снова роется в телефоне, и я смотрю уже летние фотографии семейства Ледниковых: в кафе, на шашлыках в компании друзей, какой-то школьный вечер-маскарад, а вот Вилли в строгом костюме и галстуке за талию обнимает супругу в красивом светлом джемпере, под которым угадывается стройная фигурка. Очень красивая пара. Я закусил губу и провел пальцем по собственному «яблоку». Нашел самое сексуальное фото бывшей невесты, сделанное летом на океане. Фотография, от которой у меня кружится голова до сих пор.

– Красивая, на певицу Алсу похожа, – тон у Вилли был равнодушным.

– Ты что, гораздо симпатичнее!

– Тебе виднее.

Мне показалось, что он посмотрел на меня с жалостью. Для Ледникова, Оксана – просто очередная красивая телка, запудрившая мозги лошку. Ничего особенного. Бросил взгляд и забыл. И тут Вилли в чем-то прав: Оксана на меня никогда не смотрела так, как на него смотрела его жена. С симпатией да, с желанием – тоже, временами случалось, но такого свечения и тихой радости во взгляде никогда не было. Может, только с моей стороны. Оксана просто позволяла себя любить, до последнего времени.

– Не скучаешь без семьи?

– Немножко, – взгляд у Вилли потеплел, – Стараюсь раз в месяц на пару дней домой слетать.

– А что, тут прямые рейсы есть?

– Ну да, «Emirates» до Питера, а там два часа по автобану.

– За твою семью. От твоей жены глаз не оторвать, а пацан на тебя похож, – я поднял тяжелый стакан.

Раньше приходилось часто говорить такие слова во время пьянок с «нужными людьми». Но сейчас я не кривил душой. Было очень приятно узнать, что у этого симпатичного человека все сложилось в семейной жизни, да и не только в семейной.

Вилли явно был тронут и пожал мне руку, которая чуть не хрустнула. Мы снова выпили. Пожалуй по крайней. Мне еще в Шарджу возвращаться.

– Слушай, неужели у тебя завязок там у себя в Приморье не осталось? В смысле, каналы наглухо перекрыли?

– Наглухо. Сегодня звонил человек, на которого очень рассчитывал. Дал понять, что связываться не будет…

– Голяк. И чо теперь делать будешь?

– Вернусь в Россию, а там посмотрим. Пока мыслей нет.

Вилен пару раз озабоченно погладил себя по коротким волосам. А у меня испортилось настроение. Хорошее застолье и приятный собеседник на короткий момент затмили тянувшуюся депрессию и серость окружающего мира, однако сейчас все неумолимо отыгрывалось назад.

– Слышь, Антоха… Жизнь ведь она как азарт, типа игры: упал – на раз больше поднялся. Значит ты мужик, настоящий мужик, а не фуфел, которому просто повезло. Считай, жизнь тебе карты скинула на такой расклад. Надо набираться сил, чтобы подняться.

– А если сил нет?

– Тогда сдохнешь, как приблудная собака под забором. Никто и не вспомнит. Жизнь пойдет дальше. Жизнь – это не кино, она ЖЕСТЧЕ.

Да, мой товарищ по трапезе не просто хороший семьянин, он еще и философ! Не ожидал. А с чего такая расположенность, а? Это было непонятно. Поэтому я задаю вопрос, который никогда бы не озвучил на трезвую голову.

– Слушай, извини, конечно. Но почему помогаешь? Время на меня тратишь?

– Это нормально. Мне здесь тоже помогали, – прямодушно ответил он, затем скосил взгляд на недопитую бутылку, – Благородный напиток. Жалко оставлять, накатим?

– Спасибо, Вилен. Не поверишь, но стало легче, – это были последние мои слова, которые я еще отчетливо помнил.

Я продолжал высказывать Вилли какие-то признательные фразы и добрые пожелания. У подавленного стрессом организма уже не хватало сил сопротивляться классическому ершу. Музыка в пабе слилась с монотонными речами, в глазах кружилось. Я без выражения качал головой, стараясь глубоко дышать через нос. В тот момент, когда от неловкого движения руки вилка со звоном упала на пол, я окончательно осознал, что теперь феерично и безнадежно пьян.

Кровать была очень упругая и мягкая, а вторая подушка, которую я по привычке машинально обнимал, весьма приятна на ощупь. В дверь вроде как несколько раз настойчиво стучались, но сил вставать не было. Однако, настырный гость продолжал барабанить. Твою мать, сейчас открою, Раджив что ли?! Я поворочался, осознав, что лежу в футболке и джинсах. После вчерашнего изрядно штормило. Продрал глаза и в шоке тут же вскочил.

Едрен батон! ГДЕ, МЛЯТЬ, Я НАХОЖУСЬ?!!

Аккуратная просторная комната, явно являвшаяся по вторичным признакам гостиничным номером, раза в три больше моего в «Sharq». Кровать, не в пример, шире. В дверь продолжали стучать… Я в панике осмотрелся. Машинально отметил на часах двадцать минут третьего. Японский ежик! Проспал не только начало занятий в универе, но и практически проснулся к завершению.

Так, надо восстановить вчерашнюю картинку: мы пили в пабе, паб находится в Radisson Blue, затем… Нет, покинуть гостиницу я уже вряд ли мог. Разве что на четвереньках.

Сквернейшая догадка пришла в голову: неужели влез по пьяни в один из сьютов отеля и дрых тут, как бомж в беспризорном купейном вагоне? Пьянь гидролизная!!! Может в окно сигануть? А кроссовки? Да и хрен с ними. Я метнулся к окошку. Нет, высоко. В дверь неуклонно стучали. Значит, гостиничное руководство в курсе, что я здесь. Все, трындец. Надо сдаваться, выхода нет.

