Дженна судорожно вздохнула, чуть не захлебнувшись в горячей волне. Лизнув нагую кожу, жар проник в её напряжённые мускулы. И от его настойчивых ласк тело обмякло, расслабилось, и витали живой воды запела в жилах с новой силой.

Прогревшись в парилке, музыканты выскочили на улицу. Парни озорничали, норовя сорвать с девушек полотнища, и их жертвам пришлось вооружиться мокрыми вениками. Со смехом и криками они гоняли друг друга вдоль реки, кидались снежками и валялись в сугробах, а замёрзнув, вновь бежали в баню.

– Ох и веселятся, – по-доброму позавидовал Индрик, наблюдая с крылечка гостиницы за полуголой ватагой музыкантов. – Полдня топили, теперь небось баня до самого утра не остынет… После них мы, а?

– В ночи только нечисть парится… – глухо напомнил Сайрон. – Банников ещё мне не хватало в общество.

– Нда-а, общество девиц было бы предпочтительней, – пропел Индрик. – Но и с банниками можно договориться. Да и вилы с русалками не все впали в спячку. Видал? Хозяева у проруби пряников положили – им, красавицам. Любят мокроволосые сладенькое…

– Предлагаешь прокоптить речных дев в парилке или чреслами своими в ледяной воде удить? – уточнил маг.

– Тебе не угодишь, – развёл руками Индрик. – Любопытно, а каков вкус у твоей подружки? Ну, знаешь же, чем эти игры в баньке заканчиваются… Темноволосый, пожалуй, на тебя смахивает, да несуразный и стеснительный больно. А вот самый юный, даром, что невысок, сразу видно, за что его так прозвали… Ты гляди! Даже отсюда видать! Да эта его «дудочка» больше некоторых «удочек» будет!

– Моей ученице, – с нажимом проговорил Сайрон, – вечером ещё предстоит важный урок, – он медленно засучил рукава. – Ну а тебе я поясню кое-что о «дудочках» прямо сейчас.

В конце банного ритуала Фьёр заманила Дженну на реку. Толстый слой льда схватил водоём от края до края, но недалеко от берега темнело вырубленное отверстие. В него спускалась, исчезая в чёрной воде, деревянная лесенка.

Первым в прорубь прыгнул Норк. Обратно он вылетел, вереща, будто побитая псина. Но, оказавшись на берегу, юноша заявил, что ни капельки не замёрз, а от его гусиной кожи и впрямь валил пар.

Чародейка замерла, обуреваемая сомнениями. Она оценила свойства бани в условиях зимы, но ледяная вода – это уж слишком!

– Холодно же…

– А вот и узнаешь, как зимой может быть жарко! – крикнула ей Фьёр. – Клянусь, что так жарко не бывает даже в твоём вечном Энсолорадье!

С этим словами разбойница схватилась за край полотнища, в которое куталась Дженна, и, дёрнув ткань на себя, столкнула голую чародейку в прорубь. Та ухнула в воду и, исчезнув на миг, вынырнула обратно с оглушительным визгом.

…И очень скоро её крик подхватила Фьёр, а за ней и остальные «Гитары». Удивительно слаженно завывая, серые волки кинулись к берегу – только их пятки сверкали. А лёд вокруг проруби загудел, заскрежетал и вздыбился ломанными осколками. Дженну окутало непроницаемое облако пара. И никто, кроме её учителя, не мог знать, что же происходило внутри него.

Кое-как чародейка утихомирила пыл и выбралась на сушу. Взглянув на полосу протопленного льда, которая осталась после её купания, девушка ощутила одновременно ужас, восторг и удивление. Обессиленная, она села на снег и рассмеялась сквозь слёзы.

– Вы видели? Видели?! – обратилась Дженна к подошедшему учителю. – Я горела! Прямо в воде полыхала, бес подери! В леденющей воде! И без всяких мест силы! Да как же так?

– Поймёшь, как только перестанешь думать, – Сайрон подал ей одежду. – Теперь ты веришь, что холод может усиливать пламя? – он поглядел на застывших у бани серых волков. – А твоим друзьям неплохо бы уяснить, что с шутками не стоит перебарщивать…

– Да уж, – тоскливо вздохнула Дженна, одеваясь. – Я просто мастер остроумия и распугивания друзей…

– По крайней мере, ты не одинока в этом, – усмехнулся маг, переведя взгляд на своего друга.

Индрик в это время пытался выбраться из сугроба, в который угодил за своё остроумие.

Тем вечером Дженна не решилась спускаться в общий зал. Когда восторг её поулёгся, девушке стало неловко за свою выходку. Теперь она ощущала себя маленьким чудовищем, которого избегают даже гостиничные блохи. Поужинав в своей комнате, чародейка стала дожидаться учителя, обещавшего дать ей какое-то новое задание.

