Глава 4

Ближе к вечеру неожиданно выползло почти весеннее солнце. Вот это, наверное, знак, – подумала Катя. Она ходила из двора во двор, читала таблички с адресами, но они ей ни о чем не говорили. Она не помнила своего адреса. Может, она уже прошла всю Москву, может, пришла в другой город, но не устала. Была даже неясная надежда на то, что ее где-то ждут. У белого павильона на холме стояла очередь с пустыми пластиковыми бутылками и бидонами. «Вода», – Катя с трудом сглотнула. Слюны почти не осталось в пересохшем рту. Она прочла надпись: «Святой источник» – и подбежала. Люди смотрели на нее равнодушно и угрюмо. Катя на мгновение задумалась: встать в конец очереди или попросить разрешения глотнуть из родника прямо сейчас, подставив ладони. Но тут взгляд ее упал на маленький столик. Все клали туда деньги. Катя молча повернулась и пошла прочь.

Она брела по каким-то улицам, иногда останавливалась у незнакомых подъездов, прислушиваясь к себе. Вдруг страшный спазм сжал горло, грудь, боль мгновенно распространилась по всему телу, и невозможно было понять – это сердечный приступ или разрывает душу тоска. Я одна! Я совсем одинока! И места на земле для меня просто не существует. Кате хотелось завыть, броситься на землю, умолять ее о смерти. Но проклятое воспитание… Оно не позволило ей даже застонать. Катя сжала зубы и подняла голову к солнцу. Помоги мне, господи, хотя бы исчезнуть!

И тут боль прекратилась. Катя не слышала звуков, но мозг принял четкую команду: «Домой». Перед ней как будто появилась невидимая надпись с названием улицы и номером дома. Как туда попасть? О том, чтобы обратиться к прохожим с вопросом, почему-то не могло быть и речи. Катя медленно вошла во двор какой-то школы. Под деревом стояла группа ребят, громко звучала песня: «Пять минут ходьбы. Солнце спину лижет…» Александр Новиков. Катя очень любила эту песню. Она остановилась послушать и вдруг поняла – это и есть подсказка. Солнце покажет ей дорогу домой. Она повернулась так, чтобы солнце оказалось у нее за спиной, и уверенно пошла вперед. Когда солнечный луч начинал светить ей в лицо, она поворачивала.

* * *

Анна Ивановна сделала генеральную уборку в Катиной квартире, приготовила полный обед, купила-таки Игорю бутылку водки и даже заставила его проглотить тарелку борща. Несколько раз звонила Дина, пару раз Сергей, один раз Валя, Катина подруга, но ни Кати, ни информации о ней не было. Игорь нервничал все сильнее. Анна Ивановна поняла, что ему хочется остаться одному. Она вернулась к Дине подавленная: «Если ничего плохого не случилось, то почему она не звонит? Я не понимаю».

– Если бы плохого не случилось, она бы не ушла из дома, – печально ответила Дина.

Анна Ивановна занялась уборкой, цветами. Дина позвонила знакомому ветеринару, чтобы зашел посмотреть Чарли. Вспомнила: надо было у Сергея спросить, не говорят ли ему о чем-нибудь цифры на ошейнике. Так трудно сейчас на чем-то сосредоточиться. Она поднялась к себе в спальню, полюбовалась прекрасной картиной: Топик спит на кровати, развалившись на трех подушках, Чарли вытянулся на пушистом ковре рядом с камином. У Дины еще сильнее заныло сердце. Она очень ясно представила себе Катю, детали ее внешности, поведения. Трудно вообразить человека, более привязанного к дому. Она в своей маленькой квартирке, как хорошенькая птичка в гнезде, постоянно что-то украшала, улучшала, создавала уют. Защищала себя, сына, мужа от холодного, жестокого мира. Была перестраховщицей и трусихой. Получается, не защитила?

