Читать книгу «Встреча в час волка (сборник)» онлайн полностью📖 — Евгении Михайловой — MyBook.
image
cover



 







Почему Лиле почудилось что-то тревожное или даже угрожающее в этих словах?.. Глупость, конечно, он просто восхищается ее красотой. Но она напряглась и весь вечер чего-то ждала. А вечер они провели прекрасно. Звучала ее любимая музыка в их отдельном кабинете, он читал ее любимые стихи, говорил обо всем, что ей было интересно. В его глазах было такое ненасытное любование. Виталий положил рядом с ее бокалом сафьяновую коробочку. В ней оказались длинные серьги с огненными опалами в ряд на золотой нитке. Лиля надела их прямо там, в ресторане. То, что она с тревогой ждала, он сказал уже в ее квартире. Лиля стояла посреди комнаты, он легонько потянул платье с ее плеч, оно упало на пол, как шелковый чехол со статуи. Она и застыла, как прекрасная статуя, в этих шелковых волнах после его слов. Багровые огни в черных камнях вспыхнули и задрожали, догорая, вдоль ее беспомощной шеи…

– Ты больше не работаешь на Кирилла, моя дорогая, – сказал он, и сердце Лили замерло сначала от счастья, чтобы застыть в следующую секунду от ужаса. – Ты теперь работаешь на меня. Стоп! Не впадай в отчаяние. Мне не нужно с твоей помощью зарабатывать деньги. У меня их больше, чем мне понадобилось бы на много жизней. Мы просто продолжаем изучать нашу науку страсти. Мы пойдем самыми неизведанными, экзотическими тропами. Я хочу раскрывать тебя бесконечно. Надеюсь, ты поймешь меня.

Лиля впервые за все время их знакомства захотела, чтобы он ушел и оставил ее одну. Или хотя бы остался в другой комнате. Только на эту ночь. Потому что ее душа и тело оцепенели, как две сироты на морозе. Она должна была свернуться в клубочек, как в детстве, и пошептать себе бабушкину колыбельную. Чтобы утром принять все, как есть. О том, чтобы не принять, – не было и речи. Она сказала ему об этом.

– Нет, – мягко ответил он.

Он расстегнул заколку в ее волосах и отпустил на свободу пепельные струи с солнечными лучиками в изгибе локонов. На ней остались только серьги. Они и были ее праздничным нарядом в ночь перехода на следующий уровень своей судьбы. И опять, как всегда, от Лили ничего не зависело. Ее душа еще мерзла и тосковала, а тело уже тянулось к его рукам, к его повелительной плоти, оно уже пылало само по себе. Оно ответило согласием на предложение, которое Лиля не могла ни принять, ни отвергнуть. Да и не предложение то было, а приказ.

На следующий день к ее дому пришли серьезные охранники. Два дежурили в подъезде, один ловил «покемонов» в ее прихожей, еще два гуляли во дворе. Лиле Виталий велел не выходить из дома. Днем позвонила взволнованная Зина.

– Вы что заварили? Кирилл со своими бандюганами пойдет войной. Так его кинуть! Ты соображаешь хоть немножко? Тебе плевать, что тебя изуродуют, а мне не все равно, что могу пострадать и я, и мои дети. Мы – твои родственники в Москве.

– Я сейчас не одна, – сказала Лиля. – Не могу это обсуждать. Но я уверена, что Виталий все предусмотрел. Ты же понимаешь, мое рабство не могло быть бесконечным. Единственное, что я могу тебе обещать, – вы всегда будете получать от меня помощь.

Зину это успокоило. Возможно, только это ее и тревожило.

События развивались стремительно. На следующую ночь в окно спальни Лили влетела бутылка с зажигательной смесью, стекло разбилось, штора запылала, огонь побежал с нее прямо на одеяло, которым укрывалась Лиля. Виталий еще работал в кабинете. Охранники до приезда пожарных и полиции сняли аккуратными выстрелами, не причинив вреда, двух бандитов, которые сидели на ветках старого дуба. У них были еще такие же бутылки, бинокль, ножи, баллончики с газом.