За окном мягко шелестел снег. Снизу доносились ароматы еды, весёлые голоса, стук посуды и пение Индрика. То ли от его музыки, то ли после бани внутри у Дженны разлилась сладкая нега. Запахи бревенчатого дома, его звуки и даже прикосновение перин к коже доставляли ей необыкновенное удовольствие.

Бывшая лисица вдруг обнаружила в себе и кошачью природу. Ей захотелось мурлыкать от блаженства. Девушка опустила голову на подушку и свернулась калачиком. Она почти задремала, когда раздался вкрадчивый стук.

Накинув поверх рубахи шерстяной плед, чародейка босиком добежала до двери. От пола шёл холодок, и, открыв щеколду, Дженна поспешила вернуться на тёплую перину. Учителю она предложила табурет, но тот сел рядом с ней на кровать. Под его внимательным взглядом девушке стало неуютно.

Сайрон прислушался к ученице и нашёл, что баня пошла ей на пользу. Кровь Дженны наполнилась силой живой воды, придав щекам и губам здоровый румянец вместо привычной бледности. Во взгляде чародейки больше не было строгости, но появилась чарующая девичья кротость, завеса – полупрозрачная, как и её льняная рубаха – призванная сокрыть новые ощущения.

– Я вижу, после ритуала твоё тело приобрело необходимую чувствительность.

– Чувствительность? – удивилась Дженна. – Необходимую для чего?

– Помнишь, мы говорили с тобой о передаче и обмене витали: жизненной и магической силы?

– Угу, – кивнула чародейка.

Что-то странное происходило с ней: сначала из-за холода разгорелось пламя, а теперь от тёплого голоса мужчины по спине побежал морозец.

– Я уже рассказывал тебе о меридианах жизненной силы, – начал учитель, рассматривая девушку. – Наиболее широких каналов в нас насчитывается около трёх десятков; точек, которые воздействуют на них, – десятки тысяч, а более мелких сетей – не сосчитать. Столько же лет требуется некоторым ученикам, чтобы зазубрить их и научиться применять…

– Смею надеяться, что мой ум окажется живее, – робко вставила чародейка.

– Зубрить не обязательно, – сообщил маг. – Гораздо важнее ощутить… Ибо тело мудрее того, что ты привыкла называть своим умом.

– Ощутить? – вздохнула Дженна, плотнее завернувшись в плед.

– Вся поверхность кожи пронизана мельчайшими руслами, которые испускают сияние витали, – проговорил Сайрон. – Чем ярче сияние, тем чувствительнее зона, тем плотнее она связана с тем или иным меридианом. Есть общий закон: губы, ладони, стопы и гениталии наиболее активны, – мужчина улыбнулся, заметив, как щёки и уши ученицы зарумянились ещё сильнее. – Однако в течение жизни одни каналы могут стать шире, а другие и вовсе пересыхают, поэтому у каждого существа появляются индивидуальные особенности…

– Индивидуальные, – повторила девушка.

– Опасно разбрасываться волосами и передавать свою кровь первым встречным незнакомцам, – Сайрон посмотрел на ученицу с укором. – Ты помнишь, что они хранят твою силу? – а это ключ к чувствам, душе и разуму. Точно так же не стоит подпускать и к своему телу кого попало…

– А я и не подпускаю, – насупилась Дженна.

– Ты желала увидеть Ферихаль, но я должен напомнить, – Сайрон понизил голос, – что в лесах Су и даже в столице Амира вместе с эльфами и сидами живут ещё и демоны… Суккубы и инкубы прибегают к соблазнению – для того чтобы получить контроль над жертвой и, подобно вампирам, напиться её витали… Поимо общих каналов, они используют те самые индивидуальные чувствительные точки. Их нужно знать и тебе, как свои сильные и слабые стороны, – мужчина посмотрел в окно, будто за ним уже ждали демоны, и вновь перевёл взгляд на ученицу. – И сегодня, когда твоё тело расслаблено и стало восприимчивее, ты легко сможешь их найти…

Чародейка распахнула глаза и затаила дыхание. Маг медленно протянул руку к её лицу, и девушка отпрянула.

– Не бойся, – сказал Сайрон. – Я не дотронусь до тебя, как и обещал…

– Хорошо, – доверительно кивнула Дженна.

Это урок. И она будет хорошей ученицей.

– Ты должна знать, что только легчайшее прикосновение помогает найти наиболее чувствительные зоны на теле, – произнёс мужчина.

Он поймал пальцами прядь её волос и провёл ими по щеке ученицы. Девушка ощутила, как замирает её сердце, и тяжелеют веки. Чтобы не раскрыть своей слабости она прикрыла глаза.

– Наиболее восприимчивые зоны проявляют энергетические каналы, – прошептал Сайрон, ведя кончиком белокурого локона по шее Дженны. – Это артерии, по которым движется витали…

Он опустился к ключицам. Руки девушки бессильно опали, шерстяной плед скользнул вниз.