– One minute, please, – пискляво поголосил я и понуро поплелся открывать, на ходу пытаясь выдумать легенду поприличнее о причина моего пребывания здесь.

Похмельная голова предательски отказывалась работать, остатки вчерашнего вечера были покрыты мраком. Роилось множество мыслей, но к возникшему недоразумению они не имели никакого отношения. Очень хотелось в туалет. Уже ворочая ручкой, я все прикидывал: хватит ли моих оставшихся семиста баксов оплатить проведенную в беспамятстве ночь.

– Good afternoon, sir, – индус в униформе вкатил тележку прямо в комнату.

– А… day, – ошеломленно отреагировал я, стараясь не дышать в его сторону своим перегарным выхлопом.

Неожиданный гость аккуратно снял белую наволочку с тележки. На ней стояли три банки пива, тарелка с бургером и бутылка минеральной воды. Закончив раскладывать все на столе у зеркала, портье бережно расправил несколько салфеток и положил рядом. Вид у него был невозмутимый и невраждебный. Мое присутствие здесь не только не смутило его, он еще и пожрать принес.

– Эээ… How much? – мало пока что понимая, я хлопал себя по карманам джинсов в надежде, что деньги при мне.

А вот, нащупал.

Портье на мгновение растерянно завис, затем снова залез в свою тележку, покопался внизу и протянул белый конверт. Я тут же распечатал, ожидая неприятные цифры счета за проживание, заказанную еду и беспардонное вторжение. Вместо этого внутри была записка от руки на русском языке.

Антоха,

Хорошо посидели, но в Шарджу тебе таким было ехать нельзя. Сейчас не Раджива смена. Оставил тебя здесь. Номер проплачен на двое суток. Отдыхай, набирайся сил. Карточка от номера на столике под лампой. Шавать тебе принесут.

Вилли

Облегченно выдохнув, я приветственно помахал индусу. Похоже, все-таки на этот раз своим ядреным перегаром до него достал: тот поморщился. Надо окно открыть, проветрить немного. Ну, Вилен! Признательность соседствовала с неловкостью: пил и ел за его счет, а он, выясняется к тому же, не дал влететь в серьезные проблемы. Блин, надо обязательно все деньги отдать. Лучше посижу последние недели на сух-пайке, чем буду бесчувственной свиньей. Хорошее чувство благодарности к Вилли выразилось в широкой улыбке. Портье внимательно посмотрел на мой щербатый рот, и торопливо задвигал тележку к выходу. Блин, нельзя же забывать свою красоту прятать, сияя улыбкой лишь краем рта. Опять человека напугал. Вот, что значит расслабился, совсем поплыл от восторга.

Из номера решил скоро не выматываться. Чтобы отойти от алкогольного похмелья нужно время. Пользуясь случаем, надо как следует отоспаться. Повесил снаружи входной двери табличку: «Do not disturb». Неспешно принял душ, умял бургер с пивом и с удовольствием растянулся в мягкой постели, быстро уснув под монотонное бурчание диктора СNN.

Проснулся после восьми, за окном уже стемнело. С балкона открывался вид на Dubai Creek. По каналу величественно проплывали стилизованные под старину туристические баркасы, огни декоративной иллюминации отражались в темной воде. Внизу шумела улица. Последнюю банку пива, принесенную портье, я взять в Шарджу не решился, посему неспешно цедил стоя на балконе. Горячий воздух из пустыни соединялся с явственным запахом морской соли от водной глади, которую я ошибочно принял за реку. Ведь Вилли прав, надо попробовать жить дальше, с чистого листа. Пусть мне не двадцать пять… Тридцать – зрелая молодость, самое то. Вилен бы точно не опустился в такой ситуации. Интересно, а за что его у себя в Выборге менты прихватили? Судя по спортивной фигуре и короткой стрижке, скорее всего за откровенный криминал. Хотя на честного братана и злодея он не тянет. Другой человек…

Короче, не хлюздить и не сдаваться. Прорвусь. Только вот интересно, чем теперь заниматься? И на какие шиши…

В комнате завибрировал айфон. Это был Равиль. Упс, мы же на сегодня договаривались в библиотеке позаниматься перед тестами. Запамятовал совсем, вчера вообще из головы вылетело-неудобно перед парнем.

– Антон, ну ты вообще даешь…

– Равиль, извини, тундра я глухожопная, гнида нескрябанная, э-э-э… китаезина дырявая, – выпалил я первое, что пришло в голову.

– Ну, зачем ты так, – сразу смягчился он, – Ты на косых себя не равняй. А чего не смог-то?

– Приятеля встретил, посидели в гостинице, в пабе и …только в себя пришел.

Сейчас я все равно не в силах придумать более интеллигентную отмазку, чтобы не ронять себя последним бухариком в его глазах.

– Круто. Завтра придешь? Соня про тебя сегодня спрашивала.

– Конечно, можем и в библиотеке потом посидеть, к тесту подготовиться.

– Зашибись, – обрадовался сокурсник, – А то экзамен в четверг, а я туплю. Эти две пипетки узкоглазые издеваться начнут, если опять завалю.

Мы попрощались на мажорной ноте. Как не хотелось уезжать, но надо собираться домой, в Шарджу. Напоследок окинул просторный номер прощальным взглядом. К хорошему быстро привыкаешь. Эх, вот могут же себе позволить люди подолгу оставаться в таких вот апартаментах. Живут же… Ладно, не киснуть. У меня тоже все будет. Через какое-то время. Хотя, кого я обманываю…