Они познакомились в пору добровольного заточения Дины во дворе ее бывшего дома, у старой трубы теплоцентрали, в которой родила щенков бездомная собака. Обе ходили их кормить. Выяснили, что их объединяет страстная любовь к животным. Они жили в соседних домах, в квартирах бабушек, в тихих кооперативных пятиэтажках. Дине было двадцать шесть, Кате – тридцать четыре. Со временем знакомство переросло в настоящую дружбу. Когда жизнь Дины резко изменилась, Катя радовалась за нее, но очень переживала, что они теперь живут далеко друг от друга и, как закоренелые лентяйки, не смогут часто видеться. Дина хотела купить ей хорошую квартиру, машину. Катя наотрез отказалась от любой материальной помощи. Но тут вмешалась сама жизнь. Катин сын, Павлик, кончал школу, уверенности в том, что он поступит в институт, не было. Зато маячил призрак военкомата. И Дина взяла на себя обязательства по обучению Павлика в Гарвардском университете и поддержанию достойного уровня его жизни.

Будет ужасно, если Павлик позвонит родителям. Сейчас, когда Кати нет, а Игорь в таком состоянии, что не сможет толком ничего сочинить. Дина подумала о том, чтобы самой позвонить Павлику, – как будто без повода. Просто узнать, как дела, сказать, что дома все в порядке. Но тут же отбросила эту мысль. Врать близким людям она не умела. И потому позвонила в Америку своему поверенному в делах Филиппу Нуаре.

– Филипп, мне просто очень захотелось узнать, как там мой крестник. Ты присматриваешь за ним?

– Что за вопрос, Дина?! Павлик – очень талантливый мальчик. Его профессор видит для него большую перспективу. Он занимается спортом.

– Филипп, я думаю, пора приобрести ему в собственность хорошую квартиру. Так, чтобы он мог родителей вызвать и вообще…

– Я очень одобряю эту мысль.

– Сможешь заняться этим прямо сейчас?

– Конечно.

– Но обязательно привлеки его к поискам, выбору, пусть он сам решит, как ее оформить, обставить. Я хочу, чтобы он сразу почувствовал, что это его дом.

– Понял. Нахожу его, и мы начинаем действовать.

– Очень хорошо. Спасибо. Да, передай ему, пожалуйста, что дома все в порядке. Его мама делает одну серьезную работу, поэтому много времени проводит в редакции. Папа в командировке. Но как только они освободятся, позвонят ему. Целую его и тебя. Звони!

Дина нервно походила по комнате, взяла со стола ошейник Чарли, но тут же отложила его в сторону. Это может подождать.

* * *

Им, конечно, приходилось расставаться за девятнадцать лет брака, которому предшествовали четыре года сумасшедшей школьной любви. Недолгие расставания были всегда связаны с его командировками. Игорь работал оператором в телецентре. И не было случая, чтобы он позвонил из другого города, а Кати не оказалось дома. Хотя жена, естественно, не сидела безвылазно в квартире. Она ездила по делам, обожала ходить по магазинам, общалась с подругами. Просто всегда чувствовала, когда он должен позвонить. Иногда понимаешь, какой простой и окончательный смысл выражают некоторые банальности. Проросли друг в друга. Стали одним существом. Черт побери, это же действительно так. И если она в своем помешательстве забыла об этом, что же делать ему? Как жить, чувствуя себя не человеком, а кровоточащей половиной? Игорю было так больно и тяжело дышать, что он уже несколько часов лежал неподвижно, боясь еще больше расшевелить эту боль. Наконец огромным усилием воли он заставил себя встать, дойти до кухни, взять из холодильника бутылку водки, купленную Анной Ивановной. Он пил прямо из горлышка и, когда способность двигаться вернулась к нему, стал обходить квартиру, круг за кругом, без мыслей, чувствуя, как отсчитывает мгновения его пульс. Остановился для того, чтобы допить бутылку. Вещи вдруг оживленно завертелись перед его глазами…

Сергей долго звонил в дверь, затем толкнул ее и обнаружил, что она не заперта. Он окликнул: «Есть кто-нибудь?» Потом прошел в спальню и обнаружил Игоря, который свернулся клубочком на ковре у кровати и крепко спал, тяжело дыша и временами горестно постанывая. Рядом с ним стояла пустая бутылка из-под водки.

– Все ясно, – вздохнул Сергей. – Яснее просто не бывает.