Когда приехала полиция, бандиты с надеждой рванулись к машине. Они явно надеялись договориться, как обычно, видимо, и меньше всего им хотелось остаться лицом к лицу с охранниками Виталия. Но договорился Виталий. Он спокойно сказал полицейским:

– Мы во всем разобрались. Недоразумение. Ребята пускали некачественный фейерверк. Китайский. А у нас было открыто окно, ветром выдуло штору как раз на путь их петарды. Короче, никаких заявлений и претензий. Никто не пострадал.

В ладонь сержанта деликатно легла приятная купюра. Все расстались, довольные друг другом. Только бандиты хмуро и напряженно смотрели вслед полицейским, потом попытались синхронно убежать от своих новых знакомых, но их мягко придержали… Расправа была жестокой, но справедливой. После этого инцидента охрану вокруг дома и квартиры Лили усилили. Любой бы понял, что нападать себе дороже. Но Кирилл – это такой козел, понимали Виталий и Лиля, что расслабляться нельзя. Лиля оставалась взаперти, а Виталий ездил на работу, как всегда, без охраны. В офисе охранники находились только в помещении. Двор был обычным, открытым, вход через незапертые ворота. Через пару дней Виталий сел в свой «Мерседес», включил мотор, и машина взорвалась. Он успел открыть дверь и удачно выпасть, откатился на несколько метров. Машина пострадала настолько, что о дальнейшем пользовании не могло быть и речи. Но полиции Виталий опять сказал, что никого не подозревает. Думает, что скорее всего его машину перепутали с какой-то другой. Похоже на политический мотив.

Кирилл успел сказать Зине:

– Старый хрыч понял, что я ему не по зубам. Лилька еще приползет ко мне на коленях.

Тут-то за ним и пришли. Официально, вежливо, с полным набором разоблачающих материалов. Следователи с ордером на обыск и точной ориентировкой: что и где нужно искать. Они нашли документы девушек, в том числе несовершеннолетних, счета, контакты, имена клиентов, среди них оказалось немало клейменых педофилов… Улик нашлось не на одно громкое дело с перспективой серьезного срока. Разумеется, в том, что полицейские нашли, не было ни документов и фотографий Лили, ни данных о Виталии.

Кирилл вышел через месяц из СИЗО под подписку о невыезде. Дело обещали прекратить под надуманным предлогом, но это стоило Кириллу всех его денег. О том, чтобы вернуться к столь успешному сутенерству, не могло быть и речи. Но он научился держать удар и сказал водителю Егору, который приехал к тюрьме, чтобы отвезти его домой:

– Не надо оваций. Монте-Кристо из меня не получилось. Придется переквалифицироваться в управдомы. Не пугайся, я не свихнулся. Это слова Остапа Бендера, если ты в курсе, кто это такой. Я к тому, что я без гроша. Раздели меня, друг Егор, как девушку по вызову. Но есть такая идея… Сокамерник пригласил. Его повязали за аферы, они же ему помогли выйти на неделю раньше меня. Завтра начинаем новое дело.

О том, какое у Кирилла новое дело, Виталий, конечно, узнал сразу. От самого Кирилла. Тот явился к нему в офис в черном костюме и белой рубашке и произнес спич на тему: «Кто старое помянет, тому глаз вон».

– Разумеется, – спокойно ответил Виталий. – Немного здравого смысла, и два человека спокойно могут разойтись на земном шаре, чтобы больше не доставлять друг другу неудобств.

– Вот где-то так, – с умным видом поддержал Кирилл. – Я теперь в новом деле. Никаких девушек. У меня теперь агентство по организации экстремального досуга для ВИП-персон.

– Это для оригиналов, которые за большие деньги хотят посидеть в общей камере на зоне, питаться баландой и, в идеале, чтобы вертухаи били?