Ослабевшие мышцы больше не подчинялись Дженне. Она увидела себя изнутри. Она ощутила, как на каждое касание мага отзываются золотые нити, из которых соткано её тонкое тело. При каждом вдохе они натягивались всё сильнее, всё требовательнее…

– Женщины кормят новорождённых, – говорил маг, следуя локоном ниже. – Ваши груди созданы, чтобы отдавать силу… И младенец, и взрослый – равно тянутся к ним…

Громко вздохнув, девушка распахнула веки и посмотрела в лицо учителя. Он оставался невозмутим. Отблеск пламени танцевал в его чёрных глазах, не в силах проникнуть внутрь и проявить зрачок.

– Сегодня ты должна узнать себя лучше, Дженна, – сказал Сайрон. Он отнял руку от её волос и поднялся с кровати. – Исследуй себя, но… – у выхода он обернулся. – Очень прошу тебя, не используй для этого моё перо, договорились?

– Ладно, – всё, что смогла произнести Дженна, наблюдая, как за мужчиной затворяется дверь.

Она откинулась на перины и некоторое время лежала без движения, пытаясь удержать в себе ощущение золотых струн и пленительного тепла, которое исходило от мага. Без него даже свечи горели тусклее, одеяла стали жёсткими, а кровать показалась холодной и неуютной.

Дженна вскочила на ноги, опустила щеколду и захлопнула ставни на окнах. Внезапно её захлестнула злость. Подумав немного, чародейка схватилась за нож и отсекла прядь волос, которых касался Сайрон.

Подойдя к сумкам, она извлекла из кармашка перо чёрного коршуна. Вместе с ним она вернулась на кровать, сорвала с неё покрывало, а с себя – рубашку…

– …А ты знаешь, почему ваши владения называются «Речная вила»? – спросил Индрик у девицы, прислуживающей ему за столом.

– Уж не помнит никто, – улыбнулась Роса, младшая дочь хозяина гостиницы. – Так из самой старины повелось.

Невысокая и стройная, с длинной косой медно-рыжих волос, девушка отличалась необыкновенной красотой.

– …Когда-то вдоль рек жили вилы, – объяснил музыкант, внимательно разглядывая собеседницу. – Это такие прекрасные девы с длинными волосами и прозрачными крыльями за спиной…

Роса вдруг подняла глаза, глядя поверх столов, и вновь улыбнулась. На этот раз за доброжелательностью промелькнул страх. Похоже, музыкант ей нравился: и песнями, и обходительными речами, но вот его товарищ в чёрном производил пугающее впечатление. Оставив на столе миски с хлебом и вяленым мясом, девушка поспешила к другим гостям.

– …А под длинными юбками прекрасные вилы скрывали мохнатые козлиные ноги, – ухмыльнулся Сайрон, садясь напротив Индрика.

– И всё же обрати внимание на это округлое личико и тёмные глаза лани, – музыкант кивнул на дочь хозяина. – Очевидно, что один из её предков – скорее всего, сам основатель гостиницы – взял себе в жёны вилу…

– И ты не успокоишься, пока не выяснишь истину, заглянув к девочке под юбку, – догадался маг.

Он потянулся к мясу, но вдруг замер, глядя на свою руку.

– Что так взволновало тебя, Сай? – поинтересовался музыкант, считывая его потаённые эмоции.

– Перо, что я подарил Дженне, – медленно произнёс мужчина. – Оно из моего крыла… Я ощущаю ладонью всё, чего оно касается…

– Что ж, у тебя довольный вид, – заметил Индрик. – Твоя серьёзная и правильная ученица решила поозорничать?

– Серьёзная и правильная, – подтвердил маг. – Но Дженна, как и её сила, полна противоречий… – Он покачал головой и вернулся к трапезе. – Кстати говоря, что с пером сокола?

– …Сколько бы я ни взывал к Финисту, ответ приходит невнятный, – признался певец. – Не могу понять, откуда именно… Ясно, что с севера, но Кривхайн это или Маластина, а может, даже Белые леса…

– Знаешь, в своё время моя ученица придумала интересный способ усилить отзвук моей витали, чтобы выйти на след, – сказал Сайрон. – Как и я, Финист ощущает всё, чего касается его перо… Как думаешь, твоя рыженькая «вила» пришлась бы ему по душе?

– О-о, – сладко вздохнул Индрик. – О-о, это же гениально…

С этими словами он схватил свою гитару и исчез в направлении кухни, куда направилась юная Роса. Спровадив друга, Сайрон отодвинул тарелку и прикрыл веки.

Наслаждаясь ощущениями на кончиках пальцев, он вспоминал лето. В его видениях возникли лес и озеро. Там был ясный день, а светловолосая купальщица, лёжа на прогретом солнцем камне, напевала незатейливый мотив и покачивала своими изящными ножками.