* * *

Катя вернулась домой ночью. К своему дому она почти бежала. Взлетела на четвертый этаж, толкнула дверь: она оказалась открытой. Игорь, полностью одетый, спал на кровати. Рядом на тумбочке стояла пустая бутылка водки. Катя склонилась к его лицу… Красные веки, мокрые щеки. Он плакал? Наверное, видел страшный сон. Катя вышла в прихожую, сняла влажную, грязную одежду, переступила через нее и пошла в душ. Теплые струи оживляли, успокаивали, радовали ее тело. Катя тихо запела: «Пять минут ходьбы. Солнце спину лижет…» Голос ее окреп, зазвучал выразительно, звонко, нежно. Катя вышла из душа, не вытираясь, прошла в спальню и остановилась перед большим зеркалом. Никогда еще она не казалась себе такой красивой. Лицо – цветок, тело богини – все в капельках воды. Катя подняла высоко густые волнистые волосы и встретила в зеркале взгляд Игоря.

– Господи, что это? – с мукой произнес он. – Ты как-то ненормально прекрасна. И по-прежнему сумасшедшая. Где ты была?

* * *

Дина старательно перемешивала в глубокой вазочке деревенский творог с густой сметаной. Добавила сахар, немного ванили. Подумала и налила в смесь яичного ликера. В большую фарфоровую кружку с порошком «кола-као» налила кипящего молока и тоже тщательно размешала до появления розовато-бежевой пены. Вынула из духовки разогретые хачапури. Поставила на поднос и немного постояла у кухонного стола, чтобы «надеть» на лицо спокойное и веселое выражение. Как же тяжело общаться с незнакомым человеком, лишь внешне похожим на подругу Катю. Когда Игорь позвонил утром и сказал, что она вернулась, Дину неприятно задело, что в его голосе нет настоящей радости. «Может, все-таки дело в нем? – вновь подумала она. – Сам ее довел и сам же переполох устроил».

Но когда она вошла в квартиру, увидела Катю, которая сидела на кровати в вечернем платье и рассматривала под светом торшера свои украшения, то сразу поняла, что на простое объяснение ситуации рассчитывать не приходится. Катя посмотрела на Дину отрешенным взглядом, узнала ее, но не обрадовалась, не удивилась, только сказала: «Смотри, как чудесно сияет этот камень, у меня просто глаз не хватает, чтобы налюбоваться им».

– Видишь, как… – упавшим голосом пробормотал Игорь.

– Да. Но она все-таки дома, – Дина старалась говорить бодро. – Понимаешь, главное – она дома, и мы спокойно во всем разберемся. Ты покормил ее?

– Она ничего не хочет. А меня вообще не видит и не слышит.

– Погоди. Я сейчас. Я принесла кое-что. Анна Ивановна с утра специально на рынок ездила.

Дина привезла парное мясо, красное вино, овощи, острые приправы, которые так любила Катя. Но, увидев ее, приготовила младенческий вариант питания. Даже кофе решила ей не давать.

– Ну-ка, оставляем все эти штучки-дрючки, – радостно и не слишком фальшиво провозгласила Дина, войдя с подносом в спальню, – и приступаем к завтраку.

Катя не повернула головы. На этот раз она с восхищением смотрела в зеркало с ручкой на крупный крест с аметистами, который висел на ее шее.

– Катя… – уже менее уверенным голосом позвала Дина. – Отвлекись на пять минут. Тебе нужно поесть. – Она поставила поднос на тумбочку у кровати и легонько сжала Катин локоть. Та, не глядя, нетерпеливо освободилась и продолжала любоваться своим отражением. Она даже не повела взглядом в сторону Дины, лишь подняла и опустила длинные, сильно накрашенные ресницы. Как будто занавеску задернула. «Она же никогда не красилась дома, – подумала Дина. – Приходила, и с порога сразу в ванную – смывать макияж. Что же это все значит?»

– Слушай! – Игорь решительно подошел к Кате и сильно встряхнул ее за плечи. – Может, ты прекратишь, наконец, заниматься фигней! Тебе человек через всю Москву пожрать привез. А ты выпендриваешься, как идиотка!

– Подожди… – Дина собиралась сказать что-то примирительное, но осеклась, взглянув на Катино лицо. Гладкий лоб прорезали две гневные морщины, ноздри вздрагивали, а взгляд, казалось, должен был испепелить того, кто ей сейчас так не нравился. Это был убийственный сплав презрения, ненависти и страха. На Игоря взгляд подействовал, как сильный удар по лицу. Он сначала покраснел, затем кровь отхлынула, резко выделились скулы на осунувшемся лице. Дина с ужасом увидела, как его крупная рука сжалась в кулак и поднялась.