– И это. И очень многое другое. Вы даже себе не представляете, насколько они бывают оригиналы, эти богачи.

– Представляю. Настолько хорошо, что теперь уверен, мы с тобой расстались навсегда. Будем считать, что по-хорошему. Тем более и меня девушки по вызову больше не интересуют. Я нашел то, что искал. За это тебе спасибо. Удачи в креативе.

Он встал, Кирилл протянул руку для рукопожатия, но Виталий приветливо улыбнулся и руки бывшему сутенеру Лили не пожал. Просто кивком показал ему на дверь. Кирилл за дверью проглотил свою подобострастную улыбку, которая сама по себе прилепилась к его губам, и скрипнул зубами. Он понял, что ненавидит этих двоих: проститутку – саму невинность и ее любовника-экспериментатора с его связями и мстительным характером. Его ненавидит и боится, как не боялся никого. И за это ненавидит вдвое сильнее.

Вскоре Лиля переехала в купленную на ее имя большую, двухуровневую, богато и с безупречным вкусом обставленную квартиру. На втором этаже была студия. А проще говоря, Лиля там принимала клиентов, которых выбирал для нее Виталий. Студия была оборудована самым современным снимающим и воспроизводящим оборудованием. Виталий все видел! Он снимал свое кино о Лиле в стране «наука страсти».

Гардеробная Лили была уже настоящей сокровищницей самых изысканных, экзотических и эротичных нарядов. От ее красоты у Виталия ломило в висках, глаза были как будто обожжены. Но он продолжал вкладывать деньги, идеи и время в поиски путей усовершенствования совершенства. Это было что-то маниакальное. Запой мозга и страсти.

Лиля взрослела, грустнела, но гордо держала свою красивую голову. Несла на ней корону в этом королевстве горького и сладкого порока. Сладость – это любовь Виталия, горечь – плата за нее, которую он придумал. Чужие мужчины. Иногда не только мужчины. Виталий в своем кино хотел видеть ее и с женщинами, и с парами.

В своей спальне Лиля теперь держала виски, красное вино и коньяк. Она курила длинные дамские сигареты со сладким и терпким запахом. Этим она спасалась.

И работала. Она теперь работала на камеры, думала о том, как будет выглядеть, понравится ли она Виталию. Она стала актрисой, но проституткой так и не стала. По-прежнему прятала отвращение, отторжение, брезгливость и тоску по своей чистоте. Она никого не видела, глядя на клиентов открытыми глазами. Это были статисты без лиц в ее странной, диковинной, постыдной судьбе.

И такой результат. У бабушки теперь были кухарка и домработница, кроме компаньонки и подруги Нади. В гараже стояла хорошая машина, она держала водителя на зарплате. В сторожке у входа в сад жил охранник, работать в саду приходил садовник. По вечерам бабушка с Надей тихонько, как будто кто-то мог их подслушать, говорили о том, что такие финансовые возможности у студентки могут быть только в одном случае, если у девушки есть богатый жених. Это было для них совершенно очевидно. Но вопросов Лиле, конечно, они не задавали. Бабушка стала тихонько готовить приданое. Купила дорогой футляр для старинного жемчужного ожерелья, которое ей самой досталось от прабабки, она его даже дочери не стала дарить. Искала по Интернету в дорогих магазинах самое изысканное постельное белье. Разглядывала придирчиво, получив. И вышивала шелком на уголках вензель «Лиля». Бабушка была счастлива. И это оправдывало для Лили все.

А вечерами Лиля приходила в их с Виталием общую спальню, на это поле столь усложненной, запутанной и греховной любви. Она с облегчением скользила из атласного халата – каждый день другого цвета – и нимфой, сиреной, богиней прижималась к горячему телу своего возлюбленного. И судьба вдруг начинала казаться не такой уж постыдной. Или вовсе не постыдной. Лиля, серьезная, думающая и сострадающая женщина, поднимаясь над своими комплексами и унижениями, понимала: она – избранница необычного человека. Он не нуждается в таком сложном возбуждении, чтобы утолять свою страсть к ней. Ему не требуется таким экзотическим, рискованным путем зажигать ее страсть: он ее получил практически с первой встречи, и она неизменна. Он… В чем тут разгадка? И Лиля находила ответ. Виталий в своей неожиданно огромной, безграничной любви был путником, заброшенным на территорию бедствия. Она охвачена пожаром, и Виталий выбирает самый губительный путь спасения или гибели. Он пробирается не от пламени, а к нему, к его источнику, к его причине. Он проживает это пламя. И хочет, чтобы женщина, которую он нашел – одну из всех, для счастья и несчастья, – прошла вместе с ним свои испытания. Прошла в темпе поставленного им кино. Чтобы они так обманули ее предназначение.

Лиля остро понимала, что Виталий, как ни один другой человек на свете, считает неслучайной ее работу девушкой по вызову. Он оценил размер ее сексуальной притягательности и понял, что свою чашу ей придется выпить, расплачиваясь за жестокий подарок феи при рождении. От нее будут требовать, ее будут пытаться покупать, ее будут грабить все встреченные мужчины, чтобы получить заветный кусочек этой притягательности. А Виталий, как воин, дает им всем бой вот таким – изощренным и самоубийственным образом. Он продает свою женщину, чтобы навсегда поставить эту непреодолимую границу в сознании Лили. Он – ее родной человек, остальные мужчины и вообще все люди на свете – охотники за добычей, циничные покупатели и грабители.

Виталий чувствовал, как верно Лиля его понимает. И это было последним звеном на той сверхпрочной цепи, которой он себя к ней приковал. Нет другой такой на свете, как его Лилея.

Они смотрели вместе его кино. Он горел в своем пламени восторга, боли и ревности. Она видела себя в странных эротических картинах и бросалась к нему, как к источнику воды в пустыне. Лиля хотела только Виталия, она отдавалась только ему.

Наверное, было бы странно, если бы такая рискованная история продолжалась долго. Это произошло…

У Лили было всего три рабочих часа в неделю. Цена за это время достигала совсем неслыханных размеров. Это для клиентов стало показателем их состоятельности само по себе. Шепнуть кому-то сумму «для Лили» – значило обозначить свою причастность к высшему наслаждению и пороку. Записывались за много дней. Виталий строго проверял людей. И в тот день должны были приехать три сына высокопоставленных чиновников с известными фамилиями со своим другом – принцем из Арабских Эмиратов. Виталий послал им приглашение, изучив «резюме», внимательно рассмотрев их фотографии. Три парня, обычные, сытые, избалованные. И еще один – с тонким смуглым лицом и глубокими, печальными, восточными глазами.

Лиля встретила гостей в платье из тяжелого бордового шелка. Она была без капли косметики, волосы стянуты на затылке. Четыре молодых человека по очереди поцеловали ее в щеку, затем, подбадривая друг друга шуточками, подошли к столику с напитками. Выпивали быстро и торопливо: гасили робость и боялись упустить минуты наслаждения. Как все. Лиля молча стояла у стойки бара, курила и смотрела поверх них, следила за дымом своей сигареты. Она, как всегда, хотела, чтобы им понравились напитки и закуски. Когда они пили и ели, – это были ее спасенные минуты. Она никогда не общалась с теми, кто приходил к ней.

Парни краснели, глаза их блестели все возбужденнее, и один взгляд, странный и такой непривычный, тревожил Лилю. Темные глаза одного из гостей как будто предупреждали ее об опасности.

Напитки Виталия были хитрыми. Вкус, запах и кажущийся градус не соответствовали истинной крепости. Опьянеть от них было невозможно. Да и стояли они в небольших количествах. Первоначальные тепло и якобы алкогольное возбуждение испарялись в течение минут. Если кто-то приходил уже нетрезвым или что-то приносил с собой, Лиля нажимала одну из многочисленных кнопок вызова охранника, который жил в привратницкой у прихожей. То же самое она делала в случае грубости, боли, откровенного дискомфорта. Вопрос с такими людьми решался раз и навсегда. Больше у них не было шанса здесь появиться. Ни за какие деньги.