– Нет! – она рванулась к нему и вонзила острые ногти в его плечи. – Не вздумай, – прошипела она. – Успокойся! Выйди на кухню. Нам с Катей нужно поговорить.

Игорь бросился из комнаты, свалив по дороге стул, заваленный каким-то тряпьем. Дина опустилась на кровать, дрожащими руками притянула к себе Катю, прижалась губами к копне ее душистых волос.

– Ты ничего не бойся. Не переживай, – зашептала она. – Мы во всем разберемся, со всем справимся. Все будет хорошо. Тебя все любят.

Катя отстранилась и внимательно посмотрела Дине в глаза. Ее лицо было бледным, страдальческим.

– Ты понимаешь, Дина, мне необходимо от него избавиться. Он убивает, душит меня своим присутствием. Мне нужно остаться здесь без него.

– Но почему? Зачем тебе оставаться без него? Ты не можешь без него. Что-то случилось, и ты перестала это понимать. Но это пройдет. Возможно, ты сейчас не совсем здорова, Катюша. Я не понимаю, конечно, в чем дело. Но вижу, что у тебя появилась большая проблема. Точнее, она в тебе.

– Да, эта проблема – он, – Катя кивнула в сторону кухни. – А тебе я потом объясню. Просто я должна быть свободной… То есть мне трудно сказать конкретно, но я знаю, что произойдет что-то важное. Очень скоро. Я только жду знака.

– Как ты об этом узнала? Тебе кто-то сообщил о чем-то? Сказал? Написал? Намекнул? Кто? Когда? Дорогая, ты можешь мне ответить хотя бы на один вопрос?

– Нет, мне никто ничего не говорил. Ну, то есть так примитивно, как ты имеешь в виду… Я получаю знаки, команды, но со мной связываются на расстоянии… Но ты мне, конечно, не веришь. – Катин взгляд стал холодным, почти враждебным. – Тогда и ты оставь меня в покое. Мне никто не нужен.

– Ничего, – упавшим голосом пробормотала Дина. – Я постараюсь тебе не мешать. Я попробую что-то понять, если ты захочешь получше объяснить. А пока я немного у вас побуду. Ты поешь?

Изысканная, воспитанная Катя с младенческой непосредственностью сунула палец в вазочку со сладкой смесью, старательно облизала его, одобрительно хмыкнула и жадно проглотила несколько ложек. Затем вытерла рукой рот и небрежно сказала:

– Унеси это. Мне некогда.

На кухне Дина аккуратно и молча поставила продукты в холодильник, села рядом с Игорем, который даже не поднял головы, и тихо произнесла:

– Боюсь, нам с тобой придется принять очень непростое решение.

* * *

Стройное, мускулистое, загорелое тело с гладкой, будто отшлифованной кожей напряглось на мгновение, а затем содрогнулось, забилось под ним. Он закрыл ладонью влажный горячий рот, заглушая хриплый ликующий стон. Анжела. Он никогда прежде не встречал женщину, в такой степени помешанную на сексе. Она может запланировать тысячу дел на день, решать одновременно множество сложных проблем, быть усталой, подавленной, удрученной из-за каких-то неприятностей, но всегда найдет время для того, чтобы закрыться с ним на полчаса. Все равно где: в спальне своего коттеджа, в номере мотеля, в сауне, раздевалке бассейна, машине. И сразу же для нее перестает существовать все остальное: работа, проблемы, муж, дети. Все, что не имеет отношения к жаркому, нестерпимому удовольствию, которое для нее, возможно, и есть смысл жизни. Интересно, сколько еще мужчин знают ее тайну? Как она их выбирает? Имеет ли для нее значение если не любовь, то хотя бы эмоциональное влечение к человеку? К мужу, скажем, или к нему, Дмитрию? Он не любил Анжелу, ему все чаще хотелось освободиться от этих порабощающих отношений, но ему было бы неприятно узнать, что она спит с ним только потому, что он всегда под рукой.