Лиля привыкла к собственной безопасности. Что произошло на этот раз, она даже не успела сообразить. Не было никаких слов, объятий, поцелуев. Платье ее в момент оказалось на полу, а до очень красивого, дорогого, эротичного белья никто даже не дотронулся. До нее в принципе никто не дотрагивался. Лишь один парень расстегнул ремень на брюках, накинул его Лиле на шею и затянул на явно заранее приготовленную дырочку. Другой свой ремень пристегнул, как поводок к собачьему ошейнику. Эти ублюдки заставили ее встать на четвереньки. Они просто пришли поиздеваться, унизить. Им не нужна была никакая любовь. У Лили не было возможности дотянуться ни к одной из кнопок охраны. Когда она попыталась закричать, ей завязали шелковым шарфом рот. Никогда еще она не испытывала такого ужаса, такой беспомощности, такой паники и такого бешеного протеста. Она сопротивлялась изо всех сил. Но силы были настолько не равны… И вдруг такой поворот: два парня ее держат, а третий показывает солидную пачку долларов и говорит: «Мы за все заплатим отдельно. Сверх суммы по договоренности. Мы – честные люди. Не сопротивляйся». В следующий момент ее опять бросили на пол, подтащили, задыхающуюся, к креслу, в которое уселся один парень, снял туфли и носки и потребовал, чтобы она поцеловала его ноги. Для этого с нее сняли шарф. И Лиля вместо того, чтобы закричать, воспользовавшись ситуацией, впилась зубами в эту враждебную, ненавистную ногу, услышала вопль, сплюнула его кровь и выдохнула: «Фашисты проклятые». После чего ее просто били по лицу, и разбитые губы уже не пропускали никаких слов.

Виталий попал в странную пробку. Он в дни, когда Лиля работала, был в своем филиале офиса в десяти минутах езды от дома. Мониторы имелись у него и в кабинете, и в машине. В первые же минуты драматичной сцены в студии Лили он позвонил охраннику и бросился к своей машине. Перед этим взял из сейфа пистолет. В машине он взглянул на монитор и понял, что охранника забаррикадировали. Так оно и оказалось после звонка. Виталий летел минут пять на предельной скорости, но какие-то машины оказались на его пути совершенно непонятным образом. Они появились из дворов, мчались наперерез по газонам, его заперли со всех сторон. Он позвонил в ДПС, но сам выходить не стал. Понял, что эта «пробка» организованная. Понял он уже, что за гости сегодня у Лили. Он успел увидеть пачки с долларами. Это «креативный досуг» Кирилла. Это его месть. К Виталию бежали дэпээсники, а машины на их глазах удивительным образом рассосались сами…

Когда Виталий ворвался в студию, открыв перед этим комнату охранника, запертую каким-то бандитским запором, который Виталий оставил для полиции, он увидел такую картину.

Лиля стоит в своем прекрасном прозрачном белье: губы разбиты, петля из ремня на шее. А у босых ног лежат два человека. Одетые мужчины. У одного практически нет лица и шеи: одна кровавая рана. У другого, лежащего навзничь, из спины торчит рукоятка ножа. Еще двое стоят неподалеку, трясущиеся, зеленые. Кто ударил человека ножом, было ясно без полиции – тот, который пытался носовым платком стереть со своих пальцев кровь. Его охранник и скрутил в одно мгновение. Виталий бросился к Лиле, но она прохрипела: «Пожалуйста, вызови срочно «Скорую». Они убили его. Он пытался меня спасти». Встала на колени, подняла голову человека с ножом в спине, заглянула ему в лицо и вдруг счастливо просияла:

– Он жив! Он дышит и даже посмотрел на меня. Быстрее, умоляю, дорогой. Помоги ему.